ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
КАЛИНИНГРАДСКИЙ ФИЛИАЛ
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ВЕСТНИК
КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО
УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
№3(37)
КАЛИНИНГРАД - 2014
1
НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО
ФИЛИАЛА САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО
УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
Журнал зарегистрирован в Министерстве РФ
по делам печати, телерадиовещания
и средств массовых коммуникаций.
Свидетельство ПИ № ФС77-50634 от 13 июля 2012 г.
№3(37)
2014
Подписной индекс 45691, каталог ОАО «Роспечать»
УДК 340:330
ББК 67:65
Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета
МВД России. Выпуск №3(37), 2014 г.: Научно-теоретический журнал.
Калининград: Калининградский филиал СПбУ МВД России, 2014. 140 с.
ISSN 2227-7226
Электронная версия журнала: www.klimvd.ru.
Приказом МВД России от 16 декабря 2011 г. №1250 Калининградский юридический институт
МВД России реорганизован в форме присоединения к Санкт-Петербургскому университету МВД России
в качестве филиала. В связи с этим издаваемый учебным заведением журнал переименован
в «Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России».
Журнал рекомендован Высшей аттестационной комиссией
Министерства образования и науки Российской Федерации
для опубликования работ, отражающих основные научные результаты диссертаций
на соискание ученых степеней доктора и кандидата наук по экономике и праву.
(Решение Президиума ВАК Минобрнауки России от 19 февраля 2010 г. № 6/6).
Научные публикации, включенные в Вестник, представляют точку зрения автора
на актуальные проблемы правоохранительной и нормотворческой деятельности,
экономики, образовательного процесса и гуманитарных наук, которая не всегда
совпадает с мнением редакционной коллегии журнала.
«Противникам государственности хотелось бы избрать
путь радикализма, путь освобождения от исторического
прошлого, освобождения от культурных традиций ...
Им нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия!»
П.А. Столыпин
Адрес научно-исследовательского и редакционно-издательского отделения
Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России:
236006, г. Калининград, ул. Генерала Галицкого, 30.
Тел. 8 (4012) 46-23-04; e-mail: [email protected]
© Калининградский филиал Санкт-Петербургского университета МВД России, 2014.
2
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
научно-теоретического журнала
«Вестник Калининградского филиала
Санкт-Петербургского университета МВД России»
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
ВЕКЛЕНКО
Сергей Владимирович,
доктор юридических наук,
профессор, начальник
Калининградского филиала
СПбУ МВД России
МАРТЫНОВ
Евгений Владимирович,
кандидат социологических
наук, доцент,
начальник УМВД России
по Калининградской области
ГАЙДЫШЕВА
Марина Геннадьевна,
кандидат юридических наук,
заместитель начальника
Калининградского филиала
СПбУ МВД России
по учебной и научной работе
(заместитель председателя)
БАЧИЛА
Владимир Владимирович,
кандидат юридических наук,
доцент, начальник
Академии МВД
Республики Беларусь
КЛИМОВ
Андрей Юрьевич,
доктор исторических наук,
доцент, заместитель
начальника Калининградского
филиала СПбУ МВД России
по работе с личным составом
МЕШКОВ
Владимир Михайлович,
доктор юридических наук,
профессор, профессор
кафедры криминалистики
Калининградского филиала
СПбУ МВД России
КУЛИКОВ
Александр Викторович,
доктор юридических наук,
профессор, председатель
Уставного суда
Калининградской области
БОГДАЛЬСКИЙ Пётр,
доктор юридических наук,
комендант-ректор Высшей
школы полиции в Щитно
(Республика Польша)
ЧАПЛЫГИН
Владимир Германович,
доктор экономических наук,
профессор, профессор
кафеды экономики и финансов
Балтийского федерального
университета им. И. Канта
ДЖОРОБЕКОВА
Арзыгуль Мамаюнусовна,
доктор юридических наук,
профессор, заместитель
начальника Академии МВД
Кыргызской Республики
ФАДЕЕВА
Виолетта Владимировна,
доктор педагогических
наук, профессор,
профессор кафедры
АПДиИО ОВД
Калининградского филиала
СПбУ МВД России
ШАБАНОВ
Вячеслав Борисович,
доктор юридических наук,
профессор, заместитель
начальника Академии
МВД Республики Беларусь
по научной работе
3
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
4
ГРИГОРЬЕВ
Анатолий Николаевич,
доктор педагогических наук,
доцент, начальник
кафедры АПДиИО ОВД
Калининградского филиала
СПбУ МВД России
СТАРОСТИНА
Светлана Андреевна,
кандидат юридических наук,
доцент, начальник кафедры
общеправовых дисциплин
Калининградского филиала
СПбУ МВД России
ТОКУБАЕВ
Зайрулла Сембаевич,
доктор юридических наук,
профессор, заместитель
начальника Карагандинской
академии МВД Республики
Казахстан имени Баримбека
Бейсенова по научной работе
ЛУКША
Александр Евгеньевич,
кандидат юридических наук,
доцент, доцент кафедры
оперативно-разыскной
деятельности ОВД
Калининградского филиала
СПбУ МВД России
АВДЕЕВ
Виктор Николаевич,
кандидат юридических наук,
доцент, начальник кафедры
уголовного процесса
Калининградского филиала
СПбУ МВД России
СТУЛОВ
Андрей Владимирович,
старший редактор НИиРИО
Калининградского филиала
СПбУ МВД России
(ответственный секретарь)
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
СОДЕРЖАНИЕ
Вступительное слово ........................................................................................................................ 7
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Стульнова Т.В., Холманский В.И.
Несовершенство нормативных правовых актов как фактор, влияющий
на состояние учетно-регистрационной дисциплины в органах внутренних дел ........................... 9
Дрыженко Д.Б., Семченков И.П.
Актуальные проблемы применения в уголовном законе
понятия жестокого обращения с несовершеннолетним ................................................................ 16
Дизер О.А.
Основные направления участия полиции в реализации
государственной антиалкогольной политики .................................................................................. 19
Маханек А.Б.
Международная практика соблюдения принципа охраны прав
и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве России .................................. 23
Рудов Д.Н.
Привлечение специалиста при расследовании преступлений,
совершенных из расовой ненависти или вражды .......................................................................... 26
Витвицкая С.С., Осадчая Н.Г.
Обязательные работы, назначаемые за преступления в сфере
экономической деятельности: законодательный и правоприменительный аспекты .................. 28
Ермакова О.В.
Толкование реальной возможности пользоваться или распоряжаться
похищенным имуществом при квалификации хищений ............................................................... 32
Светочев В.А.
Проблемы научного обеспечения и показатель
эффективности в практической деятельности .............................................................................. 35
Зиберова О.С.
Офшорные юрисдикции: понятие и принципы организации.
Использование возможностей офшоров в преступных целях ...................................................... 39
Новиков А.А.
О возникновении и дальнейших перспективах развития правового
регулирования информационных процессов в Российской Федерации ...................................... 43
Кузнецова Н.И.
Понятие и система преступлений, посягающих на животный мир ............................................... 48
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
Соболь И.А.
Организационно-правовые формы публичного администрирования
в области охраны и использования природных ресурсов ............................................................. 52
Зверев П.Г., Зверева Е.А.
Гражданская полиция ООН: общая характеристика системы ...................................................... 57
Александрова И.А.
Критическое эссе о современной уголовной политике
по противодействию преступности в сфере экономической деятельности................................. 60
Уханкин В.В.
Методы и механизмы формирования российской государственности ........................................ 64
Безруков А.В.
Оптимизация формирования органов государственной власти в условиях
совершенствования современной федеративной модели России ............................................... 68
Зверев П.Г.
Миротворческие операции ООН и Международный уголовный суд ............................................ 73
Катунин В.В.
К выбору необходимой модели преобразований
в органах внутренних дел Российской Федерации ........................................................................ 76
5
СОДЕРЖАНИЕ
ГУМАНИТАРНЫЕ И ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫЕ ЗНАНИЯ
Нижник Н.С.
«Современная история»: оксюморон или направление научных исследований? ...................... 80
Андреев В.Б., Баркаева И.Л., Мухина Г.А.
Психологические детерминанты противоправного поведения молодёжи ................................... 83
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРАВОВЕДЕНИЕ
Климов А.Ю.
Подготовка научно-педагогических кадров
в аспирантуре (адъюнктуре). Историко-правовой аспект ............................................................. 86
Яковлев К.Л.
Министерство внутренних дел и дворянское самоуправление
в Российской империи первой половины XIX века ........................................................................ 90
Яковлева О.Н.
Контроль и надзор как способы обеспечения законности
в деятельности Министерства юстиции Российской империи ...................................................... 93
Тураев М.В.
Возникновение и развитие уголовной ответственности за мошенничество
в уголовном законодательстве древнерусского феодального государства ................................ 96
ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
Попов А.А.
Стадия возбуждения уголовного дела: получение объяснений или допрос? .............................. 99
Шеметова Н.Ю.
Необходимость в последующей государственной регистрации
некоторых категорий прав на недвижимое имущество и сделок с ним ..................................... 103
Сигабатуллин А.М.
Криминологическая характеристика личности преступника,
совершившего преступление в сфере незаконного оборота прекурсоров ............................... 108
Марченко О.В.
Методика криминологического анализа миграционных процессов в регионе .......................... 111
Лёвина А.И.
Трансплантация органов и тканей как объект уголовно-правовой охраны ............................... 114
Кокин М.Д.
Проблемы квалификации преступлений, предусмотренных
статьями 222 и 223 Уголовного кодекса Российской Федерации ............................................... 116
Шамшиев П.А.
Криминалистическое мышление как состояние
«открытости ума» при решении следственных задач.................................................................. 119
Крутикова Д.И.
Создание Национальной платежной системы в России и её влияние на правовой режим
информации ограниченного доступа в банковской деятельности ............................................. 121
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Долина В.М.
К вопросу исследования В2B- и B2C-моделей в электронной коммерции ................................ 125
Дрок Т.Е.
Анализ и оценка конкурентоспособности малого производственного
предприятия (на примере оконной отрасли Калининградской области).................................... 128
Кульченков В.И.
Валютный союз: Pro et Contra ........................................................................................................ 135
Памятка авторам публикаций в журнале
«Вестник Калининградского филиала
Санкт-Петербургского университета МВД России» ............................................................... 138
6
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
Уважаемые читатели!
Отметив 1 сентября День знаний, Калининградский филиал СанктПетербургского университета МВД России начал новый учебный
год. Для самого западного в стране полицейского учебного заведения, как и для всей системы образовательных организаций министерства, этот год будет очень важным. Это обусловлено не только
серьёзными задачами, поставленными перед российскими органами внутренних дел в период их реформирования, но и в не меньшей
степени преобразованиями, связанными с реализаций положений
Федерального закона от 29 декабря 2012 года № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации». Процессы, связанные с реформами в правоохранительной и образовательной сферах, оказывают сегодня значительное влияние на систему ведомственной
подготовки кадров, от которой требуют скорейшей и качественной
модернизации.
Образовательный процесс и научно-исследовательская деятельность в вузах МВД России должны быть ориентированы на решение
актуальных, приоритетных задач оперативно-служебной деятельности органов правопорядка. В наши дни критерием качественной
подготовки выпускников являются не высокие баллы в приложении
к диплому, а оценка их подготовленности к выполнению профессиональных задач, выставляемая практическими органами. Поэтому
и взят курс на формирование у обучаемых необходимого объёма
прикладных знаний, на выработку у них навыков самостоятельной
работы по направлениям их будущей работы в органах правопорядка. А для того, чтобы уверенно идти этим курсом, все большее внимание уделяется совершенствованию образовательного процесса,
приданию ему инновационного характера. Укрепляются связи с
практикой, внедряются новые технологии обучения и современные
достижения научно-технического прогресса, обновляется система
оценивания знаний.
Перед педагогическим составом образовательных организаций
системы МВД России поставлена цель формирования нового поколения сотрудников - высокопрофессиональных и порядочных,
уважающих себя и пользующихся уважением в обществе. Сегодня
филиал стремится к тому, чтобы выпускники стали не только разносторонне развитыми специалистами, способными решать самые
сложные и ответственные задачи, но и культурными, образованными
членами общества, способными установить доверительные отношения между обществом и представителями органов правопорядка. У
коллектива филиала есть осознание высокой ответственности, возложенной на ведомственные учебные заведения, за формирование
облика российской полиции и качество ее кадрового состава.
После небольшого летнего перерыва возобновляется в учебном
заведении научная жизнь. Для филиала осень и начало зимы, как
обычно, будут богаты научно-представительскими мероприятиями. 28 ноября запланировано проведение Всероссийской научнопрактической конференция «Уголовное судопроизводство России
2001-2014 гг.». В ее рамках предполагается рассмотреть вопросы,
касающиеся правового регулирования принципов уголовного судопроизводства, нормативной регламентации мер уголовно-процессуального принуждения, совершенствования форм предварительного расследования, производства по уголовным делам в судебных
стадиях, и многие другие.
ВЕКЛЕНКО
Сергей
Владимирович,
доктор юридических
наук, профессор,
начальник
Калининградского
филиала СанктПетербургского
университета
МВД России
7
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
Особое место в календаре научной жизни
филиала занимают представительские мероприятия, ориентированные на тех, кто только
начинает свой путь в науку. Одним из них станет межведомственная конференция курсантов, слушателей и студентов «Современные
возможности криминалистики в раскрытии,
расследовании и предупреждении преступлений», которая состоится 5 декабря. Программа
конференции предусматривает обсуждение
проблем использования новых технологий в
раскрытии и расследовании преступлений, повышения эффективности криминалистической
деятельности, совершенствования криминалистической тактики и уголовно-процессуального законодательства.
Оживленная научная дискуссия ожидается
и в ходе намеченной на 12 декабря научнопрактической конференции «Актуальные проблемы криминалистической теории и практики». Её участникам предлагается рассмотреть,
в частности, вопросы внедрения инновационных технологий в расследование и раскрытие
преступлений, проблемы экспертной деятельности как важного элемента технико-криминалистического сопровождения расследования
преступлений, особенности методики расследования отдельных видов преступлений.
Ключевым же событием станет III Балтийский юридический форум «Закон и правопорядок в третьем тысячелетии». Проводимый
в статусе международной научно-практической конференции, форум традиционно вызывает большой интерес у учёных и практиков
правоохранительной деятельности не только Калининградской области, но и других регионов России и ряда стран. Пленарное заседание состоится 19 декабря, на следующий день участников конференции ждёт работа по секциям: «Общество, право и государство:
проблемы теории и правоприменительной практики», «Уголовно-процессуальные и криминалистические аспекты производства
по уголовным делам», «Уголовно-правовые и криминологические
средства борьбы с преступностью», «Актуальные проблемы профессиональной подготовки кадров».
Пользуясь возможностью, хочу пригласить к участию в организуемых филиалом конференциях учёных, сотрудников научно-исследовательских организаций, органов предварительного следствия и
дознания, прокуратуры и всех, кому интересна заявленная тематика.
8
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
СТУЛЬНОВА Т.В.,
кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры административной
деятельности ОВД Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
ХОЛМАНСКИЙ В.И.,
кандидат юридических наук, доцент кафедры административной
деятельности ОВД Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 342.951
НЕСОВЕРШЕНСТВО НОРМАТИВНЫХ ПРАВОВЫХ АКТОВ КАК ФАКТОР,
ВЛИЯЮЩИЙ НА СОСТОЯНИЕ УЧЕТНО-РЕГИСТРАЦИОННОЙ
ДИСЦИПЛИНЫ В ОРГАНАХ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ
Закон, обращение гражданина, учетно-регистрационная дисциплина,
преступление, административное правонарушение, происшествие.
Нормативные акты, составляющие правовую основу работы полиции с обращениями граждан,
содержат ряд недостаточно проработанных положений, которые не способствуют укреплению
учетно-регистрационной дисциплины в органах внутренних дел. Авторы анализируют эти положения,
предлагают решения по устранению существующих пробелов.
Анализ состояния учетно-регистрационной дисциплины в органах внутренних дел показывает, что
в деятельности сотрудников полиции по-прежнему
имеют место существенные недостатки, связанные
как с нарушением порядка приема, регистрации,
учета поступившей информации, содержащейся в
обращениях граждан, так и с законностью ее разрешения. Как показало исследование состояния
учетно-регистрационной дисциплины в органах
внутренних дел Российской Федерации, проведенное авторами по заявке МВД России, наиболее
характерными нарушениями учетно-регистрационной дисциплины являются: укрытие преступлений
от регистрации и учета; нарушение установленного
законом и ведомственными актами срока рассмотрения заявлений и сообщений о преступлении,
административных правонарушениях и иных происшествиях; необоснованное вынесение постановления об отказе в возбуждении уголовного дела
по результатам проверки заявления и сообщения
о преступлении. Другими часто встречающимися
нарушениями учетно-регистрационной дисциплины в работе с обращениями граждан, содержащими сообщения о преступлении, административных
правонарушениях и иных происшествиях, являются: списание рапортами в специальное номенклатурное дело сообщений, содержащих формальные
признаки состава преступления; регистрация в
журнале учета в подразделениях делопроизводства органов внутренних дел заявлений и жалоб,
содержащих формальные признаки состава административного правонарушения или преступления,
граждан, лично обратившихся в органы внутренних дел; искажение информации как в КУСП, так
и в самих материалах проверки; несвоевременное
предоставление надзирающему прокурору материалов проверки, по которым вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
Во многом причины сложившейся ситуации
кроются в организационных просчетах. Немало-
важную роль также играет недостаточная требовательность со стороны руководителей структурных подразделений и служб территориальных
органов внутренних дел по вопросам соблюдения
учетно-регистрационной дисциплины подчиненными сотрудникам полиции. В большинстве случаев
проявляется отсутствие объективного и последовательного контроля руководителей территориальных органов МВД России за фактическим
устранением причин и условий нарушений законности, а также отсутствие их принципиального реагирования на выявленные нарушения, допущенные подчиненными сотрудниками полиции. Все это
создает предпосылки для укрытия преступлений
от учета, искажения не только статистической отчетности, но и реального состояния преступности в
обществе, наносит значительный вред делу борьбы с ней, подрывает авторитет органов внутренних
дел и доверие граждан к органам государственной
власти. Особое значение для состояния учетно-регистрационной дисциплины в органах внутренних
дел Российской Федерации имеет проработанность ведомственных нормативных правовых актов, которыми сотрудники полиции руководствуются в своей деятельности.
По мнению авторов, часто наблюдаемое несовершенство нормативных правовых актов ведомственного характера, издаваемых по вопросам
работы органов внутренних дел с обращениями
граждан, с заявлениями и сообщениями о преступлении, административных правонарушениях,
происшествиях, вызваны тем, что у разработчиков этих актов нет четкой позиции в определении
содержания понятия «учетно-регистрационная
дисциплина», причин и условий ее нарушений, а
также последовательной позиции по регламентированию деятельности сотрудников полиции,
исключающей эти нарушения. Наглядным подтверждением сделанного вывода является наблюдаемое в последнее время периодическое,
9
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
довольно частое издание нормативных правовых
актов, регламентирующих деятельность сотрудников органов внутренних дел по одним и тем
же вопросам, касающимся работы с обращениями граждан, заявлениями, сообщениями о преступлении, административных правонарушениях,
происшествиях. Как показывает их детальное
изучение, каждый вновь изданный нормативный
акт фактически ничего качественного, принципиально нового в усовершенствование этой работы
не вносит, а только незначительно видоизменяет
содержание сменяемого нормативного акта. Изданные в последние годы нормативные акты отличает излишняя детализация их названий. Типичным примером может служить название уже
отмененного Приказа МВД РФ от 12.12.2011 г. №
1221 «Об утверждении Административного регламента системы Министерства внутренних дел
Российской Федерации по предоставлению государственной услуги по осуществлению приема
граждан, обеспечению своевременного и в полном объеме рассмотрения устных и письменных
обращений граждан, принятию по ним решений и
направлению заявителям ответов в установленный законодательством Российской Федерации
срок». Прочтение этого и подобных ему названий
невольно вызывает у исполнителей понимание
того, что разработчики проекта приказа не столько им, сколько самим себе так детально попытались объяснить его назначение и содержание [1].
Наблюдаемая в последние годы тенденция
издания приказов МВД России по утверждению
многочисленных административных регламентов
по оказанию государственных услуг в различных
областях правоохранительной деятельности органов внутренних дел также вызывает неоднозначное понимание на местах. Так, например, действующим приказом МВД России от 1.03.2012 г. № 140
утвержден «Административный регламент Министерства внутренних дел Российской Федерации
предоставления государственной услуги по приему, регистрации и разрешению в территориальных органах Министерства внутренних дел Российской Федерации заявлений, сообщений и иной
информации о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях» [2].
Согласно пункту 1 части 1 статьи 12 Федерального закона «О полиции» прием, регистрация и
разрешение в территориальных органах Министерства внутренних дел Российской Федерации
заявлений, сообщений и иной информации о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях является первостепенной
обязанностью сотрудника полиции [3]. В то же
время оказание любой государственной услуги
является одним из видов гражданско-правовых
отношений, регулируемых нормами гражданского
права. В таком случае у исполнителей естественно возникает вполне обоснованный вопрос о том,
насколько в данной части название приказа соответствует положениям Федерального закона
«О полиции». Одновременно возникает вопрос о
том, является ли не реагирование либо несвоевременное реагирование на сообщение о преступлении, административном правонарушении или
ином происшествии, невыполнением служебной
обязанности, либо это может быть квалифицировано как неоказание либо оказание не должным
образом государственной услуги.
Некоторые положения нормативных правовых актов вызывают неоднозначное толкование
10
и требуют дополнительных разъяснений, либо их
содержание элементарно противоречит здравому
смыслу. Например, как в свое время исполнителям
следовало понимать положение, содержавшееся
в пункте 78 «Инструкции по работе с обращениями граждан в системе МВД России», утвержденной Приказом МВД России от 22 сентября 2006 г.
№ 750, которое в буквальном смысле обязывало
руководителя органа внутренних дел защищать
честь и достоинство подчиненных сотрудников в
случаях, когда сведения, изложенные в обращениях граждан, в том числе указывающие на неправомерные действия этих сотрудников, при проверке
нашли подтверждение? [4]
По нашему мнению, разработчики проектов
приказов МВД России по вопросам работы в органах внутренних дел с обращениями граждан,
сообщениями о преступлении, административных
правонарушениях, иных происшествиях, по соблюдению при этом учетно-регистрационной дисциплины не учитывают содержание параллельно
действующих, ранее разработанных и уже изданных приказов по этим же вопросам. Так, в пункте
20 «Инструкции по работе с обращениями граждан
в системе МВД России», утвержденной отмененным в настоящее время Приказом МВД России от
22 сентября 2006 г. № 750, содержалось положение, совершенно противоречащее требованиям
Приказа МВД России от 1.12.2005 г. № 985 «Об
утверждении Инструкции о порядке приема, регистрации и разрешения в органах внутренних дел
Российской Федерации заявлений, сообщений и
иной информации о происшествиях» [5]. Авторы
предполагают, что в лучшем случае из-за редакционной ошибки после слов «Письменные обращения» было утрачено словосочетание «содержащие
сообщения о происшествии». В результате исчезло
какое-либо отграничение установленного порядка
приема, регистрации обращений, содержащих сообщения о происшествиях, изложенного в первой
части пункта 20, от порядка приема, регистрации
обращений, не содержащих сообщений о происшествиях, изложенного во второй части этого пункта.
Создавшееся положение было усугублено тем, что
ссылка № 1 на приказ МВД России от 1.12.2005 г.
№ 985 в данном пункте была ошибочно расположена над третьим, а не над вторым предложением.
Данные пробелы нанесли существенный ущерб
состоянию учетно-регистрационной дисциплины
в органах внутренних дел. Изначально сотрудники
органов внутренних дел оказались дезориентированы в отношении порядка приема, регистрации, учета заявлений и сообщений как содержащих, так и не
содержащих сообщений о происшествиях. В соответствии с требованиями указанных нормативных
актов сотрудники вынуждены были вручать каждому гражданину, обратившемуся в дежурную часть
органа внутренних дел с заявлением, не содержащим информацию о каком-либо происшествии, талон-уведомление о принятии от него заявления о
происшествии. Более того, разработчиками Приказа МВД России от 22.09.2006 г. № 750 не был учтен
тот факт, что Приказом МВД России от 1.12.2005 г.
№ 985 в дежурной части органов внутренних дел
была оставлена всего одна форма учета: Книга
учета сообщений о происшествиях (КУСП), в содержании которой не было предусмотрено графы
для регистрации обращений, не содержащих сообщений о происшествии. Тем не менее, сотрудники органов внутренних дел были вынуждены
регистрировать в КУСП подобные обращения.
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
Авторы не случайно акцентируют внимание на несовершенстве вышеуказанных нормативных актов, зачастую содержащих противоречивые положения. Как показало проведенное исследование,
пробелы, содержащиеся в этих актах, нашли свое
продолжение в последующих нормативных актах
ведомственного характера, изданных по вопросам
соблюдения учетно-регистрационной дисциплины
и работы органов внутренних дел с обращениями
граждан. Так, например, в соответствии с пунктом
42 «Инструкции об организации рассмотрения обращений граждан в системе МВД России», объявленной Приказом МВД России от 12 сентября
2013 г. № 707, письменные обращения, поданные в территориальный орган непосредственно
гражданином или лицом, представляющим его
интересы, принимаются в дежурной части и регистрируются в Книге учета заявлений (сообщений)
о преступлениях, об административных правонарушениях и происшествиях круглосуточно, при
этом оперативный дежурный оформляет талонуведомление и выдает его гражданину или лицу,
представляющему его интересы. Согласно пункту
43 этой же Инструкции, «письменные обращения,
не содержащие заявления о преступлении, об административном правонарушении, докладываются
руководителю территориального органа и с его поручением передаются в подразделение делопроизводства для регистрации, учета и рассмотрения в
соответствии с Инструкцией, при этом оперативным дежурным в КУСП делается отметка о дате
и номере регистрации обращения в подразделении делопроизводства» [6]. Содержание данных
пунктов вступает в противоречие с пунктом 20.5.
Приказа МВД России от 01.03.2012 г. № 140 «Об
утверждении Административного регламента Министерства внутренних дел Российской Федерации
предоставления государственной услуги по приему, регистрации и разрешению в территориальных
органах Министерства внутренних дел Российской
Федерации заявлений, сообщений и иной информации о преступлениях, об административных
правонарушениях, о происшествиях», так как, согласно данному пункту, «положения утвержденного
приказом Административного регламента не распространяется, в том числе, на заявления граждан,
должностных и иных лиц, носящие специальный
характер, связанные с выдачей удостоверений,
разрешений, лицензий, справок, заключений, государственных регистрационных знаков, талонов,
паспортов, актов, документов, предоставляющих
или восстанавливающих какое-либо право». В
результате у исполнителей (и в первую очередь у
оперативных дежурных территориальных органов
МВД России) возникает естественный вопрос о
том, что делать, если непосредственно в дежурную
часть обратился гражданин с заявлением специального характера.
Основным пробелом, допущенным разработчиками Приказа МВД России от 1.12.2005 г. № 985,
по нашему мнению и мнению большинства опрошенных сотрудников территориальных органов
МВД России, является оставление при дежурных
частях одной формы учета обращений граждан
и сообщений о происшествиях. Издание Приказа
МВД России от 4.05.2010 г. № 333 «Об утверждении Инструкции о порядке приема, регистрации и
разрешения в органах внутренних дел Российской
Федерации заявлений, сообщений и иной информации о происшествиях» нисколько не изменило в положительную сторону отмеченную выше
ситуацию с приемом и регистрацией обращений
граждан, обратившихся в дежурную часть органа
внутренних дел в часы, когда подразделения делопроизводства и режима уже не работают. Вновь
изданный приказ, вместо того чтобы устранить
существующий пробел, только усилил его негативные последствия, расширив перечень граф в
КУСП, добавив графу, в которой должны регистрироваться обращения, не содержащие сообщения о
происшествии. Таким образом, содержание КУСП
стало противоречить его названию и предназначению [7].
В свою очередь, Приказ МВД России от
1.03.2012 г. № 140 « Об утверждении Административного регламента Министерства внутренних дел
Российской Федерации предоставления государственной услуги по приему, регистрации и разрешению в территориальных органах Министерства
внутренних дел Российской Федерации заявлений,
сообщений и иной информации о преступлениях,
об административных правонарушениях, о происшествиях», отменивший действие Приказа МВД
России от 4.05.2010 г. № 333 «Об утверждении
Инструкции о порядке приема, регистрации и разрешения в органах внутренних дел Российской
Федерации заявлений, сообщений и иной информации о происшествиях», также не устранил существующий пробел. В результате в настоящее время
установленная данным приказом Книга учета заявлений (сообщений) о преступлениях, об административных правонарушениях и происшествиях
остается в дежурной части органов внутренних дел
единой формой учета всей поступающей информации, которая зачастую не имеет ничего общего
с сообщениями о преступлениях и иных происшествиях, требующими немедленного реагирования
сотрудников полиции. Как показало проведенное
исследование содержания КУСП в дежурных частях территориальных органов ГУ МВД России по
г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области, за
исследуемый период в КУСП было зарегистрировано от 872412 в 2008 г. до 1203881 в 2013 г.
заявлений (сообщений) о преступлениях, об административных правонарушениях и происшествиях.
Из них: подтвердившихся сообщений о преступлениях, явившихся поводом для возбуждения уголовных дел - от 61307 в 2013 г. (5,1%) до 103061 в 2008
г.(11,8%); подтвердившихся сообщений об административных правонарушениях, явившихся поводом
для возбуждения дел об административных правонарушениях, - от 59009 в 2008 г. (6,7%) до 73333
(6,1%) в 2013 г.; направленных по подследственности (подсудности) - от 89245 (7,4%) в 2013 г. до
119303 (13,2%) в 2009 г. [8]. При этом не факт, что
сообщения, направленные для проверки по подследственности (подсудности), в дальнейшем стали поводом для возбуждения уголовного дела, и
если это так, то сведения о возбужденных по ним
уголовным делам учтены в приведенных выше статистических данных о количестве и удельном весе
возбужденных уголовных дел по подтвердившимся сообщениям о преступлении в общем количестве зарегистрированных сообщений, первоначально принятых как сообщения о преступлении.
Остальные зарегистрированные в КУСП сообщения никакого отношения к сообщениям о преступлениях, административных правонарушениях и
происшествиях не имеют. В результате в общей
массе сообщений различного содержания, зарегистрированных в КУСП, «теряются» в первую очередь сообщения о преступлениях, что затрудняет
11
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
последующий качественный и своевременный контроль за соблюдением законности при их проверке
и разрешении.
Считаем необходимым предложить введение в
дежурных частях территориальных органов МВД
России двух учетных форм для регистрации сообщений о происшествиях. Для этого распорядительным документом следует ввести:
- Книгу учета сообщений о преступлении
(КУСП), в которой должны регистрироваться поступившие в орган внутренних дел сообщения, содержащие исчерпывающую информацию о преступлении. Для удобства ведения предлагаемой формы
учета необходимо рассмотреть техническую возможность ее ведения в электронном виде. Это позволит обеспечить заполнение соответствующих
граф четким, понятным для контролирующих органов языком, исключающим трудности в понимании
написанного неразборчивым почерком некоторых
оперативных дежурных. Объединение в одну систему электронных форм учета дежурных частей
территориальных органов МВД России на различных уровнях с дежурными частями вышестоящих
органов внутренних дел и их штабами, в которых
постоянно действуют комиссии по контролю за соблюдением учетно-регистрационной дисциплины,
а также с прокуратурами районов позволило бы
обеспечить своевременный контроль за соблюдением учетно-регистрационной дисциплины и надзор за законностью при вынесении соответствующих постановлений, а также незамедлительное
реагирование при появлении первых признаков их
нарушений;
- Книгу учета иных сообщений о происшествиях (КУИСП), в которой следует учитывать все
поступившие сообщения о происшествиях, требующие проведения необходимых проверочных действий на предмет наличия либо отсутствия в сообщении сведений о признаках состава преступления,
административного правонарушения либо иного
происшествия, требующего использования полномочий сотрудников органов внутренних дел.
Считаем необходимым законодательно установить минимальный срок проверки сообщений
о преступлении в 10 рабочих суток без учета выходных и праздничных дней с правом руководителя следственного органа либо начальника органа
дознания продливать данный срок до 30 рабочих
суток без учета выходных и праздничных дней и
с правом руководителя следственного органа и
прокурора продливать этот срок до 60 суток при
наличии мотивированного ходатайства. Данное
положение должно распространяться на все сообщения, зарегистрированные в КУСП.
Срок проверки сообщений, зарегистрированных по предлагаемой авторами Книге учета иных
сообщений о происшествиях, предлагается установить в 30 рабочих суток без учета выходных и
праздничных дней. По нашему мнению, такой срок
с учетом вышеизложенного предложения вполне
достаточен для проведения первичной проверки
с целью установления наличия либо отсутствия в
сообщении оснований для перерегистрации его в
КУСП и последующего принятия решения о возбуждении уголовного дела. Этого срока хватает
также для решения вопроса о возбуждении административного производства либо о списании сообщения в специальное номенклатурное дело.
Необходимо издание распорядительного акта,
усиливающего персональную ответственность руководителей органа дознания, утвердивших необо-
12
снованно и незаконно вынесенные постановления
об отказе в возбуждении уголовного дела. Сложившаяся в настоящее время практика направлена на
проведение служебной проверки в отношении непосредственных исполнителей, осуществлявших
первичную проверку сообщения о преступлении,
административном правонарушении и ином происшествии и необоснованно вынесших постановление об отказе в возбуждении уголовного дела,
допустив тем самым нарушение учетно-регистрационной дисциплины. Как правило, по результатам
проверки к строгой дисциплинарной ответственности (зачастую правами руководителей органа
дознания, утвердивших необоснованное и незаконное постановление об отказе в возбуждении
уголовного дела), привлекается только исполнитель. При этом не учитывается то обстоятельство,
что вынесенное исполнителем постановление об
отказе в возбуждении уголовного дела приобретает юридическую силу только с момента его
утверждения начальником органа дознания. Это
свидетельствует о том, что начальник органа дознания в более значительной степени, чем исполнитель, несет ответственность за законность и обоснованность принятого им решения по результатам
проверки сообщения. Именно от оценки руководителем органа дознания качества проведенной исполнителем проверки сообщения о преступлении,
установленных обстоятельств, доводов, положенных в основу принятого решения, зависит, будет
допущено очередное нарушение учетно-регистрационной дисциплины или нет. Выдвинутое авторами предложение приобретает особую значимость
в свете вышеизложенных предложений о законодательном наделении руководителей органов дознания правами продления срока первоначальной
проверки сообщений о преступлении до 30 рабочих суток. Предоставление руководителям органов
дознания таких прав автоматически усиливает их
ответственность за контроль полноты и качества
проводимой проверки сообщения о преступлении,
обоснованности ходатайств о необходимости продления срока проверки, законности принимаемых
решений по результатам проверки.
Приказом МВД России от 1.03.2012 г. № 140
утвержден «Административный регламент Министерства внутренних дел Российской Федерации
предоставления государственной услуги по приему, регистрации и разрешению в территориальных
органах Министерства внутренних дел Российской
Федерации заявлений, сообщений и иной информации о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях». Согласно пункту 25 данного регламента, предоставление государственной услуги осуществляется в соответствии с перечнем нормативных правовых актов,
включая Приказ Генеральной прокуратуры Российской Федерации, Министерства внутренних дел
Российской Федерации, Министерства Российской
Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий
стихийных бедствий, Министерства юстиции Российской Федерации, Федеральной службы безопасности Российской Федерации, Министерства
экономического развития и торговли Российской
Федерации, Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков от 29
декабря 2005 года № 39/1070/1021/253/780/353/399
«О едином учете преступлений». Данным приказом было утверждено Типовое положение о едином порядке организации приема, регистрации и
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
проверки сообщений о преступлениях. Пункт 31
Типового положения содержит указание на то, что,
если сообщение о преступлении подлежит передаче в другой орган по подследственности или в
суд (по делам частного обвинения), то должностное лицо, уполномоченное осуществлять прием
и проверку сообщений о преступлениях, обязано
вынести постановление о передаче сообщения по
подследственности (Приложение № 10 к ст. 476
УПК РФ) или постановление о передаче сообщения в суд (Приложение № 11 к ст. 476 УПК РФ).
Несмотря на достаточно продолжительный период
действия Типового положения, каких-либо изменений в содержание данного пункта внесено не было,
в том числе и в связи с изменениями, произошедшими в уголовно-процессуальном законодательстве. Включая в Типовое положение данный пункт,
разработчики межведомственного приказа изначально, очевидно, не обратили внимания на то, что
содержание и стуктура рекомендуемых ими образцов постановления о передаче сообщения по подследственности и постановления о передаче сообщения в суд, представленных в качестве Приложений № 10 и № 11 к статье 476 УПК РФ, не
соответствуют процессуальному статусу этих документов и их назначению. Постановление, как
процессуальный документ, обязано иметь общепринятую структуру и содержание. Оно должно
состоять из трех частей: вводной, описательной и
резолютивной. Во вводной части постановления
указываются место и дата его составления, должность, специальное звание, фамилия, инициалы
лица, вынесшего постановление, повод для его
вынесения. Описательная часть должна содержать
анализ конкретных фактов, обстоятельств, позволяющий затем мотивировать принятое решение,
располагающееся в резолютивной части постановления. Принятое решение излагается от имени
составителя постановления со ссылками на соответствующие статьи нормативных правовых актов.
Кроме того, в резолютивной части постановления
должно содержаться указание на необходимость
уведомления заявителя либо иного заинтересованного лица о принятом решении и разъяснение
ему права обжалования вынесенного постановления. Вынесенное постановление подлежит утверждению руководителем органа дознания либо
следственного органа с наложением соответствующей резолюции, заверенной гербовой печатью,
как правило, в правом верхнем углу. Структура и
содержание постановлений о передаче сообщения о преступлении по подследственности или в
суд, изначально представленные в рекомендуемых
образцах, не соответствовали предъявляемым
требованиям и представляли собой нечто среднее
между обозначением указанных постановлений (в
части наименований) и письменным уведомлением заявителя о принятом решении (по остальному
содержанию). В правом верхнем углу предлагаемых образцов бланков располагались сведения об
адресате, то есть лице, которому они направлялись
(фамилия, имя, отчество, адрес места нахождения
или места жительства). Далее следовало соответствующее название документа («Постановление о
передаче сообщения по подследственности» или
«Постановление о передаче сообщения в суд»).
Содержательная часть образцов бланков начиналась со слов: «Ваше сообщение от « »
г.
(о чем) в соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 145 УПК РФ
передано по подследственности (или, соответственно, в суд) в (наименование органа предвари-
тельного следствия или дознания; соответственно,
наименование суда)». Далее следовало разъяснение о том, что данное решение может быть обжаловано прокурору (указывалось наименование
соответствующего органа прокуратуры) либо в суд
(указывалось наименование суда) в порядке, установленном ст.ст. 123-125 УПК РФ. Заключительная часть образцов бланков содержала сведения
о должности, звании, фамилии, инициалах лица,
вынесшего постановление.
Несмотря на всю очевидность несоответствия
указанных образцов бланков процессуальных документов предъявляемым требованиям, ими сотрудники правоохранительных органов продолжали
пользоваться вплоть до законодательной отмены
перечня бланков процессуальных документов в
2007 г. Более того, использование вышеуказанных
образцов бланков предлагалось в различного рода
рекомендациях и служебных книжках, разработанных в помощь сотрудникам органов внутренних
дел на уровне субъектов. Подобная рекомендация
содержалась в «Служебной книжке участкового
уполномоченного милиции», разработанной и изданной ГУ МВД России по г. Санкт-Петербургу и
Ленинградской области в 2006 г. Более того, разработчики «усовершенствовали» приведенный
выше текст описательной части, включив в него
обращение «Уважаемый(ая)
!», еще больше
придав ему статус письменного уведомления, а
не вынесенного постановления. Тот факт, что глава 57 УПК РФ, устанавливающая обязательный
перечень бланков процессуальных документов, с
5 июня 2007 года в законодательном порядке
утратила силу, свидетельствует о том, что законодатель, не отменяя использование бланков процессуальных документов, отменил обязательный
характер их ранее предлагавшегося содержания,
рекомендовав ведомствам самостоятельно разработать соответствующие образцы. При этом
статьей 474 УПК РФ было установлено, что процессуальные документы могут быть выполнены
типографским, электронным или иным способом, а
в случае отсутствия бланков процессуальных документов, выполненных типографским, электронным
или иным способом, они могут быть написаны от
руки. Как уже отмечалось, указанные обстоятельства не были учтены разработчиками ведомственных нормативных правовых актов по вопросам
соблюдения учетно-регистрационной дисциплины
в территориальных органах МВД России. Ни в одном из изданных по этим вопросам приказов МВД
России не содержится в качестве приложений единообразных образцов бланков рассматриваемых
процессуальных документов, что для сотрудников
органов внутренних дел на местах является условием необходимости определения по собственному усмотрению формы и содержания выносимых
постановлений. Действующий в настоящее время
Приказ МВД России от 1.03.2012 г. № 140, утвердивший «Административный регламент Министерства внутренних дел Российской Федерации предоставления государственной услуги по приему,
регистрации и разрешению в территориальных
органах Министерства внутренних дел Российской
Федерации заявлений, сообщений и иной информации о преступлениях, об административных
правонарушениях, о происшествиях», содержит в
качестве приложения образец талона-уведомления о передаче по территориальности в иной орган МВД России имеющихся материалов проверки
сообщения как формы контроля за дальнейшим
13
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
движением материала. Однако этот приказ не содержит образцов бланков рассматриваемых процессуальных документов, что также не способствует соблюдению сотрудниками органов внутренних
дел учетно-регистрационной дисциплины в части единообразного подхода к процессуальному
оформлению выносимых постановлений.
Для решения существующей проблемы необходимо разработать образцы процессуальных документов, в том числе и по принятию решения о
направлении сообщения и материала проверки по
подследственности, подсудности, территориальности. Разработанные образцы бланков следует централизованно внедрить распорядительным актом
в практическую деятельность сотрудников органов
внутренних дел Российской Федерации.
Следующим пробелом, содержащимся в нормативно-правовом обеспечении деятельности сотрудников органов внутренних дел по работе с обращениями граждан, оказывающим существенное влияние на соблюдение ими учетно-регистрационной
дисциплины, по мнению авторов исследования, является не урегулирование вопроса о сроках проверки заявлений и сообщений об административных
правонарушениях, зарегистрированных по КУСП.
Пунктом 30 Приказа МВД России от 1.12.2005 г.
№ 985 «Об утверждении Инструкции о порядке
приема, регистрации и разрешения в органах внутренних дел Российской Федерации заявлений,
сообщений и иной информации о происшествиях»
установлено, что «сообщения о происшествиях, за
исключением содержащих признаки преступления или административного правонарушения, рассматриваются в срок не более 30 суток». Данная
редакция отграничила сроки проверки заявлений,
сообщений о преступлениях и административных
правонарушениях от сроков проверки иной информации о происшествиях, но не установила их.
Если со сроками проверки заявлений и сообщений
о преступлении было все предельно ясно ввиду
того, что они были установлены ст. 144 УПК РФ, то
сроки проверки заявлений и сообщений об административных правонарушениях законодательством
не установлен. Административным законодательством установлен только срок, в течение которого
лицо, совершившее административное правонарушение, может быть привлечено к административной ответственности. В частности, в соответствии
с частью 1 статьи 4.5 КоАП РФ, постановление по
делу об административном правонарушении не может быть вынесено по истечении двух месяцев со
дня совершения административного правонарушения. Данное обстоятельство привело к тому, что на
местах контролирующие и надзирающие органы,
ссылаясь на приведенную выше редакцию, стали
отождествлять срок проверки сообщений об административных правонарушениях со сроком проверки сообщения о преступлении, требуя от исполнителей рассмотрения сообщений об административных
правонарушениях в трое, максимум в десять суток.
Невыполнение данного требования рассматрива-
лось как нарушение учетно-регистрационной дисциплины. До настоящего времени нормативными
правовыми актами не установлен срок разрешения
сообщения об административном правонарушении.
Соответствующее положение по рассматриваемому вопросу содержится в пунктах 82, 92, 93 приказа
МВД России от 1.03.2012 г. № 140, утвердившего
«Административный регламент Министерства внутренних дел Российской Федерации предоставления государственной услуги по приему, регистрации
и разрешению в территориальных органах Министерства внутренних дел Российской Федерации заявлений, сообщений и иной информации о преступлениях, об административных правонарушениях, о
происшествиях». Однако в содержании вышеперечисленных пунктов, отсылающих к административному законодательству, нет однозначного указания
исполнителю того, какой все-таки срок установлен
для проверки сообщения об административном правонарушении, так как этот срок административным
законодательством не установлен. Более того, установленный нормами административного права срок
возможного привлечения виновного к административной ответственности (два месяца) может значительно превышать сроки рассмотрения сообщений
о преступлениях, административных правонарушениях и происшествиях, установленные нормативными правовыми актами. В практической деятельности сотрудников органов внутренних дел возникают
многочисленные проблемы, связанные с тем, что
лица, в отношении которых поступили сообщения о
совершении ими административных правонарушений, скрываются, не проживают по месту регистрации, не являются в органы внутренних дел, в суды.
В связи с этим невозможно в установленные сроки
разрешить зарегистрированное по КУСП сообщение об административном правонарушении с указанием сведений о принятых по нему мерах, пока не
будет результата рассмотрения в отношении такого
лица протокола об административном правонарушении, даже если он будет составлен. Еще сложнее
бывает в ситуациях, когда поступило сообщение об
административном правонарушении, совершенном
лицом, которое по месту регистрации не живет, не
появляется продолжительное время, не имеется реальной возможности опросить это лицо и составить
в отношении него протокол об административном
правонарушении. Данный вопрос должен быть урегулирован на федеральном уровне путем внесения
соответствующих изменений в административное
законодательство и ведомственные нормативные
правовые акты [9, с. 154]. Законодательная инициатива по внесению указанных предложений в
административное законодательство и их реализация потребуют и изменения отдельных положений
ведомственных нормативных правовых актов, что,
несомненно, будет способствовать совершенствованию нормативно-правового обеспечения деятельности сотрудников органов внутренних дел МВД
России по соблюдению учетно-регистрационной
дисциплины.
Библиографический список:
1. Приказ МВД России от 12 декабря 2011 г. № 1221 «Об утверждении Административного регламента
системы Министерства внутренних дел Российской Федерации по предоставлению государственной услуги по осуществлению приема граждан, обеспечению своевременного и в полном объеме рассмотрения
устных и письменных обращений граждан, принятию по ним решений и направлению заявителям ответов
в установленный законодательством Российской Федерации срок» (утратил силу) // СПС «КонсультантПлюс».
2. Приказ МВД России от 1 марта 2012 г. № 140 «Об утверждении Административного регламента
Министерства внутренних дел Российской Федерации предоставления государственной услуги по при-
14
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ему, регистрации и разрешению в территориальных органах Министерства внутренних дел Российской
Федерации заявлений, сообщений и иной информации о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях» // СПС «КонсультантПлюс».
3. Федеральный закон от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции» // Российская газета. 2011. 8 февраля. № 25.
4. Приказ МВД России от 22 сентября 2006 г. № 750 «Об утверждении Инструкции по работе с обращениями граждан в системе МВД России» (утратил силу) // СПС «КонсультантПлюс».
5. Приказ МВД России от 1 декабря 2005 г. № 985 «Об утверждении Инструкции о порядке приема, регистрации и разрешения в органах внутренних дел Российской Федерации заявлений, сообщений и иной
информации о происшествиях» (утратил силу) // СПС «КонсультантПлюс».
6. Приказ МВД России от 12 сентября 2013 г. № 707 «Об утверждении Инструкции об организации рассмотрения обращений граждан в системе Министерства внутренних дел Российской Федерации» // СПС
«КонсультантПлюс».
7. Приказ МВД России от 4 мая 2010 г. № 333 «Об утверждении Инструкции о порядке приема, регистрации и разрешения в органах внутренних дел Российской Федерации заявлений, сообщений и иной
информации о происшествиях» (утратил силу) // СПС «КонсультантПлюс».
8. Статистические сведения о результатах работы органов внутренних дел ГУ МВД России по г. СанктПетербургу и Ленинградской области по соблюдению учетно-регистрационной дисциплины за 2008-2013 гг.
9. Стульнова Т.В. Организационно-правовая деятельность органов внутренних дел с обращениями
граждан: Монография // Под общ. ред. Б.Ф. Кваши. СПб: АСТЕРИОН, 2011.
STULINOVA T., HOLMANSKIY V.
IMPERFECTION OF NORMATIVE LEGAL ACTS, AS A FACTOR INFLUENCING
ON THE STATE REGISTRATION DISCIPLINE IN THE BODIES OF INTERNAL AFFAIRS
Law, statement of a citizen, registration discipline, crime, administrative infraction, event.
Normative acts that constitute the legal basis for police work with citizens, contain separate, not enough detailed
provisions that do not contribute to the strengthening of registration discipline in the bodies of internal Affairs.
The authors analyze these provisions and propose solutions to address existing gaps.
Рецензенты:
Гуменюк Г.Х., кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры административного права СанктПетербургского университета МВД России;
Парыгин В.В., заместитель начальника полиции по охране общественного порядка Управления МВД
России по Адмиралтейскому району г. Санкт-Петербурга.
15
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ДРЫЖЕНКО Д.Б.,
кандидат юридических наук, начальник кафедры уголовного права, криминологии и уголовноисполнительного права Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
СЕМЧЕНКОВ И.П.,
кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права, криминологии и уголовноисполнительного права Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 343
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ В УГОЛОВНОМ ЗАКОНЕ
ПОНЯТИЯ ЖЕСТОКОГО ОБРАЩЕНИЯ С НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИМ
Жестокое обращение, несовершеннолетний, понятие, проблема.
В статье рассматриваются проблемы определения объема понятия жестокого
обращения с несовершеннолетним, а также проблемы, связанные с нормативным
закреплениеи того, что следует понимать под таким обращением. Высказывается
мнение о необходимости совершенствования законодательства, регулирующего
вопросы уголовной ответственности за жестокое обращение с несовершеннолетним.
Анализ теории и практики применения ст. 156
УК РФ, предусматривающей уголовную ответственность за неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего, показывает, что
особую проблему составляет толкование понятия
жестокого обращения с несовершеннолетним.
Как полагают Л.А. Андреева и П.Ю. Константинов,
жестокое обращение с несовершеннолетним может
проявляться как в форме преступного действия, так
и в форме бездействия. По их мнению, жестокое обращение в форме действия характеризуется совершением таких деяний, как нанесение побоев, истязание, издевательство в словесной форме, причинение
физических и психических мучений и страданий. Жестокое обращение в форме бездействия может выражаться в непредоставлении питания, необходимых
лекарств, медицинской помощи [1].
По мнению Н.В. Довголюк, жестокое обращение
с несовершеннолетним может выражаться в воздействии на телесную неприкосновенность несовершеннолетнего (лишение свободы, связывание,
сильные шлепки, удары и другие способы причинения физической боли), а также в угрозе применения
насилия или запугивании совершением действий,
существенно нарушающих право несовершеннолетних на заботу и воспитание (например, угроза
выгнать ребенка из дома) [2].
Сравнительный анализ приведенных выше доктринальных высказываний показывает, что, несмотря на наличие общих (совпадающих) положений, перечни упоминаемых в них видов жестокого
обращения являются нетождественными. Выражается это, например, в том, что в точке зрения
Н.В. Довголюк отсутствуют такие разновидности
жестокого обращения с несовершеннолетним, выделяемые Л.А. Андреевой и П.Ю. Константиновым,
как непредоставление питания, лекарственных
средств, медицинской помощи. В такой же мере
неоднозначно складывается и соответствующая
судебная практика на местах [3].
Отмеченное расхождение позиций, судя по всему, обусловлено тем, что их авторы и правоприменитель основываются на собственном понимании
того, что представляет собой жестокое обращение
с детьми, и, по-видимому, исходят из того, что по1
В тексте выделено нами (прим. авт.).
16
нятие жестокого обращения с несовершеннолетним нигде не регламентировано.
Да, действительно, ни в действующем Уголовном кодексе РФ, ни в иных законодательных актах
Российской Федерации, например, в Семейном
кодексе РФ, понятие жестокого обращения с несовершеннолетним специально не закреплено и,
соответственно, не раскрывается. Однако из этого
вовсе не следует, что данный вопрос вообще нигде
не регламентирован. Как показывает проведенная
в данном направлении работа, вопрос этот на самом деле оказывается довольно четко регламентированным, причем на высшем для российской
правовой системы уровне. Здесь имеется в виду
понимание жестокого обращения с детьми, регламентированное статьей 19 Конвенции ООН 1989
года «О правах ребенка», подписантом которой
является и Российская Федерация. Правовым основанием, позволяющим использовать положения
данной Конвенции в решении вопросов применения норм российского уголовного права, является
статья 15 Конституции нашей страны, в которой говорится о том, что международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее
правовой системы [4].
Статья 19 данной Конвенции буквально гласит
следующее1:
«1. Государства-участники принимают все необходимые законодательные, административные, социальные и просветительные меры с целью защиты
ребенка от всех форм физического или психологического насилия, оскорбления или злоупотребления, отсутствия заботы или небрежного
обращения, грубого обращения или эксплуатации, включая сексуальное злоупотребление, со
стороны родителей, законных опекунов или любого
другого лица, заботящегося о ребенке.
2. Такие меры защиты, в случае необходимости,
включают эффективные процедуры для разработки социальных программ с целью предоставления
необходимой поддержки ребенку и лицам, которые
о нем заботятся, а также для осуществления других форм предупреждения и выявления, сообщения, передачи на рассмотрение, расследования,
лечения и последующих мер в связи со случаями
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
жестокого обращения с ребенком, указанными
выше, а также, в случае необходимости, для возбуждения судебной процедуры» [5].
Для установления того, что в данной Конвенции
относится к жестокому обращению с ребенком, достаточно сопоставить, с одной стороны, выделенное
нами в п. 2 ст. 19 Конвенции, а именно фрагмент,
где говорится о том, что случаи жестокого обращения с ребенком указаны выше, и, с другой, - выделенное нами в п. 1 этой же статьи, т.е. указанные
выше формы обращения с несовершеннолетними.
Проведенное по данной схеме систематическое
толкование статьи 19 Конвенции, где уяснение содержания каждого из двух пунктов производится
в совокупности (в системе) с содержанием другого пункта, позволяет сделать вывод о том, что
в Конвенции ООН 1989 года «О правах ребенка»
под жестоким обращением с несовершеннолетним
понимается исчерпывающий перечень следующих
деяний (действий или бездействия): физическое
или психологическое насилие; оскорбление; злоупотребление ребенком; отсутствие заботы; небрежное или грубое обращение; эксплуатация;
сексуальное злоупотребление.
Сравнительный анализ полученного и приводимых ранее определений показывает, что вариант, регламентированный Конвенцией, не только
включает в себя все виды жестокого обращения
с ребенком, которые выделяются российскими
авторами, но и содержит даже более обширный
перечень разновидностей жестокого обращения с
несовершеннолетним. Так, в частности, позиция
Л.А. Андреевой и П.Ю. Константинова не включает называемые Конвенцией злоупотребление,
эксплуатацию и сексуальное злоупотребление,
позиция Н.В. Довголюк - оскорбление, злоупотребление, отсутствие заботы, небрежное или грубое
обращение, эксплуатацию и сексуальное злоупотребление.
Для устранения проблем определения объема
понятия жестокого обращения с несовершеннолетним, возникающих в теории и практике применения ст. 156 УК РФ, представляется целесообразным дополнить ст. 156 УК примечанием, в котором
было бы оговорено, какое именно обращение с несовершеннолетним признается жестоким.
При этом необходимо иметь в виду, что содержание подобного рода примечания должно строго
соответствовать содержанию статьи 19 Конвенции.
В противном же случае, то есть при наличии между
ними противоречий или иных несоответствий, никакого смысла в существовании такого примечания не будет, поскольку применяться в этой ситуации всё равно должна будет Конвенция. Об этом
прямо сказано в Конституции России, статья 15 которой гласит, что если международным договором
Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора [4].
Если иметь в виду перспективу использования
в уголовном законе термина «жестокое обращение с несовершеннолетним», то проигнорировать
(«обойти») эти жесткие требования к содержанию
рассматриваемого гипотетического примечания к
ст. 156 УК совершенно невозможно. «Избавиться»
от этих требований можно только такими радикальными способами, применение которых представляется практически неосуществимым: для
этого России надо либо выйти из числа стран, подписавших Конвенцию, либо добиться изменения
статьи 19 Конвенции, либо убрать из Конституции
закрепленный в ней приоритет международных
договоров над внутренним российским законодательством.
На данные обстоятельства следует обратить
внимание хотя бы уже потому, что для ряда депутатов нижней палаты парламента нашей страны они
остались незамеченными. Так, в одном из проектов
федеральных законов они предлагают дополнить
ст. 156 УК РФ примечанием следующего содержания: «Под жестоким обращением в настоящей
статье понимается грубое, пренебрежительное,
унижающее человеческое достоинство обращение
с несовершеннолетним, включая физическое или
психическое насилие над ним, совершенные лицами, указанными в настоящей статье» [6].
Совершенно очевидно, что перечень видов жестокого обращения с несовершеннолетним, приводимый в данном законопроекте, более узкий,
чем тот, который закреплен в ст. 19 Конвенции «О
правах ребенка», и не включает в себя такие виды
жестокого обращения, предусмотренные Конвенцией, как злоупотребление, отсутствие заботы,
эксплуатация и сексуальное злоупотребление.
Также не учитывают содержание статьи 19 Конвенции и некоторые другие авторы, такие, в частности, как Е.Б. Веред [7], Э.И. Челябова [8] и А.А. Строков [9], которые самым непосредственным образом проводили исследование рассматриваемой
проблемы объема понятия жестокого обращения с
несовершеннолетним.
Завершая рассмотрение вопроса о нормативном закреплении того, что следует понимать под
жестоким обращением с несовершеннолетним,
учитывая содержание статьи 19 Конвенции ООН
1989 г. «О правах ребенка», представляется возможным предложить следующее:
- во-первых, в целях обеспечения наиболее
полной защиты прав несовершеннолетнего, а также для обеспечения единообразия соответствующей судебной практики в дальнейшем следует
исходить из того, что под жестоким обращением с
несовершеннолетним в контексте ст. 156 УК необходимо понимать физическое или психологическое
насилие, оскорбление, злоупотребление, отсутствие заботы, небрежное или грубое обращение,
эксплуатацию, сексуальное злоупотребление;
- во-вторых, для обеспечения наиболее быстрого распространения единообразного применения
ст. 156 УК РФ в соответствии с требованиями Конвенции предлагается дополнить данную статью
примечанием, которое бы закрепляло вышеуказанное понятие жестокого обращения с несовершеннолетним.
В случае предлагаемого в литературе существенного усовершенствования содержания ст. 156
УК РФ [10] значение закрепления в уголовном законе понятия жестокого обращения с несовершеннолетним будет еще более весомым, нежели это
имеет место в настоящее время.
Библиографический список:
1. Андреева Л.А., Константинов П.Ю. Влияние жестокости преступного поведения на уголовную ответственность. СПб: Издательство «Юридический центр Пресс», 2002. С. 84.
2. Довголюк Н.В. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика неисполнения обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего: Дисс… канд. юрид. наук. Ставрополь, 2009. С. 180-181.
17
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
3. Семченков И.П. Уголовная ответственность за неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего: Учебно-практическое пособие. Калининград: Калининградский филиал СанктПетербургского университета МВД России, 2013. С. 40-56.
4. Конституция Российской Федерации (принята народным голосованием 12.12.1993 г.). Ст. 15 // URL:
http://www.consultant.ru/popular/cons/1_1.html#p112.
5. Конвенции ООН 1989 года «О правах ребенка» // URL: http://www.garant.ru/iv/.
6. Проект ФЗ № 155148-5 «О внесении изменений в Федеральный закон «Об основных гарантиях прав
ребенка в Российской Федерации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях
обеспечения гарантий прав детей на надлежащее воспитание». Ст. 9 // URL: http://www.garant.ru/iv/.
7. Веред Е.Б. Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего: уголовно-правовой и
криминологический аспекты: Автореф. дисс… канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 2004. С. 6.
8. Челябова Э.И. Уголовно-правовой и криминологический анализ неиспонения обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего: Дисс… канд. юрид. наук. Махачкала, 2006. С. 8.
9. Строков А.А. Уголовно-правовая характеристика преступлений: вовлечение несовершеннолетнего в
совершение преступления или антиобщественные действия, неисполнение обязанностей по воспитанию
несовершеннолетнего: Дисс… канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2009. С. 87.
10. Дрыженко Д.Б., Семченков И.П. Актуальные проблемы регламентации уголовной ответственности за жестокое обращение с несовершеннолетним // Вестник Калининградского филиала СанктПетербургского университета МВД России. 2014. № 1 (35). С. 55-57.
DRYZHENKO D., SEMCHENKOV I.
ACTUAL PROBLEMS OF APPLICATION IN THE CRIMINAL
LAW CONCEPTS OF ILL TREATMENT OF THE MINOR
Ill treatment, minor, concept, problem.
This article discusses the definition of the concept of abuse of a minor, as well as the problems
associated with regulatory consolidation of what is meant by such treatment. Expressed the view
that the need to improve legislation on criminal liability for abuse of a minor.
Рецензенты:
Куделич А.В., доктор юридических наук, доцент;
Сучков Ю.И., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права, криминологии и уголовно-исполнительного права Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета
МВД России, действительный член Международной Гуманитарной Академии «Европа-Азия».
18
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ДИЗЕР О.А.,
кандидат юридических наук, доцент, заместитель начальника
кафедры административного права и административной
деятельности ОВД Омской академии МВД России
[email protected]
УДК 342.9
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ УЧАСТИЯ ПОЛИЦИИ В РЕАЛИЗАЦИИ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ АНТИАЛКОГОЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ
Алкоголизм, антиалкогольное законодательство, государственная антиалкогольная политика,
предупреждение и пресечение правонарушений в сфере антиалкогольного законодательства,
доставление лиц, находящихся в состоянии опьянения в общественных местах, в медицинские
организации либо в служебное помещение территориального органа или подразделения полиции,
медицинские вытрезвители.
Статья посвящена рассмотрению направлений современной государственной антиалкогольной
политики и роли полиции в ее осуществлении. Особое внимание уделяется вопросам предупреждения и
пресечения полицией правонарушений в сфере антиалкогольного законодательства, доставлению лиц,
находящихся в состоянии алкогольного опьянения в общественных местах, в медицинские организации
либо в служебное помещение территориального органа или подразделения полиции.
Выступая на совещании о мерах по снижению
потребления алкоголя в России 12 августа 2009
года, Президент Российской Федерации Д.А. Медведев выразил серьезную озабоченность тем, что
алкоголизм приобрёл в нашей стране характер национального бедствия.
Складывающаяся обстановка в государстве позволяет говорить об увеличении количества правонарушений, совершенных в состоянии алкогольного опьянения. Так, в частности, в Омской области
в структуре выявленных за 2013 год преступлений
наибольшее количество составили правонарушения, совершенные в состоянии алкогольного
опьянения. Лицами, находящимися в состоянии
опьянения, совершено 5170 преступлений. Удельный вес преступлений данной категории составил
27,3% от общего числа оконченных расследованием преступлений. Выявлено 230 преступлений,
связанных с производством и оборотом фальсифицированной спиртосодержащей продукции. В
учреждения здравоохранения доставлено 7 тыс.
630 граждан, склонных к злоупотреблению спиртными напитками, 579 прошли стационарное лечение [1].
Как показывает правоприменительная и судебная практика, административно-правовые средства, применяемые для предупреждения и пресечения правонарушений, связанных с нарушением
антиалкогольного законодательства, зачастую являются неэффективными.
В этой связи Н.М. Жданов справедливо указал
на то, что «правовые нормы антиалкогольного законодательства должны выступать значительно
более активно используемым и действенным средством противодействия распространению пьянства
и алкоголизма» [2, с. 10].
Современную государственную антиалкогольную политику в России целесообразно вести с
учетом оценки опыта прошлого, основная задача
должна сводиться к постепенному искоренению
причин массового пьянства, минимизации его негативных последствий. Именно поэтому антиалкогольная политика выступает неотъемлемой частью
общей социальной политики государства, направленной на защиту жизни и здоровья людей, их прав
на достойное существование и развитие от воздействия потребления алкоголя.
Указом Президента Российской Федерации утверждена Концепция демографической политики
Российской Федерации на период до 2025 года [3],
которая нацелена на стабилизацию и рост численности населения, повышение общего коэффициента рождаемости в 1,5 раза и увеличение ожидаемой
продолжительности жизни до 75 лет. Достижение
таких показателей невозможно без принятия государством эффективных мер по противодействию
злоупотреблению алкогольной продукцией.
Кроме того, в соответствии со Стратегией национальной безопасности Российской Федерации
до 2020 года, утвержденной Указом Президента
Российской Федерации от 12 мая 2009 г. № 537 [4,
с. 6414-6435], стабилизация численности населения и коренное улучшение демографической ситуации являются стратегическими целями обеспечения национальной безопасности, а алкоголизм
назван одной из главных угроз национальной безопасности в сфере здравоохранения.
Вышеназванные нормативные акты послужили
основанием для разработки и принятия Концепции
реализации государственной политики по снижению масштабов злоупотребления алкогольной продукцией и профилактике алкоголизма среди населения Российской Федерации на период до 2020
года [5, с. 776-784], определившей основные цели,
задачи и механизмы реализации государственной
политики по снижению масштабов злоупотребления алкогольной продукцией и профилактике алкоголизма среди населения Российской Федерации.
Основными целями реализации государственной политики по снижению масштабов злоупотребления алкогольной продукцией и профилактике
алкоголизма среди населения РФ являются: значительное снижение уровня потребления алкогольной продукции; повышение эффективности системы профилактики злоупотребления алкогольной
продукцией; повышение эффективности регулирования алкогольного рынка.
Можно констатировать, что на современном
этапе развития российского общества борьба с
пьянством и алкоголизмом строится на основе
концепции антиалкогольной политики, направленной на защиту от воздействия алкоголя жизни и
здоровья граждан государства, их прав на достойное существование и развитие, а также иных нор-
19
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
мативных правовых актов, принятых в этой связи
органами государственной власти Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, органами местного самоуправления, учреждениями
здравоохранения, науки и образования, культуры
и искусства, общественными и религиозными организациями. Немаловажная роль в их реализации
отводится органам внутренних дел (полиции), осуществляющим борьбу с пьянством и алкоголизмом
путем предупреждения и пресечения нарушения
норм действующего антиалкогольного законодательства.
В разрешении сложившейся ситуации, когда
злоупотребление алкоголем достигло колоссальных масштабов и практически становится национальным бедствием, на органы внутренних дел
(полицию) возлагаются большие надежды как по
предупреждению негативного влияния данного
антисоциального влияния на здоровье нации, так
и по исправлению уже сложившейся негативной
обстановки.
Органы внутренних дел (полиция) выступают
ключевым звеном в борьбе с пьянством и алкоголизмом, так как будучи специальным субъектом
управления именно полиция осуществляет защиту
жизни, здоровья, прав и свобод граждан Российской Федерации, охраняет общественный порядок
и обеспечивает общественную безопасность в государстве.
Руководствуясь в своей деятельности нормами
действующего законодательства, определяющими
цели и задачи антиалкогольной политики, органы
внутренних дел должны принять все возможные
меры по обеспечению правопорядка и общественной безопасности в государстве, предотвратить
дальнейшую «алкоголизацию» страны, особенно
в среде несовершеннолетних, обеспечить безопасность дорожного движения, способствовать
законному развитию предпринимательской деятельности.
Основные права и обязанности полиции в борьбе с пьянством и алкоголизмом отражены в нормах
действующего федерального закона «О полиции».
В соответствии со ст. 12, полиция обязана обеспечивать безопасность граждан и общественный порядок на улицах, площадях, стадионах, в скверах,
парках, на транспортных магистралях, вокзалах,
в аэропортах, морских и речных портах и других
общественных местах; оказывать первую помощь
лицам, находящимся в беспомощном состоянии
либо в состоянии, опасном для их жизни и здоровья, если специализированная помощь не может
быть получена ими своевременно или отсутствует;
регулировать дорожное движение.
Для предупреждения и пресечения правонарушений в сфере антиалкогольного законодательства полиции предоставлены следующие права:
доставлять граждан, находящихся в общественных местах в состоянии алкогольного опьянения и
утративших способность самостоятельно передвигаться или ориентироваться в окружающей обстановке, в медицинские организации; направлять и
(или) доставлять на медицинское освидетельствование в соответствующие медицинские организации граждан для определения наличия в организме алкоголя, если результат освидетельствования
необходим для подтверждения либо опровержения
факта совершения административного правонарушения, а также проводить освидетельствование
указанных граждан на состояние опьянения; останавливать транспортные средства, если это необ-
20
ходимо для выполнения возложенных на полицию
обязанностей по обеспечению безопасности дорожного движения; задерживать транспортные
средства и отстранять водителей от управления
транспортными средствами в случаях и порядке,
предусмотренных законодательством Российской
Федерации.
Право доставлять граждан, находящихся в
общественных местах в состоянии алкогольного
опьянения и утративших способность самостоятельно передвигаться или ориентироваться в
окружающей обстановке, в медицинские организации или дежурные части содержалось ранее в
двух самостоятельных пунктах Закона о милиции
(п. 11 и п. 19 ст. 11). Однако данные нормы предполагали нахождение таких лиц в медицинских
вытрезвителях до полного вытрезвления, что не
закреплено в нормах действующего законодательства.
Соответственно, в государстве существовали
специализированные органы, основным направлением деятельности которых являлось предотвращение нарушений общественного порядка лицами,
находящимися в состоянии опьянения. Такими органами до недавнего времени и выступали медицинские вытрезвители.
Медицинские вытрезвители осуществляли свою
деятельность на основании «Положения о медицинском вытрезвителе при отделе внутренних
дел», утвержденного Приказом МВД СССР от 30
мая 1985 № 106, в соответствии с которым они
являлись специализированными учреждениями
милиции, выполняющими функции пресечения
нарушений антиалкогольного законодательства,
и, в частности, недопущения появления в общественных местах лиц, находящихся в состоянии
опьянения, если их вид оскорбляет человеческое
достоинство и общественную нравственность или
если они утратили способность самостоятельно
передвигаться либо могли причинить вред окружающим или себе, и оказания им неотложной медицинской помощи.
В настоящее время завершена работа по
упразднению всех ранее существовавших медицинских вытрезвителей на территории Российской
Федерации, а иного органа, взявшего на себя обязанности, которые раннее возлагались на медицинским вытрезвители, не создано.
Приказом МВД России от 23 декабря 2011 года
№ 1298 «Об утверждении Инструкции о порядке
доставления лиц, находящихся в общественных
местах в состоянии алкогольного, наркотического
или иного токсического опьянения и утративших
способность самостоятельно передвигаться или
ориентироваться в окружающей обстановке, в медицинские организации» [6] определен порядок
доставления лиц, находящихся в состоянии опьянения в общественных местах в медицинские учреждения.
В соответствии с вышеуказанным приказом, в
медицинские учреждения помещаются только те
лица, которые нуждаются в оказании им специализированной медицинской помощи. В свою очередь,
при отсутствии медицинских показаний для оказания медицинской помощи в стационарных условиях
лица, находящиеся в состоянии опьянения, совершившие правонарушения, доставляются сотрудниками полиции в дежурные части территориальных
органов МВД России. При этом не нашли своего
законодательного разрешения проблемы дальнейшего пребывания доставленных в дежурные части
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
из общественных мест граждан, находящихся в состоянии опьянения. Главным образом это касается
вопросов о месте нахождения лица в состоянии алкогольного опьянения до его вытрезвления и сроках
его пребывания в дежурной части [7, с. 35].
Анализ исторического развития службы медицинских вытрезвителей в России показывает,
что в 1940 году во исполнение постановления
Совнаркома СССР вытрезвители из Наркомата
здравоохранения были переданы в подчинение
Народному комиссариату внутренних дел СССР,
а попытка вновь вернуть их в сферу здравоохранения, предпринимавшаяся в 1992 году во исполнение Постановления Правительства РСФСР
№ 723 «Об организационных мерах по выполнению постановления Верховного Совета РСФСР
«О милиции», так и не была реализована в силу
экономических причин [8].
Существование медицинских вытрезвителей
многие годы позволяло спасать от смерти в результате передозировки алкоголя, обморожений в
холодное время года множество людей. При всей
своей проблемности нормы закона о милиции,
предусматривавшие возможность доставления лиц,
находящихся в состоянии опьянения в медицинские
вытрезвители, были направлены на защиту общественного порядка, общественной безопасности,
нравственности, на устранение опасности для жизни, здоровья и имущества людей, которые в состоянии опьянения создают реальную угрозу как для
самих себя, так и для окружающих.
Кроме того, Конституционный Суд Российской
Федерации в своем Определении от 20 ноября
2003 г. № 416-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Подаря Павла Александровича на нарушение его конституционных
прав статьей 20.21 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, пунктами 11 и 15 статьи 11 Закона Российской Федерации «О милиции», Положением о медицинском
вытрезвителе при горрайоргане внутренних дел и
Инструкцией по оказанию медицинской помощи
лицам, доставляемым в медицинские вытрезвители» сделал вывод, что отмеченные нормы не могут
рассматриваться как нарушающие конституционные права граждан [9].
Анализ зарубежного опыта борьбы с пьянством
и алкоголизмом позволяет говорить о наличии и
поныне в структуре государственных органов медицинских вытрезвителей в таких странах, как Белоруссия, Казахстан, Чехия и Польша.
Существуют и аналоги вытрезвителей. Так, в
Канаде действует служба «Красный нос», которая
доставляет выпивших людей до места их проживания, если же клиент находится в стадии глубокого
опьянения, его доставляют в медицинское учреждение. Подобная служба действует и в Швеции. В
странах Западной Европы пьяных задерживают
лишь при нарушении порядка, однако существуют
благотворительные службы, которые на добровольной основе могут доставить человека домой.
Их активность особенно проявляется в холодное
время года [10, с. 112].
На сегодняшний день, учитывая актуальность
вопросов предупреждения и пресечения нарушений антиалкогольного законодательства, в субъектах Российской Федерации, ввиду пробела в федеральном законодательстве, пытаются создать
специализированные учреждения, основной задачей которых являлось бы обеспечение временного
пребывания в них лиц, находящихся в состоянии
опьянения.
В Новосибирске собираются открыть десять - по
одной на каждый район города - консультативно-диагностических палат «в две койки», которые будут
располагаться рядом с приемным покоем в медучреждении. Отличие от классических вытрезвителей
не только в относительном комфорте, но и в полной
добровольности пребывания. Пришел в себя: хочешь - оставайся, хочешь - уходи. На Вологодчине полицейские расширяют помещения дежурных
частей, увеличивают количество камер предварительного заключения, в которые помещают людей в
состоянии тяжелого опьянения. Более-менее вменяемых отвозят в больницы. В Ленинградской области
депутаты заксобрания хотят возродить вытрезвители на базе наркодиспансеров, так как в обычных
больницах нет палат для оказания неотложной наркологической помощи [11]. Управление МВД России
по Омской области обратилось с инициативой открытия реабилитационных учреждений для лиц, находящихся в состоянии опьянения, в Правительство
Омской области [1].
Особого внимания при рассмотрении вопроса о
создании подобных учреждений заслуживает опыт
Томской области, где впервые после ликвидации
медицинских вытрезвителей был создан пункт медицинской помощи. В связи с ростом числа преступлений, совершенных в состоянии алкогольного
опьянения, УВД по Томской области обратилось к
главе региона с предложением о создании на территории областного центра медицинского учреждения по оказанию помощи лицам, находящимся
в общественных местах и на улицах в состоянии
алкогольного опьянения и утратившим способность
самостоятельно передвигаться или ориентироваться в окружающей среде. В соответствии с распоряжением губернатора Томской области от 20 августа
2010 г. № 719-ра в Томске с 3 декабря 2010 года
начал свою деятельность пункт медицинской помощи лицам, находящимся в состоянии алкогольного
опьянения. Отмечается, что данная профилактическая мера позволила существенно повлиять на снижение в городе числа преступлений, совершаемых
в состоянии алкогольного опьянения. Их количество
сократилось примерно на 10%.
Библиографический список:
1. Доклад начальника Управления МВД России по Омской области о деятельности полиции за 2013 г.
к заседанию Законодательного Собрания Омской области // Официальный сайт УМВД России по Омской
области // URL: http://55.mvd.ru/ (дата обращения: 4.02.2014).
2. Жданов Н.М., Косицин И.А. Всероссийская научно-практическая конференция «Актуальные проблемы административной ответственности» // Административное право и процесс. 2010. № 5.
3. Указ Президента Российской Федерации от 9 октября 2007 г. № 1351 «Об утверждении Концепции
демографической политики Российской Федерации на период до 2025 года» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 42. Ст. 5009. С. 10382-10391.
4. Указ Президента Российской Федерации от 12 мая 2009 г. № 537 «О стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» // Собрание законодательства Российской Федерации.
2009. № 20. Ст. 2444.
21
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
5. Распоряжение Правительства Российской Федерации от 30 декабря 2009 г. № 2128-р «Концепция
государственной политики по снижению масштабов злоупотребления алкоголем и профилактике алкоголизма среди населения Российской Федерации на период до 2020 года» // Собрание законодательства
Российской Федерации. 2010. № 2. Ст. 264.
6. Приказ МВД России от 23 декабря 2011 г. № 1298 «Об утверждении Инструкции о порядке доставления лиц, находящихся в общественных местах в состоянии алкогольного, наркотического или иного
токсического опьянения и утративших способность самостоятельно передвигаться или ориентироваться в
окружающей обстановке, в медицинские организации» // Российская газета. 2012. 29 февраля.
7. Дизер О.А. Проблемы привлечения к административной ответственности за совершение правонарушений, связанных с потреблением наркотических средств или психотропных веществ // Психопедагогика
в правоохранительных органах. 2013. № 3.
8. Егоров И. МВД закрывает вытрезвители и переводит деньги вневедомственной охраны в бюджет //
Российская газета. 2011. 28 сентября.
9. Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2004. № 2.
10. Бабанян Э.А., Пятов М.Д. Профилактика алкоголизма. М., 2005.
11. «Красный нос» за умеренную плату // Мурманский вестник. 2012. 27 октября.
DIZER O.
THE MAIN DIRECTIONS OF POLICE INVOLVEMENT
IN THE IMPLEMENTATION OF THE GOVERNMENT’S ANTI-ALCOHOL POLICY
Alcoholism, the antialcoholic legislation, the state antialcoholic policy, the prevention and suppression
of offenses in the sphere of the antialcoholic legislation, bringing of the persons which are in a state
of intoxication in public places in the medical organizations or in office of territorial body or division of
police, medical sobering-up stations.
Article is devoted to consideration of the directions of modern state antialcoholic policy and a police role in
its implementation. The special attention is paid to questions of the prevention and suppression by police
of offenses in the sphere of the antialcoholic legislation, to bringing of the persons which are in an alcohol
intoxication in public places in the medical organizations or in office of territorial body or division of police.
Рецензенты:
Фадеева В.В., доктор педагогических наук, профессор, профессор кафедры административно-правовых дисциплин и информационного обеспечения ОВД Калининградского филиала Санкт-Петербургского
университета МВД России;
Пилявец С.В., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры административно-правовых дисциплин и информационного обеспечения ОВД Калининградского филиала Санкт-Петербургского
университета МВД России.
22
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
МАХАНЕК А.Б.,
кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры уголовного процесса
Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 343.1
МЕЖДУНАРОДНАЯ ПРАКТИКА СОБЛЮДЕНИЯ ПРИНЦИПА ОХРАНЫ ПРАВ И СВОБОД
ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ РОССИИ
Принципы уголовного судопроизводства России, охрана прав и свобод личности,
Европейский Суд по правам человека, предварительное расследование,
применение мер принуждения правоохранительными органами.
В статье рассматривается международная практика соблюдения принципа охраны прав и свобод
человека и гражданина в уголовном судопроизводстве России. Дается анализ соответствующих
решений Европейского суда по правам человека. Исследуются нарушения прав и свобод личности
в уголовном судопроизводстве, допускаемые правоохранительными органами. Рассматриваются
предложения, направленные на совершенствование законодательства и безусловное соблюдение
принципа охраны прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве России.
В Российской Федерации охрана прав и свобод
личности является приоритетным направлениям
государственной политики. В связи с этим основной задачей органов внутренних дел является обеспечение и охрана прав и законных интересов личности, собственности, а также интересов общества
и государства от преступных и иных противоправных посягательств. При этом безусловное уважение прав человека в любой обстановке является
определяющим принципом деятельности органов
внутренних дел на современном этапе.
Защищая права и свободы личности, органы
внутренних дел должны учитывать не только нормы российского законодательства, но и международные стандарты обеспечения общепризнанных
прав человека. Идея преобладания международного права над внутригосударственным означает,
что каждое государство обязано по отношению к
своим гражданам гарантировать и соблюдать основные стандарты в области прав человека, закрепленные в международных правовых актах.
Так, Конституция РФ провозглашает, что общепризнанные принципы и нормы международного
права и международные договоры РФ являются
частью ее правовой системы, а если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотрены законом, то применяются
правила международного договора.
Статья 11 УПК РФ провозглашает принцип
охраны прав и свобод человека и гражданина в
уголовном судопроизводстве. Данный принцип
является неотъемлемой частью положений Конституции РФ, гарантирующих права и свободы
человека и гражданина в Российской Федерации.
В значительной мере существование принципа
охраны прав и свобод личности в уголовном судопроизводстве обусловлено ратификацией Россией Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая легла в основу
судебной практики Европейского Суда по правам
человека (далее - ЕСПЧ). Европейская Конвенция была ратифицирована Россией в 1998 году.
Российские граждане, получив возможность свободно реализовывать свое право на обращение в
ЕСПЧ, обжалуют туда, в часности, нарушения их
прав и свобод, допущенные в ходе уголовного судопроизводства.
Анализ решений ЕСПЧ позволяет выделить
основные нарушения прав и свобод в уголовном
судопроизводстве РФ, жалобы по которым принимаются к рассмотрению данным судом.
Во-первых, органы предварительного расследования должны принимать все доступные и разумные меры, предусмотренные УПК РФ, не используя поспешные или необоснованные выводы с
целью прекращения расследования или в качестве
базы для своих решений. Для обеспечения доказательств относительно происшествия, как указано в
решениях ЕСПЧ, необходимы: своевременный осмотр места происшествия, получение свидетельских показаний, судебная экспертиза и так далее.
Любой недостаток расследования, подрывающий
возможность установления причины, может привести к нарушению этого стандарта. Невыполнение
норм УПК РФ, а также их неполное или несвоевременное выполнение рассматривается ЕСПЧ как
нарушение Конвенции.
Так, в прецедентном деле «Денис Васильев против Российской Федерации» в ЕСПЧ обжаловалось
неудовлетворительное производство расследования по факту причинения тяжкого вреда здоровью
заявителя [1]. Денис Васильев и его друг Н. подверглись нападению во дворе жилого дома, после чего
упали на землю и потеряли сознание. Прибывшие
по вызову жильцов сотрудники вневедомственной
охраны посчитали потерпевших пьяными, оттащили их подальше от дороги и сообщили в дежурную
часть. Затем они отбыли на проверку по факту
срабатывания сигнализации. В дежурной части сообщение не зарегистрировали, скорую помощь не
вызвали. Также не была проведена проверка сообщения. В дальнейшем в результате длительного лечения Васильев получил 2 группу инвалидности. Сообщение из больницы поступило в дежурную часть
30 июня 2001 г., но осмотр места происшествия
был произведен только 18 июля. Кроме того, мер
по установлению свидетелей не осуществлялось,
опрос потерпевших не проводился. Производство
по уголовному делу неоднократно приостанавливалось, и в конечном итоге было прекращено. ЕСПЧ
признал жалобу соответствующей ст. 3 Европейской конвенции о защите прав человека и основных
свобод, рассмотрел дело и пришел к выводу о том,
что расследование не было безотлагательным и достаточно тщательным.
Во-вторых, нарушением прав и свобод личности, с точки зрения ЕСПЧ, является неправомерное
применение мер принуждения сотрудниками пра-
23
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
воохранительных органов. Используемые средства
и методы работы сотрудников правоохранительных
органов должны быть адекватны реальным потребностям защиты основных прав и свобод человека
и гражданина. В связи с этим ЕСПЧ неоднократно
осуждал необоснованное, связанное с превышением полномочий применение физической силы и
спецсредств, особенно в ходе задержания.
Поскольку деятельность полиции в силу выполнения собственных полномочий связана с применением принуждения, она может заключать в себе
существенную угрозу правам и свободам человека
и гражданина.
В деле «Антипенков против Российской Федерации» заявитель, совершивший грабеж, при задержании предпринял попытку к бегству и угрожал
сотрудникам милиции ножом [2]. В отделении, куда
Антипенков был доставлен, к нему применили физическую силу. ЕСПЧ рассмотрел жалобу в соответствии со статьей 3 Европейской конвенции о
защите прав человека и основных свобод, которая
предусматривает следующее: «Никто не должен
подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или
унижающему достоинство обращению или наказанию». В решении было указано, что применение
к заявителю резиновых палок не имело законных
оснований и не было необходимо при сложившихся
обстоятельствах. В данной ситуации, как полагает
ЕСПЧ, более эффективно и соответствует нормам
применение наручников. ЕСПЧ также указал, что
расследование обращения Антипенкова в России
было неэффективным, так как судебно-медицинская экспертиза в отношении него была назначена
через два года после обжалуемых событий, не исследовались медицинские заключения, а свидетели были допрошены через значительный промежуток времени.
В деле «Долгов против Российской Федерации»
от 10 февраля 2011 года заявитель также обжаловал жестокое обращение со стороны милиции [3].
Долгов в составе группы лиц, совершавших вооруженное ограбление больницы, отстреливался
от сотрудников милиции из обреза. Во время задержания к нему применили физическую силу, но
Долгов утверждал, что физическую силу применили к нему после задержания. ЕСПЧ принял решение в пользу Долгова, так как власти Российской
Федерации не смогли доказать, что травмы заявителю были причинены в момент задержания, а не в
результате жестокого обращения в период его содержания в милиции.
В материалах дела «Никифоров против Российской Федерации» от 1 июля 2010 года речь шла о
том, что заявитель был задержан в нетрезвом состоянии на железнодорожной линии. Далее он был
доставлен в отдел милиции, где его поместили в
изолятор временного содержания. Когда Никифорова допрашивали по делу об ограблении, сотрудники милиции требовали у него письменного признания вины путем нанесения побоев. ЕСПЧ оценил
такие действия сотрудников милиции как пытку [4].
В практике ЕСПЧ пытку иногда достаточно сложно отличить от жестокого обращения [5]. Статья 1
Конвенции ООН против пыток и других жестоких,
бесчеловечных и унижающих достоинство видов
обращения определяет пытку как сильную боль или
страдание, физическое или нравственное, которое
умышленно причиняется какому-либо лицу должностным лицом или иным лицом, выступающим
в официальном качестве, с определенной целью
(например, чтобы получить от него признание, на-
24
казать его или запугать). Данное определение, таки
образом, устанавливает три основные признака
пытки: интенсивность страданий, умышленное причинение, особая цель причинения страданий.
ЕСПЧ конкретизировал данные признаки пытки, сделав упор на интенсивность страданий, которые причиняются жертве. Пытка представляет
собой намеренно бесчеловечное обращение, которое влечет серьезные и жестокие страдания.
Бесчеловечное обращение или наказание - это
причинение сильного физического или душевного
страдания, унижающее достоинство обращение
или наказание, а именно обращение, которое направленно на то, чтобы вызвать у жертв чувство
страха, подавленности и неполноценности для
того чтобы оскорбить или сломить их физическое
и моральное сопротивление. Унижающими достоинство жертвы могут быть действия, совершенные
как перед третьими лицами, так и без свидетелей.
Критерии, используемые ЕСПЧ при оценке жестокого обращения, дают ему возможность установить отдельные случаи жестокого обращения,
используя конкретные термины. Оценка ЕСПЧ
основана на учете всех обстоятельств дела, таких
как длительность такого обращения, физические
и психологические последствия, в некоторых случаях учитываются пол, возраст, состояние здоровья жертвы и т.д. Для установления того, было ли
допущено нарушение, ЕСПЧ также исследует обстоятельства с целью определения минимального
уровня жестокости.
В практике ЕСПЧ понятие «пытка» использовалось только в отношении умышленного бесчеловечного обращения, причиняющего особенно
тяжелые и жестокие страдания. Пытка, как полагает ЕСПЧ, предполагает ничем не оправданную и
заранее обдуманную жестокость. Например, если
удары наносятся по заранее обдуманному, рассчитанному плану специально сформированной
для этого группой лиц. О пытках, например, свидетельствует наличие на всем теле заявителя телесных повреждений после продолжительных и непрерывных побоев во время допроса, длившегося
несколько дней. У Никифорова были зафиксированы различные телесные повреждения, включая
синяк под глазом, сломанный нос, выбитый зуб и
ссадины на лице, что вряд ли свидетельствовало
о продолжительных и непрерывных побоях. Тем не
менее, ЕСПЧ расценил действия сотрудников милиции в отношении Никифорова как пытку.
Таким образом, в практике ЕСПЧ понятие пытки эволюционирует, и действия, которые раньше
квалифицировались как жестокое и унижающее
достоинство обращение, в последние годы расцениваются как пытка.
В-третьих, нарушением принципа охраны прав
и свобод является нарушение прав потенциальных
подозреваемых при получении объяснений в ходе
доследственной проверки.
В 2011 году большой общественный резонанс
получило дело Э. Кислициной. Её сын, несовершеннолетний А. Кислицин и его друзья Богданов и
Романов были задержаны по подозрению в краже
кроликов. Сотрудники милиции получили объяснения у задержанных подростков в отсутствие законных представителей и педагогов, что противоречило требованиям УПК РФ. После задержания
подростки рассказали своим родственникам, что
показания из них выбивали силой. Затем ночью
подростки совершили коллективное самоубийство. Э. Кислицина неоднократно обращалась в
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
прокуратуру с жалобой на пытки, применявшиеся
к ее сыну и его друзьям, однако в возбуждении уголовного дела было отказано. В 2011 году Российская Федерация признала факт нарушения Европейской Конвенции по делу «Эльвира Кислицина
против России» и подписала мировое соглашение,
по которому государство обязалось выплатить
компенсацию морального вреда.
Однако Кислицина настояла и на возобновлении предварительного расследования по данному
делу, поскольку решение ЕСПЧ может, в соответствии со ст. 413 УПК РФ, быть основанием для
возобновления расследования ввиду новых или
вновь открывшихся обстоятельств.
Изучение международных правовых норм,
практики Европейского суда по правам человека
необходимо сотрудникам правоохранительных ор-
ганов, чтобы в ходе расследования не допускать
нарушений принципа охраны прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве.
Данные ошибки могут повлечь привлечение сотрудников не только к дисциплинарной, но и к уголовной ответственности. Учитывая то, что все дела
ЕСПЧ в отношении несовершеннолетних имеют
большой общественный резонанс, возможно возобновление производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств.
Следует согласиться с мнением ученых, предлагающих при получении объяснений у несовершеннолетних обеспечивать присутствие защитника,
законных представителей, а в необходимых случаях - педагога, психолога, закрепив в УПК РФ присутствие данных лиц при получении объяснений до
возбуждения уголовного дела [6].
Библиографический список:
1. Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Денис Васильев против Российской
Федерации» (Страсбург. 17 декабря 2009 года) // СПС «КонсультантПлюс».
2. Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Антипенко против Российской Федерации» (Страсбург. 15 октября 2009 года) // СПС «КонсультантПлюс».
3. Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Долгов против Российской Федерации» (Страсбург. 10 февраля 2011 года) // СПС «КонсультантПлюс».
4. Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Никифоров против Российской
Федерации» (Страсбург. 1 июля 2010 года) // СПС «КонсультантПлюс».
5. Плотников И.В., Хырхырян М.А. ОРД и УПК РФ. Вопросы. Ответы. Пробелы. Проблемы // Адвокатская практика. 2012. № 6.
6. Кузьмина О.Л. Некоторые проблемы обеспечения прав и свобод несовершеннолетнего при допросе в качестве подозреваемого при задержании его в порядке ст.ст. 91-92 УПК РФ // Научный поиск в современном мире: сборник материалов 5-й международной науч.-практич. конф. (Махачкала, 31 января
2014 г.). Махачкала: Издательство «Апробация», 2014. С. 161.
MAHANEK A.
THE INTERNATIONAL PRACTICE OF OBSERVANCE OF THE PRINCIPLE OF PROTECTION OF THE
RIGHTS AND FREEDOMS OF THE PERSON AND THE CITIZEN IN CRIMINAL TRIAL OF RUSSIA
Principles of criminal trial of Russia, protection of the rights and personal freedoms, European Court of
Human Rights, preliminary investigation, application of coercive measures by law enforcement agencies.
In article the international practice of observance of the principle of protection of the rights and freedoms of
the person and the citizen in criminal trial of Russia is considered. The analysis of the relevant decisions of the
European Court of Human Rights is given. Violations of the rights and personal freedoms in the criminal trial,
allowed by law enforcement agencies are investigated. The offers directed on improvement of unconditional
observance of the principle of protection of the rights and freedoms of the person and the citizen in criminal trial
of Russia are considered.
Рецензенты:
Григорьев А.Н., доктор педагогических наук, кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры
административно-правовых дисциплин и информационного обеспечения ОВД Калининградского филиала
Санкт-Петербургского университета МВД России;
Авдеев В.Г., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры ОРД ОВД Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России.
25
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
РУДОВ Д.Н.,
кандидат юридических наук, преподаватель кафедры уголовного
процесса Белгородского юридического института МВД России
[email protected]
УДК 343.985
ПРИВЛЕЧЕНИЕ СПЕЦИАЛИСТА ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ,
СОВЕРШЕННЫХ ИЗ РАСОВОЙ НЕНАВИСТИ ИЛИ ВРАЖДЫ
Специалист, дознаватель, следователь, расследование, расовая ненависть,
расовая вражда, специальные познания, уголовное дело.
В статье рассматриваются особенности участия специалиста при расследовании побоев, совершенных
из расовой ненависти и вражды. Приводятся ряд позиций, которые в обязательном порядке должны
быть отражены в протоколе допроса специалиста. Ряд предложений направлен на совершенствование
методики расследования уголовных дел в форме дознания и предварительного следствия.
В соответствии со ст. 19 Конституции РФ, государство гарантирует равенство прав и свобод
человека и гражданина независимо от пола, расы,
национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а
также других обстоятельств. При этом запрещаются любые формы ограничения прав граждан по
признакам социальной, расовой, национальной,
языковой или религиозной принадлежности. В
России признаются идеологическое, политическое
многообразие, многопартийность. Запрещается
создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на
насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание незаконных вооруженных формирований,
разжигание социальной, расовой, национальной
и религиозной розни. Не допускаются пропаганда
или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть
и вражду. Запрещается пропаганда социального,
расового, национального, религиозного или языкового превосходства [1, с. 17-21].
Из собственного практического опыта работы в
подразделениях следствия и дознания автору статьи известно, что в последние годы наблюдается
тенденция к росту числа насильственных преступлений, совершаемых по мотивам расовой ненависти и вражды. При этом наряду с тяжкими составами преступлений, совершаемых по мотивам
расовой ненависти или вражды (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью и т.д.), иногда совершаются преступления, отнесенные к категории
небольшой и средней тяжести (в частности, причинение побоев).
Анализ правоприменительной практики расследования преступлений показывает, что иногда дознаватели испытывают затруднения в применении
законодательства при расследовании преступлений, совершенных из расовой ненависти и вражды,
отнесенных к их подследственности. Из-за этого в
практике расследования уголовных дел (например,
в Белгородской области) зачастую прокуроры применяют п. 11 ч. 2 ст. 37 УПК РФ и передают уголовные дела данной категории из подразделений
по организации дознания в следственные органы,
считая, что дела о преступлениях, совершенных из
расовой ненависти и вражды, представляют определенную сложность в расследовании. По нашему
26
мнению, отчасти это правильно, так как сотрудники подразделений дознания редко сталкиваются с
производством дознания по уголовным делам, где
квалифицирующим признаком является совершение преступления по мотивам расовой ненависти
или вражды. Данные уголовные дела, безусловно,
имеют свою специфику.
Необходимо рассмотреть специфику расследования преступлений данного вида на примере
конкретных уголовных дел, оконченных производством и рассмотренных судами с вынесением обвинительного приговора.
Так, в производстве отделения № 3 ОД УВД
по г. Белгороду находилось уголовное дело
№ 20082330793, возбужденное по признакам состава преступления, предусмотренного п. «б» ч. 2
ст. 116 УК РФ. Данное уголовное дело было возбуждено по факту, а при установлении лиц, причастных к совершению преступления из расовой
ненависти или вражды, данное уголовное дело
было передано в СУ УВД по г. Белгороду как представляющее сложность в виду большого количества потерпевших (трое) и подозреваемых (первоначально - шестеро).
При квалификации действий лиц по признакам
преступления, совершенного по мотивам расовой
ненависти или вражды, следователь, производивший предварительное следствие по данному
уголовному делу, правильно учитывал несколько
факторов. В частности, лица, причиняющие побои, и потерпевшие, как правило, должны быть
разной расы с отличительными особенностями. Из
собственного практического опыта работы в подразделениях следствия и дознания автору статьи
известно, что случаи, когда потерпевшими и подозреваемыми (обвиняемыми) являются представители одной расы, отсутствуют.
Необходимо отметить, что факт принадлежности подозреваемых (обвиняемых), с одной стороны,
и потерпевших, с другой стороны, к разным расам
необходимо, по нашему мнению, закрепить процессуально в материалах уголовного дела. (Данный
факт будет иметь существенное доказательственное значение при расследовании уголовного дела).
В этом случае необходимы специальные познания,
и потому целесообразно привлечение специалиста
с целью определения принадлежности подозреваемых (обвиняемых) и потерпевших к разным расам.
В качестве специалиста следует привлекать лицо,
обладающее специальным образованием и познаниями в области этнологии, то есть науки об истории существования и происхождения народов мира.
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
Такие специалисты, как правило, работают в образовательных организациях, где преподают исторические дисциплины. В качестве примера можно
привести участие в качестве статусе по уголовному
делу № 20082330793 преподавателя кафедры всеобщей истории НИУ БелГУ А.И. Дудка. Также, по
нашему мнению, в том же качестве могут привлекаться и специалисты в области антропологии.
Информацию, предоставляемую специалистом,
необходимо оформлять протоколом допроса специалиста. Действующее законодательство не содержит четких указаний о форме протокола допроса специалиста (отсутствуют приложения к УПК
РФ в виде бланков процессуальных документов).
По нашему мнению, за основу данного протокола
необходимо взять протокол допроса эксперта с некоторыми изъятиями в виде ссылок в протоколе на
соответствующие статьи УПК РФ и переименовать
документ в протокол допроса специалиста.
В протоколе допроса специалиста необходимо:
1) указать место работы специалиста, должность и стаж деятельности по соответствующей
специальности, а также образование с указанием оконченного учебного заведения. В качестве
приложения к проколу допроса необходимо приобщить ксерокопию документа, подтверждающего квалификацию специалиста (диплом о высшем
образовании, диплом кандидата наук, диплом
доцента по специальности и т.д.). О приобщении
документов к протоколу допроса специалиста необходимо сделать отметку в протоколе. Копии документов также необходимо заверить в установленном законом порядке;
2) указать на существование четырех рас, а
именно: европеоидной, негроидной, монголоидной и австралоидной. При этом следует отразить
характерные особенности каждой расы (например,
отличительными особенностями негроидной расы
являются: черный цвет кожи, волос и радужной
оболочки глаз, курчавые волосы, слабо развитый
третичный волосяной покров, выступающий нос,
пухлые губы, выступающая челюсть). Допускается приобщение к протоколу допроса специалиста
в качестве приложения ксерокопии соответствующих таблиц, учебников и других материалов, обосновывающих данные показания. При этом в показаниях специалиста должен быть сделан акцент на
данные приложения. Кроме того, в данном случае
нужно сделать отметку о приобщении к протоколу
соответствующих материалов;
3) указать, что в ходе допроса специалисту
предъявлялись фотографии подозреваемых (обвиняемых), а также потерпевших с целью определения их расовой принадлежности. Специалист
должен пояснить, по каким именно признакам то
или иное лицо относится к определенной расе.
Необходимо предъявлять фотографии хорошего
качества, желательно цветные. При наличии возможности следует использовать фотографии из
паспорта (с указанием сведений о данном лице).
Предъявляемые фотографии могут быть использованы в качестве приложений к протоколу допроса
специалиста, о чем делается отметка в протоколе.
Информация, полученная от специалиста, будет
входить в доказательственную базу. При этом на
ее основе можно довольно удачно формулировать
вопросы, которые необходимо ставить при производстве следственных действий (в частности, допросов, очных ставок, проверок показаний на месте
и т.д.), проводимых с участием как подозреваемых
(обвиняемых), так и потерпевших, свидетелей.
Данные, представленные специалистом, также
можно использовать в фабуле обвинительного акта
(обвинительного заключения). В этом случае фабула документа может выглядеть следующим образом:
«11.12.2008 года около 20 часов 00 минут гр. Ц. находился у подземного перехода через пр. Б. Хмельницкого г. Белгорода, расположенного у дома № 83
по ул. Победы г. Белгорода, где находился гражданин Г., который по внешним признакам (цвет кожи,
телосложение) очевидно для Ц. относился к негроидной расе. Являясь представителем европеоидной
расы, Ц., имея мотив расовой ненависти к представителям негроидной расы, выразившийся в сильной
стойкой неприязни к представителям данной расы, с
целью причинения телесных повреждений подбежал
к лежащему на земле (ранее споткнулся) гражданину республики Сенегал Г. и умышлено нанес по ногам последнего не менее 2-х ударов ногой, обутой в
ботинок, от которых Г. почувствовал сильную физическую боль. Своими умышленными действиями Ц.
причинил гражданину Г. побои».
Правоприменительная практика свидетельствует о том, что привлечение специалиста при
расследовании преступлений, совершенных из расовой ненависти и вражды, является необходимым
процессуальным действием, которое следует выполнять по всем уголовным делам данной категории для полного и всестороннего расследования и
рассмотрения уголовного дела в суде.
Библиографический список:
1. Погодин И.В. Уголовная ответственность за совершение преступлений экстремистской направленности: к истории вопроса // История государства и права. 2012. № 1.
RUDOV D.
THE RECRUITMENT OF A SPECIALIST IN THE INVESTIGATION
OF CRIMES COMMITTED BY RACIAL HATRED OR ENMITY
Officer, detective, investigator, investigating, racial hatred, racial hatred, special knowledge, the criminal case.
The article considers the peculiarities of participation of a specialist in the investigation of beatings committed
to racial hatred and enmity. Provides a number of positions that need to be reflected in the Protocol of the
interrogation of an expert. A number of proposals aimed at improving methods of investigation of criminal cases
in the form of inquiry and preliminary investigation.
Рецензенты:
Андреев И.А., кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры криминалистики Белгородского
юридического института МВД России;
Скоморохов О.Н., кандидат юридических наук, преподаватель кафедры криминалистики Белгородского юридического института МВД России.
27
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ВИТВИЦКАЯ С.С.,
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного
права Ростовского юридического института МВД России
[email protected]
ОСАДЧАЯ Н.Г.,
кандидат юридических наук, доцент, старший преподаватель кафедры
уголовного права Ростовского юридического института МВД России
[email protected]
УДК 343.244.24
ОБЯЗАТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ, НАЗНАЧАЕМЫЕ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ
В СФЕРЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЙ
И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНЫЙ АСПЕКТЫ
Пенализация, наказание, санкции, обязательные работы,
штраф, преступления в сфере экономической деятельности.
В статье исследуются проблемы обоснованности и целесообразности назначения наказания
в виде обязательных работ за преступления в сфере экономической деятельности.
Проанализированы санкции норм главы 22 УК РФ, предусматривающие обязательные
работы, дается их критическая оценка с точки зрения соблюдения требований пенализации.
Исследованы проблемы практики назначения и исполнения этого вида наказания,
сформулированы рекомендации по совершенствованию уголовного закона.
Приоритетным направлением современной уголовно-правовой политики является ее гуманизация
за счет сокращения сферы применения лишения
свободы, перехода к альтернативным видам наказания. Альтернативы лишению свободы в качестве
механизма воздействия на осужденного включают
либо труд, либо исполнение им определенных условий, либо материальное возмещение ущерба.
Среди не связанных с лишением свободы наказаний за преступления в сфере экономической деятельности особое место занимают обязательные
работы. Они упоминаются в 18 санкциях уголовноправовых норм главы 22 УК РФ. Это составляет
18,5% от всех санкций в данной главе.
Обязательные работы заключаются в выполнении осужденным в свободное от основной работы
или учебы время бесплатных общественно полезных работ, не требующих особой квалификации
(ремонтных, уборочных, погрузо-разгрузочных и
т.п.).
Для того, чтобы оценить обоснованность и целесообразность наказания в виде обязательных
работ за преступления в сфере экономической
деятельности мы провели анализ санкций статей
главы 22 УК РФ. Результаты этого исследования
свидетельствуют, что наказание в виде обязательных работ установлено в 14 случаях за преступления небольшой тяжести, в 3 случаях - за преступления средней тяжести и в 1 случае - за тяжкое
преступление. Таким образом, обязательные работы могут быть назначены: за 33,1% преступлений
небольшой тяжести, за 13,6% преступлений средней тяжести, за 3,7% тяжких преступлений.1 Получается, что законодатель не признает ту или иную
степень тяжести преступления основанием для назначения за него наказания в виде обязательных
работ.
За рубежом это наказание применяется, как
правило, за самые распространенные уголовные
правонарушения, не представляющие большой общественной опасности. Так, во Франции около 60%
1
приказов об общественно полезных работах выносятся в качестве наказания за кражи и сокрытие
краденых вещей, а средний «претендент» на общественно полезные работы - это молодой неженатый и безработный мужчина (90% мужчин, из них
76% - в возрасте до 30 лет). Аналогичная статистика относительно видов преступлений и особенностей личности осужденного зафиксирована в Нидерландах. В некоторых странах (например, США)
обязательные работы назначаются в том случае,
если преступлением причинен имущественный
ущерб, но нет конкретной жертвы, которой могла
бы быть выплачена компенсация [2, с. 42-43].
На наш взгляд, учитывая зарубежный опыт,
обязательные работы целесообразно назначать за
преступления небольшой тяжести, в тех случаях,
когда определить размеры ущерба, причиненного
потерпевшему, и (или) извлеченного преступником
дохода крайне сложно. Анализ отечественного уголовного закона о преступлениях в сфере экономической деятельности позволяет отнести к указанной категории деяния, описанные ст. 169, ст. 170,
ч.ч. 1, 2 ст. 170.1, ч. 1 ст. 173.1, ст. 173.2, ч.ч. 1, 2
ст. 174, ч. 1 ст. 175, ч. 1 ст. 179, ч. 1 ст. 180, ч. 1 ст. 181,
ч.ч. 1, 2 ст. 183, ч.ч. 1, 3 ст. 185.2, ч. 1 ст. 185.4,
ч. 1 ст. 189 УК РФ. Из них только в ст. 169, ст. 170,
ч. 2 ст. 173.1, ч. 1 ст. 173.2, ст. 175, ст. 180 УК РФ
в качестве наказания предусмотрены обязательные работы. Исходя из сказанного, предлагаем дополнить обязательными работами санкции ч.ч. 1, 2
ст. 170.1, ч. 1 ст. 173.1, ч. 2 ст. 173.2, ч.ч. 1, 2 ст. 174,
ч. 1 ст. 179, ч.ч. 1, 3 ст. 185.2, ч. 1 ст. 185.4, ч. 1 ст. 189
УК РФ.
Трудно выявить логику законодателя и при выборе альтернативных наказаний в санкциях главы
22 УК РФ. Так, обязательные работы предусмотрены как альтернатива штрафу, исправительным
работам в 4 случаях; как альтернатива штрафу, лишению права занимать определенные должности
- в 2. В одном случае обязательные работы предусмотрены как альтернатива: лишению права зани-
Из 97 составов преступлений, предусмотренных главой 22 УК РФ, 45 отнесены к категории небольшой
тяжести, 22 - средней тяжести, 27 - к категории тяжких, 3 - особо тяжких.
28
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
мать определенные должности; штрафу; штрафу,
аресту; штрафу, лишению свободы; штрафу, исправительным работам, аресту; штрафу, ограничению свободы, лишению свободы; штрафу, принудительным работам, аресту, лишению свободы;
штрафу, принудительным работам, аресту, лишению свободы; штрафу, исправительным работам,
принудительным работам, лишению свободы;
штрафу, ограничению свободы, принудительным
работам, лишению свободы; штрафу, исправительным работам, принудительным работам, аресту, лишению свободы.
Для того, чтобы оценить целесообразность построения именно таких альтернативных санкций,
надо сопоставить карательные свойства обязательных работ и иных наказаний. Как отмечает
И.А. Нечаева, проблема широкого судейского усмотрения заключается не столько в количестве наказаний, предусмотренных в санкции, сколько в их
несоразмерности [4, с. 10].
На наш взгляд, на карательный потенциал
влияют не только сроки (размеры) того или иного
наказания, но и весь объем правоограничений и
лишений для осужденного. Тем не менее, сравнивать карательные свойства обязательных работ с
перечисленными выше наказаниями следует прежде всего по потере личного времени, которое
осужденный мог использовать по собственному
выбору, в том числе для работы в своих интересах. В пользу этого метода сопоставления говорит
и рекомендация законодателя о том, что следует
приравнивать 8 часов обязательных работ к 1 дню
лишения свободы или 1 дню принудительных работ
(ч. 3 ст. 49 УК РФ).
Мы провели анализ карательного потенциала
наказаний в виде обязательных работ, штрафа,
принудительных работ, ареста, лишения свободы,
отталкиваясь от законодательного определения
максимального временного периода их исполнения, установленного в санкциях статей главы 22
УК РФ. Результаты этого исследования показывают, что законодатель не придерживается определенных правил построения альтернативных
санкций. Самой распространенной альтернативой
обязательным работам является штраф. В нормах
главы 22 УК РФ штрафу в размере заработной
платы или иного дохода осужденного за период до
3 месяцев соответствует 1,5 месяца обязательных
работ. Штрафу, исчисляемому в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до 6 месяцев соответствует 1,5 месяца обязательных работ. Штрафу, исчисляемому в размере
заработной платы или иного дохода осужденного
за период до 1 года соответствует в одном случае
1,5 месяца обязательных работ, в другом - 2 месяца обязательных работ. Штрафу, исчисляемому
в размере заработной платы или иного дохода
осужденного за период до 1,5 года, соответствует
в двух случаях 1,5 месяца обязательных работ, в
четырех случаях - 2 месяца обязательных работ.
Штрафу, исчисляемому в размере заработной
платы или иного дохода осужденного за период
от 7 месяцев до 1 года, соответствует от 22,5 дня
до 1 месяца обязательных работ. Штрафу, исчисляемому за период до 2 лет, соответствуют в двух
случаях 2 месяца обязательных работ. Штрафу
в размере заработной платы или иного дохода
осужденного за период от 1 года до 2 лет соответствуют 2 месяца обязательных работ. Штрафу,
исчисляемому за период от 1 года до 3 лет, соответствует в двух случаях от 22,5 дня до 1 месяца
обязательных работ, в одном случае - 2 месяца
обязательных работ.
Очевидно, что карательный потенциал обязательных работ меньше, чем у штрафа. В ходе анкетирования 50 сотрудников уголовно-исполнительных инспекций выяснилось, что большинство из
них (64%) считают, что наказание в виде штрафа
является более тяжким, чем обязательные работы. Поэтому можно согласиться с А.Л. Дзигарем,
предлагавшим передвинуть обязательные работы
вверх по лестнице уголовных наказаний (ст. 44 УК
РФ) и произвести соответствующие изменения в
санкциях статей Особенной части УК РФ [3, с. 156].
Соотношение обязательных работ с иными альтернативными наказаниями также не отличается
единообразием. Так, обязательные работы как
альтернатива исправительным работам встречаются в 8 случаях. При этом 1 году исправительных
работ альтернативой выступают обязательные работы сроком до 1,5 месяца. В то же время 2 годам
исправительных работ может соответствовать: от
22,5 дня до 1 месяца обязательных работ (1 санкция), 1,5 месяца обязательных работ (1 санкция), 2
месяца обязательных работ (4 санкции).
Оценивая карательный потенциал исправительных работ, следует учитывать, что объем лишений
для осужденного весьма существенно варьируется
в зависимости от места исполнения этого наказания. Исправительные работы, исполняемые по месту работы осужденного, справедливо признаются
в доктрине уголовного права штрафом в рассрочку. Исправительные работы, назначаемые лицам,
не имеющим основного места работы, фактически
обладают значительно более высоким карательным потенциалом. Хотя в законе указывается, что
такие работы должны назначаться с учетом образования и квалификации осужденного, на практике
удается организовать их исполнение только на тех
же муниципальных предприятиях, что и обязательные работы. Например, в Ростове-на-Дону исправительные работы, назначаемые лицам, не имеющим основного места работы, исполняются в ЖЭУ
и Комбинатах по благоустройству района. Заработная плата на этих муниципальных предприятиях
составляет около 5 тысяч рублей в месяц. С учетом
удержаний по решению суда (от 5% до 20%), алиментов, компенсации ущерба потерпевшему доход
осужденного в месяц составляет в среднем около
1 тысячи рублей. Возможности получения дополнительного заработка существенно ограничены тем,
что осужденный к исправительным работам занят
весь рабочий день. В результате многие осужденные сознательно уклоняются от отбывания исправительных работ, желая, чтобы суд заменил им это
наказание на лишение свободы.
Довольно часто (6 раз) обязательные работы
встречаются как альтернатива принудительным
работам и аресту. При этом принудительные работы сроком до 2 лет предусмотрены в качестве
возможной альтернативы обязательным работам
сроком до 1,5 месяца в одной санкции, сроком
до 2 месяцев - в 2 санкциях. Принудительные работы сроком до 3 лет предусмотрены в качестве
возможной альтернативы обязательным работам
сроком до 2 месяцев в 2 санкциях. Принудительные работы сроком до 5 лет являются альтернативой обязательных работ сроком до 2 месяцев в
1 санкции.
Наиболее последователен законодатель при
конструировании 5 санкций, где альтернативой
обязательным работ на срок до 2 месяцев является
29
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
арест сроком до 6 месяцев. В одной санкции обязательным работ на срок до 1,5 месяца соответствует арест сроком до 3 месяцев.
Обязательные работы как альтернатива с лишению свободы встречаются 8 раз. В одной санкции
лишение свободы до 2 лет является альтернативой обязательным работам на срок до 1,5 месяца,
в двух санкциях - на срок до 2 месяцев. Лишение
свободы до 3 лет является в 1 случае альтернативой обязательным работам на срок от 22,5 дня до
1 месяца, в двух случаях - на срок до 2 месяцев.
Лишение свободы до 5 лет в 1 санкции является
альтернативой обязательным работам на срок от
22,5 дня до 1 месяца, в другой - до 2 месяцев.
Следует отметить, что в зарубежных странах
общественно полезные работы используются, как
правило, вместо краткосрочного тюремного заключения на срок до шести месяцев. Исключением является австралийский штат Новый Южный Уэльс,
где даже тюремное заключение на срок более 12
месяцев может быть заменено на общественно полезные работы. Однако в этом случае количество
отработанных часов может достигать 500, в то
время как в случае приговоров к тюремному заключению на срок не более шести месяцев общее
количество отработанных на общество часов не
должно превышать 100 [2, с. 43].
Учитывая то, что в отечественном уголовном
законе обязательные работы могут выступать альтернативой лишению свободы на весьма длительные сроки, предлагаем увеличить общий срок отбывания обязательных работ как в ст. 49 УК РФ,
так и в санкциях статей Особенной части УК РФ.
Резюмируем: в российском уголовном законе
не существует определенных правил конструирования альтернативных санкций, предусматривающих обязательные работы и иные виды наказаний.
По мнению А.Л. Дзигаря, нет необходимости
указывать в санкциях статей Особенной части срок
обязательных работ. Назначая это наказание, суд
может руководствоваться ч. 2 ст. 49 УК РФ и устанавливать их срок с учетом общих правил назначения наказания (ст. 60 УК РФ) [3, с. 156].
С этим предложением трудно согласиться. Одним из требований пенализации, гарантирующим
законность и справедливость назначения наказания, является определенность сроков наказания.
Поэтому необходимо выработать правила соотношения всех альтернативных наказаний, включенных в санкции статей главы 22 УК РФ.
Отметим, что процесс «вхождения» обязательных работ в российскую правовую систему проходил с большими сложностями. Законодатель был
вынужден несколько раз принимать федеральные
законы, откладывающие введение в действие наказания в виде обязательных работ до создания необходимых условий для его исполнения [1, с. 17]. И
даже после вступления в законную силу уголовноправовых норм о наказании в виде обязательных
работ они не сразу нашли широкое применение
в судебной практике. Во многих регионах органы
местного самоуправления отказывались от участия в исполнении этого наказания [5, с. 15]. К тому
же при применении обязательных работ возникало
много организационных проблем, связанных с их
планированием, учетом, контролем, соблюдением
техники безопасности, проверкой качества выполняемых работ и т.п.
Но отечественный опыт показывает, что при
желании эти проблемы можно решить. Например,
в Ростове-на-Дону механизм организации отбывания этого наказания закреплен в нормативноправовых актах органов местного самоуправления. Распоряжением мэра Ростова-на-Дону № 3 от
14.01.2005 г. «Об утверждении перечня предприятий и организаций для трудоустройства лиц, осужденных к обязательным работам» определены
предприятия для отбывания обязательных работ. В
основном это ЖЭУ и Комбинаты по благоустройству района, куда и направляются осужденные к
этому виду наказания.
Анализ судебной практики свидетельствует
о том, что доля условного осуждения начала сокращаться после того, как был отлажен механизм
исполнения наказаний в виде обязательных работ и ограничения свободы. По мнению 95% из 50
опрошенных нами сотрудников уголовно-исполнительных инспекций Ростова-на-Дону, это положительная тенденция, поскольку условное осуждение
не обладает ни карательным, ни исправительным
зарядом и не способствует достижению цели восстановления социальной справедливости. В случае же применения обязательных работ виновное
лицо несет реальную ответственность, а государство получает экономическую выгоду. Представляется, что отечественному законодателю полезно
было бы воспринять опыт Франции, Нидерландов,
Великобритании по применению общественно полезных работ не только в качестве самостоятельного наказания, но и обязательного условия, выполняемого лицом, освобожденным от реального
отбывания наказания в виде лишения свободы (в
рамках условного осуждения, условно-досрочного
освобождения).
Резюмируя, отметим, что назначение обязательных работ за преступления в сфере экономической деятельности, не обладающие высоким
уровнем общественной опасности, целесообразно. Это, по существу, самое мягкое наказание,
которое в то же время способствует достижению
всех целей уголовно-правового воздействия. По
сравнению со штрафом это наказание имеет ярко
выраженную исправительную направленность.
Посредством труда происходит воспитание осужденного в духе уважения к интересам общества,
развитие трудовых навыков, дисциплинированности, добросовестности, уважения к закону. В отличие от исправительных работ (отбываемых не
по месту основной работы) обязательные работы
не сопряжены с масштабными лишениями имущественного характера. В отличие от наказаний, связанных с изоляцией от общества, осужденный не
лишается свободы, что позволяет ему сохранить
основную работу или продолжить учебу и в то же
время разрешить уголовно-правовой конфликт с
обществом, поработав в его пользу.
Библиографический список:
1. Бородина А.А. Трудоустройство осужденных к наказанию в виде обязательных работ // Российский
следователь. 2010. № 1.
2. Дворянсков И.В. Эффективность альтернативных наказаний. М., 2005.
3. Дзигарь А.Л. Критический анализ уголовно-правовых санкций. Ростов-на-Дону, 2004.
4. Нечаева И.А. Построение санкций за преступления в сфере экономической деятельности: Автореф.
… канд. юр. наук. Краснодар, 2002.
30
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
5. Усачев В., Уваров О. Опыт исполнения наказания в виде обязательных работ // Ведомости уголовноисполнительной системы. 2003. № 7.
OSADCHAYA N., VITVITSKAYA S.
THE REQUIRED WORK, ASSIGNED FOR CRIMES IN THE SPHERE
OF ECONOMIC ACTIVITY: LEGISLATIVE AND LEGAL ASPECTS
Penalties, penalties, sanctions, mandatory work fine, crimes in sphere of economic activities.
The article examines the issues of validity and expediency of punishment in the form of obligatory works
for crimes in the sphere of economic activity. It analyzed the approval of the norms of Chapter 22
of the criminal code provides for the required work, given their critical assessment from the point of view
of compliance penalty, investigated problems of practice of application and execution of this punishment,
recommendations on improvement of the criminal law and practice of their application.
Рецензенты:
Иванов В.Д., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права Ростовского юридического института МВД России;
Улезько С.И., доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного права и криминологии юридического факультета РГЭУ «РИНХ».
31
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ЕРМАКОВА О.В.,
кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры уголовного
права и криминологии Барнаульского юридического института МВД России
[email protected]
УДК 343.711
ТОЛКОВАНИЕ РЕАЛЬНОЙ ВОЗМОЖНОСТИ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ
ИЛИ РАСПОРЯЖАТЬСЯ ПОХИЩЕННЫМ ИМУЩЕСТВОМ
ПРИ КВАЛИФИКАЦИИ ХИЩЕНИЙ
Хищение, момент окончания хищения, реальная возможность пользоваться
или распоряжаться похищенным имуществом, причинение имущественного ущерба.
В представленной статье автором на основе конструкции состава хищения, а также разъяснений
Пленума Верховного Суда РФ анализируется момент окончания преступления. Учитывая,
что наибольшую сложность при установлении момента окончания хищения представляет
определение реальной возможности пользоваться или распоряжаться похищенным имуществом,
в работе предлагается совокупность признаков, свидетельствующих о такой возможности.
Кроме того, автором предлагается алгоритм определения момента окончания хищения
и установления реальной возможности пользоваться или распоряжаться похищенным.
Судя по примечанию 1 к ст. 158 УК РФ, понятие
«хищение» сконструировано по типу материального состава и момент его окончания должен связываться с причинением имущественного ущерба
собственнику или иному владельцу имущества.
Однако используемая законодательная конструкция понятия хищения не дает ответа на вопрос, в какой момент совершения преступления
можно констатировать причинение имущественного ущерба?
Пленум Верховного Суда РФ в действующих
постановлениях, посвященных различным формам хищения, предлагает момент окончания хищения (а значит, и момент причинения ущерба
собственнику) определять моментом изъятия имущества и появлением у виновного возможности
пользоваться или распоряжаться похищенным по
своему усмотрению. Так, в п. 6 постановления от
27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по
делам о краже, грабеже и разбое» указывается:
«Кража и грабеж считаются оконченными, если
имущество изъято и виновный имеет реальную
возможность им пользоваться или распоряжаться
по своему усмотрению (например, обратить похищенное имущество в свою пользу или в пользу
других лиц, распорядиться им с корыстной целью
иным образом)». В п. 4 постановления от 27 декабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам
о мошенничестве, присвоении и растрате» говорится: «Мошенничество, то есть хищение чужого
имущества, совершенное путем обмана или злоупотребления доверием, признается оконченным с
момента, когда указанное имущество поступило в
незаконное владение виновного или других лиц, и
они получили реальную возможность (в зависимости от потребительских свойств этого имущества)
пользоваться или распорядиться им по своему усмотрению».
Таким образом, момент окончания хищения,
судя по действующим разъяснениям Верховного
Суда РФ, а также исходя из формулировки примечания 1 к ст. 158 УК РФ, представляет собой
сложное явление, складывающееся из совокупности следующих моментов: 1) изъятия имущества;
2) появления у виновного возможности пользования или распоряжения похищенным; 3) причинения
имущественного ущерба собственнику или иному
владельцу имущества.
32
Очевидно, что наиболее простыми с точки зрения квалификации преступления и определения момента окончания хищения являются случаи, когда
все указанные моменты наличествуют в одном преступлении (например, виновный скрывается с места
совершения хищения и реализует похищенное).
Однако моменты изъятия, получения виновным
возможности пользоваться или распоряжаться похищенным и причинения имущественного ущерба
собственнику могут, во-первых, отставать друг от
друга во времени, а во-вторых, вообще отсутствовать при совершении преступления.
Например, совершение изъятия имущества при
отсутствии у виновного реальной возможности
пользоваться или распоряжаться похищенным по
своему усмотрению не образует оконченное хищение, а свидетельствует лишь о покушении на преступление.
Так, Петухов, проникнув в дом Князева, похитил
его имущество на сумму 325 тысяч рублей (причинив потерпевшему значительный ущерб), вышел
из дома и за воротами был задержан с поличным
нарядом милиции. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Республики Башкортостан изменила приговор, переквалифицировав
действия Петухова на ст. 30 и ч. 2 ст. 158 УК РФ.
Как видно из материалов дела, Петухов был задержан с вещами потерпевшего сразу же за воротами
дома. Однако суд не дал надлежащей оценки тому
обстоятельству, что задержание Петухова произошло до получения им возможности распорядиться
изъятым имуществом [1, с. 22].
Следует отметить, что между изъятием имущества и появлением у виновного возможности пользоваться или распоряжаться похищенным может
иметь место разрыв во времени (от нескольких минут до нескольких часов, а то и дней).
Кроме того, существует целый ряд ситуаций,
наглядно демонстрирующих, что момент причинения ущерба собственнику и момент получения виновным реальной возможности пользоваться или
распоряжаться похищенным имуществом могут
существенно отставать друг от друга во времени
(имущество у потерпевшего уже изъято, реальный
ущерб ему причинен, а виновный еще не получил
господства над вещью).
В частности, такая ситуация имеет место при
хищении вещи вместе с хранилищем (например,
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
сейфом), в котором она находится, если виновный
не в состоянии ее оттуда извлечь, даже находясь
в безопасности. Можно ли считать, что он получил
возможность пользоваться и распоряжаться похищенным, если иметь в виду, что преступник в первую очередь ставил цель завладеть деньгами, драгоценностями и т.п., а не сейфом? Конечно, нет. В
лучшем случае он может использовать сам сейф и
то не по назначению, а в качестве подставки либо
тяжелого предмета, которым можно что-то подпереть. В то же время очевидно, что потерпевшему
ущерб уже причинен.
Соответственно, правоприменительные органы в целях правильной квалификации содеянного
обязаны установить наличие трех обязательных
моментов, совокупность которых в едином преступлении позволит признать хищение оконченным преступлением: 1) изъятие имущества + 2)
появление у виновного возможности пользоваться
или распоряжаться похищенным по своему усмотрению + 3) причинение ущерба собственнику или
иному владельцу имущества.
Как показывает анализ судебной практики, наибольшую сложность представляет установление
момента появления возможности пользоваться
или распоряжаться похищенным.
Все дело в том, что суды нередко делают вывод
о наличии у виновного возможности пользоваться
или распоряжаться похищенным лишь в том случае, если виновный скрылся с места совершения
преступления с похищенным имуществом. Если
же он был задержан на месте преступления или
вблизи него, содеянное, как правило, расценивают как покушение на хищение. В описательной части изученных приговоров нам, например,
встретились следующие формулировки: «Крюков
был задержан недалеко от места совершения
преступления, что дает основания суду квалифицировать действия подсудимого как покушение на
грабеж»; «виновные не смогли довести преступный умысел до конца, поскольку на расстоянии
15-20 метров от места совершения преступления
они были замечены сотрудниками милиции, не
имея реальной возможности распорядиться похищенным».
Сложившееся положение с толкованием момента окончания хищения приводит к тому, что,
как справедливо отмечает В.Н. Литовченко, происходит утрата объективного критерия момента окончания преступления и остается широкий простор
для субъективных суждений в оценке достижения
виновным реальной возможности пользоваться похищенным имуществом или распорядиться им по
своему усмотрению [2, с. 50].
В уголовно-правовой литературе разъяснению понятия «реальная возможность пользоваться имуществом или распорядиться им по своему
усмотрению» не уделяется должного внимания.
Анализ научных источников показывает, что единых критериев специалистами не предлагается, и
установление указанной возможности на практике
превращается в вопрос факта. При его решении
ученые рекомендуют учитывать различные обстоятельства: свойства похищенного имущества [3,
с. 23]; личность похитителя [4, с. 39]; время суток,
погодные условия [5, с. 64]; субъективную оценку
ситуации самим преступником [6, с. 28].
По нашему мнению, с целью унификации судебной практики необходимо при решении вопроса о наличии реальной возможности пользоваться
или распоряжаться похищенным имуществом ру-
ководствоваться совокупностью следующих признаков:
1) место обнаружения предмета преступления. Так, Н.А. Лопашенко указывает, что «если
предмет обнаружен на охраняемой или закрытой
для виновного территории (например, территории завода, склада, иного предприятия, территории жилища и т.п.), не вынесен за ее пределы,
как правило, считается, что хищение не окончено» [7, с. 77];
2) цели, которые преследует виновный в отношении изъятого имущества; свойства похищенного
имущества (например, если похищается потребляемое имущество, то чаще всего судебная практика
идет по пути признания такого хищения оконченным, поскольку виновный имел возможность его
потребить);
3) личность расхитителя (его способности распорядиться имуществом). Так, например, Череповецким городским судом Вологодской области Н.
был осужден по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 158 УК РФ. Он
пытался похитить телевизор из квартиры, выставил его на подоконник, но, так как тот был очень
большим и тяжелым, Н. не удержал его и уронил на
землю [8, с. 18];
4) конкретные условия, при которых совершается преступление, т.е. время суток, погодные условия, наличие в непосредственной близости объектов, затрудняющих наблюдение (зданий, строений,
транспорта, коммуникаций и т.п.);
5) намерения лица о порядке использования
имущества, а в ряде случаев субъективная оценка
ситуации самим преступником.
Однако даже этот перечень признать исчерпывающим нельзя, поскольку можно выделить и
другие факторы, например, особенности территории, с которой похищается имущество, наличие посторонних лиц, которые могут этому помешать, и т.д.
Таким образом, «реальная возможность» означает, что для пользования или распоряжения имуществом каких-либо существенных препятствий не
было. Не имеет при этом значения, претворена ли
указанная возможность в действительность; самое
главное заключается в том, что она была.
Основная проблема применения теории «реальной возможности» возникает при рассмотрении
хищения с охраняемой территории.
Большинство ученых указывают, что такое хищение считается оконченным в том случае, если
виновный вышел за пределы данной территории
[9, с. 271].
Однако нельзя не учитывать характер похищаемого имущества и намерения виновного относительно распоряжения им. Так, например, если
предметом можно распорядиться без выноса с территории и виновный имел такое намерение (к примеру, распитие похищенной фляги спирта в цеху
винно-водочного комбината), хищение следует
признавать оконченным [10, с. 87].
Кроме того, не всегда выход за пределы охраняемой территории свидетельствует о необходимости признания кражи оконченной. В частности,
если виновный покинул охраняемую территорию,
но, учитывая время суток либо условия местности, у него не было возможности распорядиться
похищенным (например, по причине отсутствия
в данной местности населенных пунктов), такую
кражу следует признавать неоконченной.
Таким образом, правоприменительным органам
следует, руководствуясь разъяснениями Пленума
33
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Верховного Суда РФ, определять момент окончания хищения на основании следующего алгоритма:
1) определить место совершения преступления (охраняемая территория, жилище, хранилище
и т.д.);
2) проанализировать характер похищаемого
имущества (потребляемое либо неупотребляемое,
его характеристики);
3) установить место задержания виновного и
его личностные и мотивационные характеристики
(особенности территории, намерения виновного
относительно данного имущества и т.д.);
4) с учетом полученных данных сделать вывод
о «реальности» возможности пользования или распоряжения похищенным имуществом и наличии
оконченного преступления.
По нашему мнению, установление совокупности предложенных признаков, позволит исключить
ошибки в квалификации хищения и точно установить стадию совершения преступления.
Библиографический список:
1. Бюллетень Верховного Суда РФ. 1998. № 6.
2. Литовченко В.Н. Уголовная ответственность за посягательства на социалистическую собственность
(понятие хищения). М.: Всесоюзный юридический заочный институт, 1985.
3. Курченко В. Оконченное преступление или покушение // Законность. 2005. № 11. С. 23-25.
4. Букаев Н.М. Теоретические проблемы первоначального этапа расследования преступлений против
собственности: Дис. … канд. юрид. наук. Владивосток, 2001.
5. Третьяк М., Волошин В. Определение момента окончания хищения // Уголовное право. 2007. № 3.
С. 60-64.
6. Сухарев Е.А., Горбуза А.Д. Методика квалификации преступлений против социалистической собственности. Свердловск: Свердловский юридический институт, 1983.
7. Лопашенко Н.А. Посягательства на собственность. М.: Норма, 2012.
8. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 6 октября 2010 г.
№ 2-д10-4 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2011. №6. С. 18.
9. Уголовное право: Особенная часть: Учебник для вузов / Отв. ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамова,
Г.П. Новоселов. М.: Норма, 2011.
10. Адоевская О.А. Дифференциация ответственности за кражу по уголовному праву России. Самара:
«Самарский университет», 2009.
ERMAKOVA O.
INTERPRETATION OF A REAL POSSIBILITY TO USE OR TO DISPOSE
OF STOLEN PROPERTY IN THE PROCESS OF INVESTIGATING THEFT
Theft, the moment of completion of theft, real possibility to use
or to dispose of stolen property, causing property damage.
In the presented article the author analyzes the moment of completion of the crime based on the structure of
theft composition, as well as on the explanations of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation.
Take into account that the greatest difficulty by the investigation of the moment of the completion of theft
is an establishment of a real possibility to use or to dispose of stolen property, the article proposes a set of
characteristics that indicate this possibility. In addition, the author proposes an algorithm for determining the
moment of completion of theft and establishment a real opportunity to use or to dispose of stolen property in the
process of investigating specific crimes.
Рецензенты:
Семенюк Р.А., кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права и криминологии
Барнаульского юридического института МВД России;
Сергеева А.А., кандидат юридических наук, доцент, заведующая кафедрой уголовного права, криминологии, уголовно-исполнительного права Алтайской академии экономики и права.
34
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
СВЕТОЧЕВ В.А.
кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры криминалистики
Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 343
ПРОБЛЕМЫ НАУЧНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ И ПОКАЗАТЕЛЬ
ЭФФЕКТИВНОСТИ В ПРАКТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Актуальность научных исследований, криминалистика, показатель
эффективности, процессуально-криминалистическая алгоритмизация
и программирование, актуальные проблемы науки и практики.
В статье рассматривается проблема научного обеспечения деятельности
правоохранительных органов, проблемы повышения эффективности работы
по раскрытию и расследованию преступлений, а также вопросы, связанные с ее оценкой.
Одной из задач современной криминалистической науки можно с уверенностью назвать оптимизацию процесса раскрытия и расследования
преступлений. Эта задача решается посредством
предоставления соответствующему субъекту надлежащих и качественных научно-практических рекомендаций, которые можно было бы подвергнуть
своего рода оценке с точки зрения относимости,
допустимости и достоверности, а также возможности прикладного их применения в деятельности по
раскрытию, расследованию преступлений и судебному рассмотрению уголовных дел.
Научно-практические рекомендации, адресованные сотрудникам правоохранительных органов,
должны отличаться своей высокой эффективностью, современностью и реальностью применения.
Поэтому авторы этих работ обязаны четко понимать значимость и сущность своего труда, а также
разделять, что имеет действительно научно-практическое содержание, а что - только научное или
учебное.
Однако в действительности достоверное определение сущности выдаваемого продукта мы можем не всегда наблюдать, поэтому прямым потребителям (практическим сотрудникам), в руки
попадает «непрактическая» продукция, которая
пригодна, например, для использования в научной
или образовательной деятельности, а вот в деле
борьбы с преступностью, по сути, нет.
Такой вывод о «непрактичности» предлагаемого материала не только основывается на субъективном мнении, сформировавшемся в ходе ознакомления с рядом научных работ, но и базируется
на результатах проведенного нами анкетирования
2474 сотрудников правоохранительных органов,
среди которых следователи (дознаватели) МВД
России, следователи Следственного комитета России, сотрудники прокуратуры и судьи федеральных
судов 20 субъектов Российской Федерации.
Массовость проведенного анкетирования свидетельствует о высоком уровне репрезентативности полученных результатов. Выяснилось, что более половины опрошенных (57,4%) при возникновении сложностей при расследовании уголовных
дел вообще не используют специальную литературу по криминалистике, что связанно с отсутствием
в этих источниках новизны (28,4%), качественности и практической актуальности (44,2%). И лишь
18,86% респондентов обратились бы к таким источникам.
Основными недостатками предлагаемой специальной литературы были названы излишняя научность (26,74%), непрактичность рекомендаций
(19,42%), их несоответствие нуждам практических
работников и имеющимся возможностям (17,04%),
неконкретность (15,4%) и очевидность излагаемого материала (8,54%).
Любая деятельность человека (в том числе научная и деятельность по раскрытию и расследованию преступлений) должна быть максимально
эффективна.
Как пишет профессор В.Т. Томин, максимальная эффективность - это то, что является общим
между всеми видами человеческой деятельности,
а к условию повышения эффективности уголовного судопроизводства следует отнести необходимость не совершения действий, без которых можно
обойтись, и увеличение отдачи от тех действий, которые производятся [1, с. 77].
Таким образом, для повышения эффективности деятельности в уголовном судопроизводстве
следует ориентироваться на рационализацию соответствующих процедур.
Термин «рациональность» происходит от латинского слова «ratio», что означает «разум». С этим
термином тесно связана так называемая теория
рационального выбора, которая определяет разумность выбора субъекта из множества допустимых, альтернативных способов действий. Причем
выбранное к осуществлению действие в первую
очередь должно отвечать наиболее оптимальному
поведению в определенных условиях и в конкретной ситуации деятельности человека. Эта теория
представляет собой ключевой элемент в изучении
целесообразности любой деятельности и имеет отношение ко всем гуманитарным наукам, в том числе и наукам криминального цикла.
Если мы говорим о рациональном выборе действий субъекта в уголовном процессе, то такой выбор должен быть ориентирован на закон, который
регламентирует деятельность этого субъекта, и
осуществляться в его рамках. В противном случае
такие действия, хотя и казались бы наиболее «выгодными» и рациональными, в реальности стали
бы залогом судебно-следственной ошибки, повлекшей утрату доказательств и/или иные последствия, в том числе связанные с незаконным привлечением к уголовного ответственности. Поэтому
рациональный выбор в уголовном судопроизводстве должен опираться не столько на «простоту» и
«доступность», сколько на законность. Очевидно,
что не всегда законный способ действий наиболее
простой, следовательно, в «простом» понимании
не всегда рациональный.
Рассматриваемое понятие «рациональность»
тесно связанно с термином «эффективность», ко-
35
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
торый происходит от латинского «efficientia» и в
общем смысле обозначает оптимальное использование ресурсов для достижения поставленной
цели. Эффективным можно признать такое действие, при котором поставленная цель достигается
с минимальной затратой ресурсов.
В отличие от эффективности, рациональность
действий представляет собой наилучший выбор
субъекта с позиции его интересов. Поэтому для
каждого субъекта деятельности важно достижение
своего эффекта, и в результате сделанный рациональный выбор может оказаться неэффективным,
а эффективный выбор, наоборот нерациональным
[2, с. 233- 234].
Таким образом, правильно говорить о рационализации именно процедур уголовного судопроизводства, а в аспекте эффективности - о процессуальных, организационных и иных действия
субъектов.
Справедливо возникают вопросы о том, какое
действие участника уголовного судопроизводства
можно считать эффективным, в чем эта эффективность выражается и т.д.
Ответить на них однозначно нельзя. Это связано с тем, что при расследовании преступления или
рассмотрении уголовного дела в суде могут возникнуть разные следственно-судебные ситуации,
которые требуют своего разрешения посредством
проведения процессуальных и иных действий конкретными должностными лицами - участниками
уголовного судопроизводства. Многогранность и
вариативность складывающихся при этом внутренних и внешних связей и отношений в объективнодостоверной форме не позволяют получить строгий и четкий показатель эффективности, как это
можно сделать в экономике, математике или других точных науках, где эффективность действия
имеет определенное, а порой и точное числовое
выражение.
Однако считаем целесообразным не только в
рамках разрабатываемой нами частной криминалистической теории о процессуально-криминалистической алгоритмизации и программировании
уголовного судопроизводства, но и в общем теоретико-прикладном аспекте изучения проблем
эффективности в уголовном судопроизводстве использовать следующую формулу:
E = Vi - (t+r),
где:
Е - показатель эффективности;
Vi - объем значимой информации, имеющей
(могущей иметь) доказательственное значение по
уголовному делу;
t - время реализации действий (операций, комбинаций);
r - использованный ресурс.
То есть эффективность выполненного действия
зависит от разницы между полученным объемом
значимой информации, имеющей доказательственное значение для расследования и/или судебного рассмотрения уголовного дела, и суммой
затраченного на получение этой информации времени и использованных ресурсов. При этом ресурс
подразумевает совокупность привлеченных к получению доказательственной информации сил и
средств.
В соответствии с предлагаемой нами формулой, например, следственное действие будет признано эффективным в том случае, если объем
36
информации, имеющей значение для уголовного
дела, будет больше или равен объему времени,
сил и средств, затраченных на ее получение.
Так, в ходе осмотра места происшествия максимальноый объем информации может получить
следственная группа в составе следователя, эксперта-криминалиста, оперативного уполномоченного и участкового уполномоченного полиции. Этот
же объем информации могут получить и сотрудники следственно-оперативной группы, в которую
включены и другие сотрудники полиции, привлечены дополнительные средства для обеспечения их
работы на месте происшествия. Таким образом,
объем полученный информации останется прежним, а вот расход ресурсов увеличится, что повлияет на эффективность действия в целом даже
при условии получения требуемой информации и
уменьшения времени на ее поиск и фиксацию.
И, соответственно, наоборот, уменьшение количества участников следственно-оперативной группы или непредставление необходимых средств для
осуществления их деятельности может повлечь неустановление конкретных фактических данных о
произошедшем событии, то есть уменьшить объем значимой информации или увеличить время его
получения, что также не позволит назвать это действие эффективным.
Объем информации о происшедшем событии в
конкретный момент времени един, и он статичен,
неизменчив. Поэтому увеличение используемых
ресурсов не всегда делает действие эффективным, а само получение информации становится
неоправданно затратным.
Однако в разный временной период объем информации может изменяться. Изменению во времени подлежат как материальные, так и идеальные следы.
С течением времени идеальные следы, как некое отображение события и его элементов в сознании конкретного субъекта [3, с. 69], безусловно,
утрачиваются. Поэтому на эффективность проведения, например, допроса свидетеля, будет влиять
множество факторов, одним из которых является
время, прошедшее с момента восприятия свидетелем события преступления до момента допроса его
следователем (дознавателем).
Необходимо помнить, что идентификационный
период тесно связан с устойчивостью идентифицируемых объектов, которые в криминалистике
принято разделять на относительно устойчивые и
изменяемые во времени.
В.М. Мешков, который уже много лет занимается проблемами времени в уголовном процессе
и криминалистике [4], справедливо указывает,
что устойчивость идентифицируемых объектов
означает способность этих объектов на протяжении конкретного времени сохранять относительную неизменчивость своих существенных
свойств. При этом длительность идентификационного периода, то есть периода, когда идентификационные признаки объекта сохраняются и
позволяют его идентифицировать, будет зависеть от ряда факторов. Например, от оперативности выезда следственной группы на осмотр
места происшествия, оснащенности этой группы
техническими средствами для отыскания следов
преступления, времени, прошедшего до направления следов на экспертное исследование и т.д.
С течением времени ряд индивидуальных признаков объекта утрачивается, что влияет на качество его исследования.
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
Кроме того, фактор времени отражается и в
учении о самом механизме следообразования.
Он влияет как на процесс образования следов,
так и на их изменение, старение, допустимость
их дальнейшего исследования как органолептическими приемами, так и лабораторными методами [5, с. 55-56], а также на возможность
использования в качестве доказательств в уголовном процессе.
Фактор времени влияет не только на следы
преступления и возможность их использования в
идентификации. Потеря времени не способствует и
организации раскрытия преступления «по горячим
следам», а деятельность следователя, например,
связанная с фактическим задержанием подозреваемого, более чем уплотнена процессуальными,
организационными и другими действиями и мероприятиями [5, с. 144-145]. Все это, бесспорно, оказывает прямое влияние на весь процесс расследования преступления.
Может показаться, что ко всем случаям рассмотрения эффективности процессуального действия необходимо подходить с позиции уменьшения времени на его проведение и времени
подготовки к нему. Однако это не так. Все названные временные аспекты необходимо должным образом и закономерно распределить. Нельзя пренебрегать разумной и тщательной подготовкой
и/или непосредственным проведением действий
в угоду искусственному повышению эффективности за счет сокращения времени. Все это неблагоприятно отразится на результате процессуального
или иного действия, что может выразиться как в
уменьшении объема полученной информации, так
и в появлении судебно-следственной, экспертной
или иной ошибки и, как следствие, утрате доказательства, а также в иных негативных плодах поспешности.
Другим возражением на выдвинутое нами предложение может служить указание на то, что в некоторых следственных ситуациях из тактических
соображений следователь умышленно оттягивает
время проведения следственного действия либо
проводит его повторно через значительный промежуток времени (например, повторный обыск в
одном и том же месте). Поэтому время реализации
следственного или иного действия (мероприятия)
значительно увеличено. В таком случае мы не
должны рассматривать временной фактор односторонне. Он прямо пропорционален значимости
получаемой информации для раскрытия преступления и расследования уголовного дела. Доказательственная ценность полученной информации
компенсирует время, расходованное на ее получение. Если время, силы и средства, затраченные на
получение какой-либо информации об интересующем событии, факте, объекте или субъекте, были
значительны, а полученная информация оказалась
несущественной, малозначимой, а тем более могла быть получена иным способом или заменена
информацией из других источников, то, соответственно, нельзя говорить и об эффективности такого действия.
Поэтому временные характеристики (временной фактор) имеют огромное значение для оценки
эффективности любой деятельности.
Оценка эффективности проведения следственного, процессуального или организационного действия должна осуществляться не практическими
сотрудниками, а учеными, разрабатывающими научно-практические рекомендации и пособия. Еще
на стадии теоретической разработки такие рекомендации должны оцениваться с точки зрения эффективности для практического применения. В
рекомендации следует включать не всю совокупность теории, а лишь конкретную, лаконичную суть
выполняемых действий (операций, комбинаций).
Наиболее приемлемая форма изложения научно-практических рекомендаций - это процессуально-криминалистические алгоритмы и программы [6, 7]. Такие алгоритмы и программы должны
быть разработаны учеными на основе изучения
следственно-судебного опыта раскрытия и расследования преступлений конкретных видов, изучения
материалов архивных уголовных дел, проведения
анкетирования и опроса практических сотрудников, изучения достижений науки и техники, которые могли бы быть интегрированы в процесс
раскрытия и расследования преступлений и т.д.
Именно ученые посредством изучения, исследования и разработки рекомендаций должны предоставить «потребителям» уже готовый для применения
продукт, который бы избавил последних от лишних
и ненужных действий.
Еще одной немаловажной составляющей проверки и оценки адекватности и практической применимости таких рекомендаций должна выступать
адаптация посредством их экспериментальной проверки как в реальных, так и в смоделированных условиях, например, на специализированных криминалистических полигонах. Учитывая, что основная
масса научно-практических рекомендаций разрабатывается профессорско-преподавательским составом вузов, допустимо рассмотреть вопрос о моделировании конкретной следственно-судебной ситуации с привлечением обучающихся в рамках практических занятий, ситуационных игр, учений и т.д.,
что позволит, во-первых, максимально приблизить
условия использования предлагаемых рекомендаций к реальным, выявить и устранить теоретические
недочеты, усовершенствовать рекомендации, а вовторых, обучить будущих специалистов правильно
применять на практике все полученные знания в совокупности.
Использование в образовательном процессе продуктов теории процессуально-криминалистической алгоритмизации и программирования
уголовного судопроизводства способствует формированию у обучаемых (курсантов, студентов и
слушателей) надлежащих эвристических навыков
разрешения типичных и атипичных следственно-судебных ситуаций, которые могут возникать
и возникают в реальной практической деятельности сотрудников правоохранительных органов.
Их применение в образовательном процессе способствует правильному усвоению теоретического
(учебного) материала с возможностью адекватного практического применения полученных знаний,
навыков и умений. Поэтому продукты вышеназванной частной криминалистической теории должны активно использоваться в так называемом модульном обучении, в рамках специальных курсов,
специальных дисциплин и на курсах повышения
квалификации.
Изложенное позволяет сделать вывод о необходимости кардинального пересмотра особенностей
научного обеспечения и повышения эффективности деятельности по раскрытию и расследованию
преступлений, а также определенного совершенствования образовательного процесса в вузах
системы МВД России как «кузнице кадров» для
правоохранительных органов.
37
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Библиографический список:
1. Томин В.Т. Острые углы уголовного судопроизводства. М.: Юрид. лит., 1991. 240 с.
2. Савченко И.И., Сидоров Н.Г. Методологический подход к вопросу о соотношении рационального и
эффективного использования ресурсов топливно-энергетического комплекса // Проблемы современной
экономики. № 2 (46). 2013.
3. Криминалистика. Углубленный курс: Учебник / Под общ. ред. проф. А.Г. Филиппова. М.: ДГСК МВД
России, 2012. 592 с.
4. Мешков В.М. Криминалистическое учение о временных связях и отношениях при расследовании
преступлений: Дис. … докт. юрид. наук. М., 1995. 382 с.
5. Мешков В.М. Время в уголовном процессе и криминалистике: Монография. М.: Юрлитинформ, 2012.
216 с.
6. Светочев В.А. О необходимости сдвига парадигмы современной криминалистики в сторону процессуально-криминалистической алгоритмизации и программирования уголовного судопроизводства // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. № 4 (30). 2012. С. 20-25.
7. Светочев В.А. Процессуально-криминалистическая алгоритмизация и программирование уголовного судопроизводства // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД
России. № 3 (29). 2012. С. 67-71.
SVETOCHEV V.
THE PROBLEMS OF SCIENTIFIC SUPPORT
AND PERFORMANCE INDICATOR IN PRACTICAL ACTIVITIES
Relevance of scientific research, indicator of the effectiveness, criminalistics,
procedural-criminalistic algorithmization and programming of criminal legal
proceedings, actual problems of science and practice.
The article considers the problem of scientific support of the activity of law enforcement
bodies, as well as issues of improvement and assessment of efficiency in the activity
of disclosure and investigation of crimes.
Рецензенты:
Рытьков А.А., кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры криминалистики Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России;
Кузьмина О.Л., кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса Калининградского
филиала Санкт-Петербургского университета МВД России.
38
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ЗИБЕРОВА О.С.,
кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры криминалистики
Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 343.79
ОФШОРНЫЕ ЮРИСДИКЦИИ: ПОНЯТИЕ И ПРИНЦИПЫ ОРГАНИЗАЦИИ.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ОФШОРОВ В ПРЕСТУПНЫХ ЦЕЛЯХ
Офшор, офшорная юрисдикция, принципы организации офшорной юрисдикции.
В статье раскрывается понятие офшорной юрисдикции, анализируются принципы ее организации.
Офшоры рассматриваются не только как финансовые гавани, налоговые убежища и способ привлечения
иностранных капиталов, но и в качестве «черных финансовых дыр» для теневого капитала.
В современном обществе бюджет является одним из важнейших элементов жизнедеятельности
как государства, так и отдельных хозяйствующих
субъектов. В России основную часть государственного бюджета формируют налоговые поступления.
Их доля в госбюджете превышает 80% [1]. При этом
значительную часть поступлений составляют налоги крупных предприятий, в частности, нефтегазовой
отрасли. Доля нефтегазовых доходов федерального бюджета в 2014 году превысила прогнозный уровень в 48,1%, достигнув 52,9% [2]. Именно поэтому
вопросы, связанные с предотвращением ухода от
налоговых выплат с использованием офшоров, являются сегодня весьма актуальным для России.
В настоящее время в мире действуют более ста
офшорных юрисдикций. Точное их количество определить невозможно, так как в мировым сообществе
не существует единого, общепринятого определения понятия «офшорная юрисдикция». В Дохинской
декларации о финансовом развитии, принятой резолюцией 63/239 Генеральной Ассамблеи ООН от
24 декабря 2008 года и посвященной проблемам
мировой экономики, термин офшор не употребляется. Об этом явлении говорится следующим образом: «В странах, в которых наблюдается отток капитала, он является одним из главных препятствий
для мобилизации национальных ресурсов на цели
развития. Крайне важно решить проблему незаконных финансовых потоков, особенно отмывания денег. Следует осуществить дополнительные меры по
предотвращению перевода за рубеж похищенных
активов, а также по пресечению потоков капитала,
формируемых с преступными намерениями» [3].
Рассматривая проблему вывода капиталов в
офшорные юрисдикции с целью ухода от национального налогообложения, важно четко понимать,
что представляет собой офшор (будь то целое
государство или его часть). Отсутствие точного
определения создает немалые сложности для выявления скрытых офшорных юрисдикций и путей
вывода капиталов из России в такие офшоры.
Вместе с тем, существуют сомнения в эффективности российского антиофшорного закона, согласно которому предполагается заключение международных соглашений о сотрудничестве между
налоговыми органами России и странофшоров. В
частности, такие соглашения должны предоставлять возможность участия российской стороны в
налоговых проверках, проводимых за рубежом (в
офшорных юрисдикциях), а также раскрытия информации о российских налоговых резидентах,
имеющих активы и счета в офшорах.
Разработка понятия офшорной юрисдикции и
определение ее характерных признаков является
насущной необходимостью. Следует также определить критерии отнесения стран или их частей к категории офшоров. Кроме того, существует потребность классифицировать офшорные юрисдикции,
установить, какие механизмы их использования
законны, а какие должны быть отнесены к «теневому сектору».
Так, к легальным механизмам относят использование офшорных юрисдикций, предоставляющих нерезидентам налоговые льготы в целях привлечения инвестиционных капиталов, получения
комиссионного вознаграждения и т.д. Такие офшоры выступают своего рода налоговыми убежищами, так как бремя налогообложения в них легче, чем на национальном уровне. Также по факту
легальными являются механизмы использования
офшорных юрисдикций с целью, например, вывода капитала за рубеж или ухода от налогов за
крупные торговые сделки, если законодательство
офшора не предусматривает ответственности за
правонарушения в сфере налогообложения. Использованием офшоров в нелегальных целях признаётся укрытие доходов от сделок, имеющих «теневой окрас», «отмывание» капитала, незаконное
обналичивание денежных средств.
Российскими бизнесменами сегодня востребованы такие классические офшорные юрисдикции,
как Кипр, Гибралтар, Лихтенштейн, Гонконг, Маврикий, Сейшельские острова, Багамские острова,
Белиз, Британские Виргинские острова, Панама
и др. Чаще всего их возможностями с целью снижения налогового бремени пользуются компании,
ведущие бизнес «открыто». С другой стороны,
предприниматели, стремящиеся «уйти» от налогов, выбирают менее популярные офшорные юрисдикции. Также поступают и те, чьи доходы имеют
отношение к «теневому» сектору экономики.
История использования офшоров субъектами
отечественной экономики берет начало во времена СССР. Возможностями офшорных юрисдикций
пользовалось и само государство, в частности, для
страхования экономических рисков (так, судовладельческая компания FIMACO, зарегистрированная в 1990 г. на о. Джерси, была создана «Соврыбфлотом» и «Совкомфлотом»). В тот период
наличие офшорных компаний позволяло выводить
капитал за рубеж в политических целях, например,
для финансирования иностранных компартий.
Сложность международного сотрудничества
с офшорными юрисдикциями заключается в том,
что офшоры придерживаются принципа финансовой конфиденциальности как незыблемой основы
своего существования. Поэтому с уверенностью
можно говорить о том, что большинство из них так
39
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
и останутся недоступными для контроля российских налоговиков.
Например, правоохранительные органы Бермудских островов содействуют другим странам в
расследовании преступлений, но отказывают в сотрудничестве в случаях, когда следствие ведётся
по подозрению в уклонении от уплаты налогов. Во
многих странах, в частности, на Багамских и Каймановых острова, степень гарантированной финансовой секретности непосредственно связана с
типом устава приобретенной или лицензированной
корпорации [4]. И если капитал «притесняют» в одной офшорной юрисдикции, он неминуемо перетекает в другую, где действует более строгий режим
финансовой конфиденциальности.
Большинство современных офшорных территорий - это бывшие колонии европейских государств,
которым в середине прошлого века предоставили
ряд финансовых льгот, чтобы снизить их финансовую зависимость и привлечь приток капитала.
Таким образом, офшор (офшорную юрисдикцию) можно определить как страну (часть страны),
на территории которой поддерживается высокий
уровень банковского обслуживания, функционирует особый, льготный режим налогообложения,
валютного контроля и строгий режим финансовой
секретности, действует упрощенный порядок регистрации хозяйствующих субъектов и предоставления финансовой отчетности, распространяющийся
в основном на нерезидентов, фактически ведущих
бизнес за пределами офшорной юрисдикции.
Признаки офшорных юрисдикций:
1) наличие специального пакета административных услуг по упрощенному (нередко анонимному)
обслуживанию нерезидентов, включающего, в частности, регистрацию офшорных компаний без уставного капитала, возможность заочной регистрации;
2) льготное налогообложения (или его полное
отсутствие) на территории офшора;
3) упрощенный порядок ведения бухгалтерского учета и предоставления финансовой отчетности
или отсутствие этого требования;
4) высокий уровень банковского обслуживания,
предоставление возможностей по открыванию
банковских счетов в любом крупном банке мира,
отсутствие ограничений по количеству банковских
счетов;
5) низкие тарифы на регистрацию и обслуживание офшорных компаний;
6) распространение административных и финансовых преференций на хозяйствующие субъекты, фактически осуществляющие хозяйственную
деятельность за пределами территории офшора;
7) отсутствие в уголовном законодательстве
ряда офшорных юрисдикций уголовной ответственности за уклонение от уплаты налогов;
8) возможность анонимного обналичивания
денежных средств в различных странах мира с использованием корпоративных банковских карт.
Принципы деятельности офшорных юрисдикций:
1) конфиденциальность обслуживания, в том
числе анонимность бенефициаров;
2) низкий валютный контроль или его отсутствие (в ст. 31 Конвенции ООН против коррупции
сказано, что государство должно обеспечивать
возможность выявления, замораживания или ареста имущества, нажитого преступным путем [5], то
есть оказывать активное содействие в выявлении
«теневых» доходов, но для офшорных юрисдикций этой в большей степени остаётся всего лишь
40
декларацией; исключение составляют так называемые спаррингофшоры, то есть страны, которые на определенных частях своих территорий и
при определенных условиях могут выступать для
нерезидентов в качестве офшоров: Нидерланды,
Великобритания, Канада, Дания, Франция, Исландия, Испания, Италия, Австрия, Греция, Новая Зеландия, США, Люксембург, Ирландия, Португалия
и др.).
Особенностью офшорных юрисдикций являются двойные стандарты банковской и налоговой
сфера: для резидентов - одни, для нерезидентов
- другие. Резиденты платят налоги, подвергаются
валютному контролю, а нерезиденты полностью
освобождаются от налогового бремени, или оно
для них незначительно.
Отсутствие налогового контроля и финансовая
конфиденциальность - главные принципы функционирования офшорных юрисдикций. Всему миру
известен высокий уровень конфиденциальности
швейцарских банков. Благодаря ему эти банки
стали популярным местом размещения капитала
и сохранения ценностей в банковских ячейках.
Такую популярность они приобрели после вступления в силу в 1934 году в Швейцарии Закона
о банковской секретности. Даже во время Второй
Мировой войны огромные европейские богатства
в швейцарских банках хранились в полной безопасности.
В рамках рассматриваемой проблемы представим следующую классификацию офшорных юрисдикций:
1) по действующему налоговому режиму:
- классические офшоры, предоставляющие полную налоговую защиту («черные финансовые дыры»);
- страны, предоставляющие налоговые льготы
и скидки нерезидентам («налоговые гавани»);
2) по степени открытости перед странами,
граждане которых являются нерезидентами в офшорных юрисдикциях:
- оказывающие содействие, предоставляющие
информацию о хозяйственных операциях, финансовом состоянии, иную запрашиваемую информацию;
- оказывающие содействие в сферах, не касающихся совершения обслуживаемыми нерезидентами налоговых преступлений;
- не оказывающие содействия;
3) по налоговым ставкам:
- предоставляющие налоговые льготы и скидки
(например, Кипр, Ирландия, Венгрия);
- полностью освобождающие от налогов на территории налоговой юрисдикции (например, Андорра);
- страны с высоким уровнем налогов, предоставляющие специальные льготы (например, Великобритания);
- взимающие фиксированные территориальные
платежи (например, Гонконг, Панама);
4) по субъекту использования офшорной юрисдикции:
- использующиеся физическими лицами - нерезидентами;
- использующиеся юридическими лицами - нерезидентами (бенефициарами);
5) по направлению использования активов нерезидентов:
- офшоры, кредитные учреждения которых являются местами хранения, накопления и сбережения активов;
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
- офшоры, кредитные учреждения которых являются транзитными для активов или выступают
местом рассредоточения и средством последующего обналичивания денежных средств;
6) по целям использования офшоров:
- используемые с легальными целями в связи
с проводимой в офшорной юрисдикции благоприятной налоговой политикой;
- используемые с целью ухода от национального налогообложения, сокрытия «теневых доходов»
и движения «теневого капитала», нелегального обналичивания и легализации капитала.
Рассмотрим несколько примеров ухода от налогов с использованием офшорных юрисдикций.
1. Размещение капитала в офшорных банках,
осуществление торговых сделок, снижение налогового бремени или полный уход от него с использованием возможностей офшор. Торговая деятельность
нередко осуществляется между офшорными компаниями, чаще всего дочерними предприятиями компаний. Так, в 2005 г. «Газпром» приобрел «Сибнефть»
за 13 млрд долларов США. Фактически «Газпром»
перечислил указанную сумму пяти иностранным
офшорам, контролируемым зарегистрированной в
Лондоне компанией Millhouse Capital UK Limited (фактическим владельцам продававшихся акций «Сибнефти»). Эта сделка между иностранными компаниями обошла стороной российский бюджет.
2. Использование офшоров с полной налоговой
защитой для «отмывания» теневого капитала или
дохода, полученного преступным путем. Капитал
размещается в офшорном банке, регулярно пополняется под видом легальных платежей по фиктивным контрактам или договорам, затем открывается счет в крупном банке, куда деньги «перетекают»
под видом дохода от предпринимательской деятельности. В этом случае уход от налогообложения
выступает не целью, а необходимостью, так как
предпринимательская деятельность является фиктивной или осуществляется с нарушениями национального законодательства.
3. Уход от налогообложения с помощью «фасадных компаний». Наиболее популярные «фасады» в таких схемах компании из Великобритании,
Ирландии и Канады. Иногда используются датские,
голландские и кипрские. Компания регистрируется
в стране с обычным режимом налогообложения и
выступает в роли «фасадной». От ее имени заключается агентское соглашение с компанией, зарегистрированной в офшорной юрисдикции. Согласно
такому соглашению «фасадная» компания становится агентом офшорной компании и осуществляет деятельность от своего имени, но по поручению
офшорной. За эту деятельность «фасадная компания» номинально или фактически получает комиссионное вознаграждение в виде процентов с
оборота или фиксированное вознаграждение. Ключевым звеном в этой схеме выступает маскировка
отношений собственности двух компаний, которые
фактически принадлежат одному лицу. Здесь возможны различные варианты: регистрация на разные лица, использование возможностей самого
офшора, предоставляющего налоговую защиту и
осуществляющего деятельность на принципе финансовой и персональной конфиденциальности.
4. Уход от налогов при импорте товаров. Фирма регистрируется на подставное лицо в российской офшорной зоне (до 1 января 2014 года в их
число входили Калининградская область, Чукотка,
Калмыкия и др., но после отмены инвестиционной
льготы по налогу на прибыль в списке офшоров
осталась только Калининградская область [6]). С
зарубежными фирмами заключаются сделки на
поставку товаров (чаще всего наиболее ходовых:
продуктов питания, товаров хозяйственного, бытового назначения). На следующем этапе подписывается договор на доставку, хранение товара
и комиссионную торговлю с третьей стороной (комиссионером). Комиссионер уже от своего имени
заключает договоры с оптоворозничными предприятиями, завышая при этом свои затраты и снижая
таким образом налоговую базу при использовании
налогообложения по принципу «доходы минус расходы». Товар же фактически напрямую поступает в
розничную торговлю или может быть ввезён в Россию фиктивно (пустые автопоезда проходят границу, товар фиктивно растаможивается).
5. Снижение налоговой базы при экспорте товара. Компания отправляет товар на экспорт, указывая в документах минимальную цену, при этом налог на прибыль уплачивается также минимальный.
Но фактически с использованием возможностей
офшорной компании товар перепродается по рыночной цене, и прибыль оседает в офшоре.
6. Возмещение НДС из национального бюджета. При экспорте товара за границу уплата НДС
составляет 0%, то есть НДС подлежит возврату из
бюджета. Отечественная коммерческая структура
регистрирует на подставное лицо офшорную компанию, которая фиктивно приобретает товар для
последующей перепродажи. Товар фактически за
границу не вывозится, контракты, представляемые
в банк, являются фиктивными, также как и платежные поручения, выставляемые офшорным банком.
На таможне делается ложная отметка о пересечении границы. Фактически товар реализуется на
внутреннем рынке.
Следствием незаконного оттока капитала, в
том числе неучтенного налоговыми органами дохода, полученного с использованием офшорных
юрисдикций, является возможность финансирования незаконной, в том числе экстремистской и
террористической деятельности. Для этого используются сложные схемы денежных переводов по цепочке из ряда офшорных компаний, причем получателем денежных средств могут быть клиенты как
офшорных, так и не офшорных банков; нередко
денежные потоки дробятся, средства обналичиваются небольшими суммами; используются возможности корпоративных банковских карт офшорных
банков и т.д. Например, отмывание денежных в
«Мастербанке» осуществлялось с использованием
специально установленных для этих целей банкоматов, которые не обслуживали легальных клиентов. Доступ к этим банкоматам имелся лишь у лиц,
вовлеченных в цепочку обналичивания денежных
средств. По официальным данным, таким способом было обналичено свыше 300 млрд рублей [7].
Согласно действующему законодательству,
российский гражданин без соблюдения определенных условий не может иметь личного счета в
зарубежном банке. Корпоративная карточка в офшорном банке позволяет обойти это ограничение,
поскольку она является собственностью компании,
а гражданин, пользующийся ею, рассматривается как представитель этой компании (тем более,
если у него есть соответствующая доверенность)
[8]. Это позволяет использовать офшорные юрисдикции для достижения преступных целей, как
связанных с легализацией преступных денежных
средств, финансированием преступности, так и с
целью ухода от налогообложения.
41
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Внеся изменения в перечень нормативных правовых актов, называемый «антиофшорным законом» [9], законодатель значительно расширил полномочия правоохранительных и контролирующих
органов в части контроля за денежными операциями в России. Однако эти меры теряют свою актуальность в ситуации с кредитными организациями,
зарегистрированными и находящимися в офшорах.
Калининградская область занимает пятое место среди регионов России по объёмам выведения
иностранной валюты в офшорные юрисдикции. Немалую лепту в это достижение внёс калининградский филиал одного из банков, зарегистрированный на Кипре.1 Получить фактические сведения
о «сомнительных» финансовых операциях в этом
случае довольно сложно, несмотря на наличие
оперативных данных, так как отсутствует информационная поддержка кипрской стороны. Кредитное учреждение, находящееся на территории
Российской Федерации, также должно принимать
участие в выявлении «сомнительных» финансовых
операций, направлять о них данные в Федеральную службу по финансовому мониторингу. Однако
в этой работе весома доля субъективности [10].
Если в финансовой операции не были выявлены
признаки «подозрительности», информация по ней
в Федеральную службу по финансовому мониторингу не направляется. Эти операции остаются неучтенными, по ним не проводятся проверки, в том
числе внеплановые проверки Центрального банка
Российской Федерации.
В заключение следует подчеркнуть, что офшорные юрисдикции могут являться, с одной стороны,
финансовыми гаванями, налоговыми убежищами
(на территории тех стран, где предоставляются льготы нерезидентам; основная цель таких стран - привлечение иностранных капиталов; это в основном
европейские страны с прозрачной экономикой). С
другой стороны, офшорные юрисдикции зачастую
становятся «чёрными финансовыми дырами» для
теневого капитала, получить информацию о нелегальных потоках денежных средств и фигурантах финансовых преступлений от таких офшоров
практически невозможно.
Сегодня в мировом сообществе активно обсуждается проблемы офшорных юрисдикций,
высказываются мнения о необходимости их ликвидации. Многие финансовые аналитики уверены, что широкое распространение офшоров
привело к мировому финансовому кризису, спровоцированному массовым оттоком капиталов в
целях неуплаты налогов и сокрытия «теневых»
доходов [3]. Заметим, что на офшоры пытается
оказать влияние даже Папский совет католической церкви, грозя отлучить офшорные юрисдикции от церкви [11].
Стоит отметить, что особой проработки требуют
вопросы противодействия сокрытию преступной
деятельности в сфере ухода от налогов с использованием офшорных юрисдикций. Проблема актуальна и требует дополнительного исследования в
рамках последующих научных публикаций.
Библиографический список:
1. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki.
2. URL: http://lf.rbc.ru/recommendation/other/2014/06/23/241282.shtml.
3. Дохинская декларация о финансировании развития: итоговый документ Международной конференции по последующей деятельности в области финансирования развития для обзора хода осуществления
Монтеррейского консенсуса. Принята резолюцией 63/239 Генеральной Ассамблеи от 24 декабря 2008 года
// URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/doha_findev.shtml.
4. URL: http://newasp.omskreg.ru/bekryash/ch5p1.htm.
5. United Nations. Treaty Series. Vol. 2349. No. 42146 // URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/
conventions/corruption.shtml.
6. URL: www.expressbusiness.ru.
7. URL: http://www.asv.org.ru.
8. URL: http://newasp.omskreg.ru/bekryash/ch5p1.htm.
9. ФЗ РФ от 28.06.2013 г. № 134-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в
части противодействия незаконным финансовым операциям» // URL: rg.ru.
10. Зиберова О.С. Критерий «подозрительности» в «сомнительных» финансовых операциях при легализации (отмывании) денежных средств // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского
университета МВД России. №2(36). 2014. С. 30-32.
11. URL: http://www.italynews.ru/material_3623.html.
ZIBEROVA O.
OFFSHORE JURISDICTIONS: THE CONCEPT AND PRINCIPLES OF THE ORGANIZATION.
HARNESSING THE POWER OF OFFSHORE COMPANIES FOR CRIMINAL PURPOSES
Offshore, an offshore jurisdiction, principles of an offshore jurisdiction.
The article explains the concept of offshore jurisdictions, analyzes the principles of their organization.
Offshore are considered not only as a financial havens, tax shelters and a way to attract foreign capital,
but also as a «financial black hole» for the shadow capital.
Рецензенты:
Рытьков А.А., кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры криминалистики Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России;
Светочев В.А., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры криминалистики Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России.
1
По данным учебного семинара работников правоохранительных органов по выявлению
и расследованию уголовных дел, связанных с совершением незаконных финансовых операций,
легализации преступных доходов и финансированием терроризма (26 марта 2014 года, Калининград).
42
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
НОВИКОВ А.А.,
кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры административно-правовых
дисциплин и информационного обеспечения ОВД Калининградского филиала
Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 342.727
О ВОЗНИКНОВЕНИИ И ДАЛЬНЕЙШИХ ПЕРСПЕКТИВАХ РАЗВИТИЯ ПРАВОВОГО
РЕГУЛИРОВАНИЯ ИНФОРМАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Правовое регулирование сети Интернет, права человека и гражданина,
право на доступ к сети Интернет, информационное право.
В статье рассматриваются закономерности появления, развития и становления правового
регулирования сети Интернет. Возникновение компьютерной сети было обусловлено развитием
военно-промышленного комплекса США. Но развитие сети, в том числе и за пределами США,
привело к невозможности централизованного управления сетью, из-за чего она стала глобальной
и фактически никем не управляемой. Возможности, предоставляемые сетью, обусловили ее
использование практически во всех сферах деятельности человека (от развлекательной до деловой).
В то же время происходило становление и развитие нормативного правового регулирования
информационных процессов, которые в настоящее время вызывают возникновение
конфликтов между правами на доступ к информации и вводимыми запретами и ограничениями.
Развитие цивилизации сегодня прогрессирует в направлении становления информационного
общества и информационных технологий, где объектами и результатами труда становятся не материальные ценности, а знание и информация. В
развитых странах существенная часть населения
занята в процессах подготовки, хранения, обработки и передачи информационных продуктов и услуг,
а использование сетевых технологий стало их базовым элементом, на котором организованы более
сложные производственные и социальные процессы. Естественно, развитие информационных
процессов, обусловленное совершенствованием
технической базы, потребовало и разработки правовых норм, которые регулировали бы неизбежно
появляющиеся новые общественные отношения
в этой области. Российским законодательством
установлены правовые основы оборота информации, которые действуют и в отношении информации, представляемой в компьютерной форме.
Информация (от лат. informatio - разъяснение,
изложение, осведомленность) - это сведения о
чем-либо, независимо от формы их представления. В бытовом смысле информация представляет
собой сведения об окружающем мире и протекающих в нем процессах, воспринимаемые человеком или специальным устройством [22, с. 944]. В
настоящее время информация играет важнейшую
роль в жизни общества. В своей научной работе
В.А. Образцов пишет: «…информация - это воздух,
а информационные процессы - кровеносные сосуды. Свобода информации - понятие, используемое
для обозначения доступности необходимой информации в тех случаях, когда она требуется, и тесно
связано с правом на получение, передачу, хранение информации» [23, c. 57].
Право на информацию является одним из наиважнейших политических и личных прав человека
и гражданина. В рекомендациях Совета Европы «О
защите данных и свободе информации» подчеркивается, что демократические режимы характеризуются обращением в обществе максимального объема информации и что информационные права,
закрепленные в Европейской конвенции о защите
прав человека и основных свобод, должны трактоваться предельно широко, подразумевая свободу
поиска информации и, как следствие, обязанность
властей обеспечивать доступность информации по
вопросам, имеющим общественное значение.
Право на получение и распространение информации в международном праве гарантируется статьей 19 Международного пакта о гражданских и
политических права [2], говорящей об особых обязанностях и ответственности, возникающих в связи
с пользованием права на информацию, и ограничениях на пользование данным правом, которые могут
быть введены законами государств с целью обеспечения уважения прав и репутации третьих лиц и для
защиты интересов государства, общественного порядка, нравственности и здоровья населения.
Положения пакта нашли свое продолжение во
Всеобщей декларации прав человека, рекомендованном для всех стран-членов ООН документе, принятом на третьей сессии Генеральной Ассамблеи
ООН резолюцией 217А (III) («Международный пакт о
правах человека») от 10 декабря 1948 года во Дворце Шайо в Париже. Основные требования этой декларации нашли отражение в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод [1],
которая устанавливает неотъемлемые права и свободы для каждого и обязывает государства гарантировать эти права каждому человеку, который находится под их юрисдикцией. Этот документ является
одним из основных документов Совета Европы, в
который входят все страны, ратифицировавшие
конвенцию. Главное отличие конвенции от иных
международных договоров в области прав человека
- существование реально действующего механизма
защиты декларируемых прав, а именно Европейского суда по правам человека, рассматривающего
индивидуальные жалобы на нарушения конвенции.
Любой гражданин страны-члена Совета Европы
имеет возможность обращения в Европейский суд
по правам человека, если соответствующая статья
была ратифицирована его страной. Россией конвенция была ратифицирована в 1998 году [3].
23 сентября 1992 г. был принят Закон Российской Федерации № 3523-1«О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и
баз данных» [20]. Главной идеей данного закона,
а также принятого параллельно с ним Закона Российской Федерации № 3526-1 «О правовой охране
43
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
топологий интегральных микросхем» [4] являлось
урегулирование отношений, возникающих в сфере защиты прав авторов и разработчиков программно-технического обеспечения. Впервые в отечественной законодательной практике давались
определения целому ряду терминов: «программа
для ЭВМ», «база данных», «модификации программы» и другим, положившим основу развития
правовой терминологии в данной области [21, c.13].
В 1993 г. был принят Закон Российской Федерации «Об авторском праве и смежных правах» [5],
регулирующий отношения, которые возникают в
связи с созданием и использованием произведений науки, литературы и искусства (авторское право), исполнений, постановок, фонограмм, передач
организаций эфирного или кабельного вещания
(смежные права).
Закон Российской Федерации «О государственной тайне» [6], принятый в 1993 г., урегулировал
отношения, возникающие в связи с отнесением
сведений к государственной тайне, их рассекречиванием и защитой в интересах обеспечения безопасности государства.
Таким образом, в Российской Федерации происходило становление правовых институтов, декларирующих различные виды тайн в качестве отдельных категорий информации с ограниченным
доступом: государственная тайна, данные предварительного расследования, сведения о мерах
безопасности, применяемых в отношении судей и
других участников уголовного процесса, должностных лиц правоохранительных или контролирующих
органов [7], налоговая тайна, банковская тайна [8],
коммерческая тайна [9], служебная тайна, тайна
связи [10], конфиденциальные сведения редакции
средства массовой информации [11], персональные данные (информация о гражданах) [12] и иные
виды информации, которые в той или иной степени
могут быть отнесены к информации в силу установленных на её распространение ограничений.
Конституция Российской Федерации, принятая
в 1993 году, в пункте 4 статьи 29 установила, что
каждый имеет право свободно искать, получать,
передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. В совокупности
с ратифицированным вышеупомянутым договором
из этого следует обязанность государства обеспечивать право доступа граждан к информации (за
исключением случаем информации с ограниченным доступом), право на безопасную информацию
(ограждать граждан от информации, которая может принести вред), безопасную передачу информации и т.д.
Принятый в 1994 году Гражданский кодекс Российской Федерации [19] впервые (в статье 128) отнес информацию и результаты интеллектуальной
деятельности, в том числе исключительные права
на них, к объектам гражданских прав. В статье 139
Гражданского Кодекса Российской Федерации законодатель конкретизировал свои представления
об информационных отношениях, включив в данную сферу вопросы, которые связаны со служебной и коммерческой тайной.
Федеральный закон «О связи» [13] был принят
в 1995 году. Данный закон установил правовую
основу деятельности в области связи, определил
полномочия органов государственной власти по
регулированию указанной деятельности, а также
установил права и обязанности физических и юридических лиц, которые участвуют в указанной деятельности или пользуются услугами связи.
44
Закон «Об информации, информатизации и защите информации» [14] был принят в 1995 году. Он
раскрыл понятия «информация», «информационный ресурс» и «документированная информация».
Документированная информация - это информация, зафиксированная на материальном носители
с реквизитами, позволяющими ее идентифицировать. При этом само понятие «документ» было
введено ранее (в 1993 году был принят закон «Об
обязательном экземпляре документов» [15]).
В 1996 году был принят Уголовный Кодекс Российской Федерации [18]. В кодексе есть 3 статьи,
определяющие ответственность за преступления
в сфере компьютерной информации: 1) неправомерный доступ к компьютерной информации; 2)
создание, использование и распространение вредоносных программ для ЭВМ; 3) нарушение правил
эксплуатации ЭВМ, системы ЭВМ или их сети.
В настоящее время основные направления информационной деятельности находят отражение в
Федеральном законе от 27 июля 2006 года №149-ФЗ
«Об информации, информационных технологиях и
о защите информации» [16], который регулирует
отношения, возникающие при:
1) осуществлении права на поиск, получение, передачу, производство и распространение информации;
2) применении информационных технологий;
3) обеспечении защиты информации.
С целью обеспечения беспрепятственного доступа граждан к информации 9 февраля 2009 года
был издан Федеральный закон «Об обеспечении
доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления» [17].
Таким образом, информационные процессы
имеют существенную особенность: их содержанием, с одной стороны, являются технологические
процессы, происходящие в компьютерных системах, а, с другой стороны, эти процессы, проникнув
повсеместно во все сферы деятельности человека, потребовали разработки правовых норм, которые регулировали бы отношения, возникающие в
сфере обращения компьютерной информации. В
Российской Федерации происходило развитие нормативной базы, регулирующей информационные
процессы. Это развитие не следует считать оконченным. Как показывает практика последних лет,
законодатель делает попытки дальнейшего урегулирования информационных процессов, причем
в большей степени это связано с развитием сети
Интернет и ростом количества ее пользователей.
По количеству пользователей сети Интернет
Россия в 2013 году занимала 6 место в мире (68
млн человек, 47% населения). Причем, как указано
в результатах опроса [24], за последний год число
пользователей Интернета в России возросло до
62%, то есть до 89,7 млн человек. На первом месте
по количеству пользователей находится Китай, далее следуют США, Индия, Япония, Бразилия, Россия, Германия. Всего на планете пользуются сетью
более 2 миллиардов человек. Основная цель использования сети - коммуникация между людьми и
коммерческая деятельность.
Согласно докладу Oxford Economics, общий объём электронной торговли товарами и услугами, а
также рынок цифровых продуктов и услуг в совокупности оценивается во всемирном масштабе в 20,4
триллиона долларов США, что составляет примерно
13,8% всемирного объёма продаж. Сеть Интернет
используется для обмена почтовыми сообщения-
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ми, файлами, просмотра онлайн видеоматериалов,
организации библиотек и информационных досок,
прослушивания музыки, для коммуникации в мультиплеерных играх, продажи товаров и услуг, осуществления электронных платежей и т.д. Сеть используется и для совершения электронных сделок.
Так, доля электронного сектора в экономике мира
составляет 5-10%. Половина объема сделок заключаются в США, вторым по величине стал азиатский
рынок. Следует также заметить, что практика сегодняшнего дня показывает, что Интернет стал новым
влиятельным фактором на политическом пространстве. За 2008-2013 годы значительное развитие получил процесс оказания посредством сети Интернет
государственных и иных услуг.
Перечисленные примеры использования Интернета свидетельствуют о том, что сеть стала
неотъемлемой частью практически любой деятельности человека - от политической и социальной жизни, до отдыха, общения и работы. С одной
стороны, иметь доступ в сеть Интернет стало насущной необходимостью для современного человека, с другой стороны, развитие сети привело к
появлению и негативных последствий, к которым
можно отнести игроманию, распространение запрещенных материалов, пропаганда наркотиков
и самоубийств, нарушение авторских и смежных
прав, мошенничество, кражи конфиденциальной
информации, призывы к экстремизму, разжигание
межнациональной розни и т.д. Одно из актуальных
применений сети следует указать отдельно: Интернет стал технологией ведения информационных
войн. Таким образом, дальнейшее развитие законодательной базы, скорее всего, будет связано
именно с изменениями законодательного регулирования, касающегося сети Интернет.
Действительно, законодатель принимает законы
о защите детей от вредной информации, «антипиратский» закон. В последнее время наблюдается
пристальное внимание законодателя к такому вопросу, как призывы к экстремизму в сети Интернет.
В декабре 2013 года Госдума приняла резонансный
законопроект, предусматривающий немедленную
(досудебную) блокировку сайтов, распространяющих призывы к массовым беспорядкам (поправки
были внесены в упомянутый выше Закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации»).
Желание законодателя урегулировать информационные процессы и взять их под контроль понятно.
Но данная деятельность сталкивается с двумя проблемами. Во-первых, с технической точки зрения
контроль за информацией в сети Интернет можно
считать практически невозможным. Да, блокировка
сайта может быть осуществлена в течение часа, но
это возможно в том случае, если сайт с информацией расположен в пределах российской юрисдикции.
В противном случае удаление ресурса чрезвычайно
затруднительно. Технические подробности процесса распространения информации в сети Интернет
выходят за рамки данной статьи, и их рассмотрение
обязательно будет осуществлено впоследствии в
виде отдельного исследования. Во-вторых, вводимые на доступ к информации ограничения и запреты вызывают негативную реакцию общественности.
В тех случаях, когда возможность подключения
к сети либо отсутствует, либо ограничивается, это
воспринимается как пример отстающего экономического и политического развития. Поэтому в последнее время все чаще стали возникать споры в
отношении права на доступ к сети Интернет и ее
контенту. Разгорелся так называемый спор между
«технократами» и «юристами». Первые утверждают, что право доступа к сети Интернет - это одно
из основных прав человека и гражданина. Вторые
имеют противоположную точку зрения. Если в развитых государствах постоянный доступ к Интернету имеют 71,6 пользователя на 100 жителей, то в
развивающихся странах это соотношение выглядит как 21,1:100, а в африканских - 9,6:100.
Интересны доводы «юристов». К числу наиболее популярных из них относятся высокая стоимость обеспечения доступа к мировой сети, если
это станет обязанностью государства, и ослабление позиции режимов, желающих законодательно
отрегулировать сеть в своих интересах.
Так, журналист Мэтью Ингрэм в своей статье, опубликованной во влиятельном техноблоге
GigaOM, написал, что «причисление доступа в сеть
к фундаментальным правам человека и защита
этого права очень дорого обошлась бы властям.
Дорого - в финансовом смысле. Ведь кто-то должен оплачивать пожизненный доступ в Интернет
или хотя бы реализацию этого права. При этом
регулирование конкуренции между провайдерами
быстро превратится в нелиберальный кошмар».
Это утверждение представляется весьма спорным. По стоимости подключение к сети Интернет
сегодня можно сравнить с хорошим обедом в ресторане. Вариантов подключения множество: от выделенных линий, обеспечивающих скорость передачи
информации в нескольких десятков Мб/с, до более
медленных беспроводных технологий передачи
данных, встроенных в портативные средства связи,
например, таких как EDGE, GPRS, 3G, 4G и пр. В
конце концов, речь следует вести даже не о гарантированном подключении к сети с точки зрения существования технической возможности подключения
как такового, а скорее о доступе к контенту сети.
В той же статье автор приводит еще одно мнение, что «аналитикам просто страшновато оставлять доступ в Интернет в ином статусе. Признание
права на доступ значительно ослабит позицию
всех режимов, желающих законодательно отрегулировать сеть в своих интересах». И эта точка зрения действительно имеет право на существование.
Интересным представляется и мнение непосредственного создателя и идеолога сети Интернет Винтона Серфа, более известного как «отец
Интернета», который в январе 2012 года опубликовал в The New York Times статью, в которой изложил свое видение рассматриваемого вопроса. В
своей статье Серф утверждает, что право на доступ к сети нельзя причислять к правам человека.
Тем самым он выступил против лобби «технократов», а также прогрессивных законодателей и сторонников киберреволюций.
Стоит ли отказаться от сети Интернет и пойти
по пути тех стран, в которых в отношении сети Интернет введена жесткая цензура?
В декабре 2003 года под эгидой Организации
Объединенных Наций был созван Всемирный
саммит по вопросам информационного общества
(WSIS), на котором закрепили положение, согласно которому провозглашенное в статье 19 Всеобщей декларации прав человека право на свободу
убеждений и на их свободное выражение включает
свободу беспрепятственно придерживаться своих
убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от границ. Резолютивная часть
итогового документа саммита гласит: «Общение
45
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
является одним из основополагающих социальных
процессов, одной из базовых человеческих потребностей и фундаментом любой социальной организации. Это главное в информационном обществе.
Каждый должен иметь возможность иметь доступ
к возможностям информационного общества, и никто не должен быть лишен доступа к ним».
В 2009-2010 гг. известной компанией BBC были
обнародованы результаты опросов более чем 27
тысяч человек в 26 странах мира, согласно которым 79% опрошенных считают, что доступ в сеть
Интернет является одним из фундаментальных
прав гражданина. «Интернет как способ свободно
выражать свои мысли может только в том случае
выполнять свои функции, если государства проводят политику по достижению массового доступа
к сети, - говорится в сообщении ООН. - Без такой
политики Интернет будет являться только технологией, доступной немногим, что всегда порождается
цифровым неравенством».
Конституционный совет Франции в 2009 году
фактически объявил доступ в Сеть фундаментальным правом. В 2010 году Конституционный суд Коста-Рики пришел к тому же выводу. Право на доступ
в Интернет закреплено за гражданами Эстонии.
Финские законодатели в 2009 году постановили,
что пропускная способность каналов доступа для
граждан Финляндии не должна быть ниже мегабита в секунду. В Финляндии каждому жителю страны
законодательством с июня 2010 г. гарантирован доступ в Интернет. British Telecom планирует к концу
весны 2013 года покрыть услугами по технологии
ADSL 90% территории Великобритании, чтобы обеспечить свободный доступ граждан к сети.
В июле и августе 2012 года международная организация под названием «Интернет-сообщество»
провела онлайн опрос более чем 10000 интернетпользователей в 20 странах. В ответ на вопрос:
«Считаете ли Вы, что доступ к сети Интернет следует рассматривать как основное право человека?», 83% ответили, что они несколько или полностью согласны с таким утверждением, 14% с этим
не согласны и лишь 3% затруднились дать ответ.
В мае 2011 года Франк Ла Рю, специальный
докладчик Организации Объединенных Наций
по вопросу о провозглашении и защите прав на
свободу мнений и их свободное выражение, представил Совету ООН по правам человека доклад
«Исследование основных тенденций и проблем в
праве граждан искать, получать и распространять
информацию и идеи любого рода через Интернет».
В докладе содержалось 88 рекомендаций о защите
прав на свободу выражения мнения в Интернете,
в том числе несколько - для обеспечения доступа
к сети Интернет, в том числе призывы уважать
онлайн анонимность, конфиденциальность и к отмене уголовной ответственности за диффамацию.
Основные положения доклада содержались с нескольких статьях. В частности, в статье 67 содержалось следующее заключение: «В отличие от
любой другой среды Интернет позволяет людям
искать, получать и распространять информацию и
идеи любого рода мгновенно и недорого через национальные границы. Интернет значительно расширяет возможности людей, чтобы пользоваться
своим правом на свободу убеждений и их свободное выражение, которое является проявлением
других прав человека. Интернет способствует экономическому развитию, социальному и политическому развитию, вносит свой вклад в прогресс человечества в целом».
46
В статье 78 докладчик обозначил и негативное
влияние государства на развитие сети: «В качестве
меры по запрету и ограничению доступа к определенному контенту в сети Интернет государства
отрезают доступ к Интернету полностью. Специальный докладчик считает, что решение о лишении пользователей возможности доступа к сети
Интернет, независимо от оснований, в том числе
на основании нарушения законодательства о правах на интеллектуальную собственность, является
несоразмерным и, таким образом, является нарушением пункта 3 статьи 19 Международного пакта
о гражданских и политических правах».
В статье 79 докладчик призвал все государства
обеспечить доступ в Интернет и поддерживать его
в любое время, в том числе и в периоды политической нестабильности.
И, наконец, в статье 85 докладчик резюмирует, что Интернет стал незаменимым инструментом для реализации ряда прав человека, борьбы
с неравенством и ускорения развития и прогресса
человечества. Обеспечение всеобщего доступа
к Интернету должно быть приоритетом для всех
государств. Каждое государство должно разрабатывать конкретную и эффективную политику совместно с представителями всех слоев общества,
включая частный сектор, и соответствующих министерств, чтобы сделать Интернет широко доступным для всех слоев населения.
Следует заметить, что данный доклад в интернет-сообществах стали рассматривать чуть ли не
уже готовым решением ООН о закреплении права
человека на доступ в Интернет как одного из основных прав. Новость о докладе, которую опубликовали сотни СМИ, породила миф о том, что ООН
отнесла доступ в Сеть к базовым правам человека.
Таким образом, в современном цивилизованном
мире считается, что недопущение граждан к сети
является значительным нарушением их прав, символом отсутствия демократии и свобод человека.
Приведенные выше примеры свидетельствуют о
том, что в цивилизованных странах происходят процессы становления законодательных норм, обеспечивающих и гарантирующих гражданам право на
доступ в сеть, что является проявлением свободы и
демократии. И, наоборот, страны, в которых доступ
в сеть Интернет ограничивается и запрещается, цивилизованное общество относит к числу отсталых и
неразвитых. Движение и структурирование информации становится одним из определяющих стимулов социального развития.
Подытоживая рассмотренные точки зрения,
можно сделать некоторые выводы в отношении обоснованности утверждений о необходимости закрепить в международном и национальном законодательстве нормы об обеспечении права на доступ к
сети Интернет. Да, с одной стороны, Интернет представляет собой всего лишь технический инструмент,
который позволяет удобно передавать информацию
и получать доступ к ней. Но, с другой стороны, объемы этой информации, масштабы охватываемой
сетью территории, открытость сети, многообразие
аудитории пользователей, широкий спектр возможностей получения услуг посредством сети привели
к тому, что часть общественных отношений стала
реализовываться в сетевом пространстве. Вполне
естественно, что взаимная обусловленность явлений общественной жизни, представляющая закономерности развития общества, потребовала
правового регулирования, а право на доступ в сеть
Интернет теснейшим образом связано с правом на
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
доступ к информации, а также с теми правами, которые могут быть реализованы с применением этой
сети. Запрет этого права затрагивает основные пра-
ва человека и гражданина, а значит, доступ к сети
Интернет должен быть гарантирован в каждом цивилизованном демократическом государстве.
Библиографический список:
1. Конвенция о защите прав человека и основных свобод: Рим, 4 ноября 1950 г., ETS № 005 // Собрание законодательства Российской Федерации. № 2. 2001.
2. Международный пакт о гражданских и политических правах // Бюллетень Верховного Суда РФ. № 12. 1994.
3. Федеральный закон от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и
основных свобод и Протоколов к ней» // Собрание законодательства Российской Федерации. №14. 6.04.1998.
4. Федеральный закон от 23 сентября 1992 г. № 3523-ФЗ «О правовой охране топологий интегральных
микросхем» // Российская газета. №229. 20 октября 1992 г.
5. Федеральный закон от 9 июля 1993 г. № 5351-ФЗ «Об авторском праве и смежных правах» // Российская газета. №147. 3 августа 1993 г.
6. Федеральный закон от 21 июля 1993 г. № 5485-ФЗ «О государственной тайне» // Российская газета.
№182. 21 сентября 1993 г.
7. Федеральный закон от 20 апреля 1995 г. № 45-ФЗ «О государственной защите судей, должностных
лиц правоохранительных и контролирующих органов» // Российская газета. №17. 26 апреля 1995 г.
8. Федеральный закон от 2 декабря 1990 г. № 395-ФЗ «О банках и банковской деятельности» // Российская газета. №27. 10 февраля 1996 г.
9. Федеральный закон от 29 июля 2004 г. № 98-ФЗ «О коммерческой тайне» // Российская газета. № 166.
5 августа 2004 г.
10. Федеральный закон от 7 июля 2003 г. №126-ФЗ «О связи» // Российская газета. №135. 10 июля 2003 г.
11. Федеральный закон от 27 декабря 1991 г. №2124-ФЗ «О средствах массовой информации» // Российская газета. №32. 8 февраля 1992 г.
12. Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных» // Российская газета.
№ 4131. 29 июля 2006 г.
13. Федеральный закон от 21 июля 1993 г. № 5485-1 «О связи» // Российская газета. № 211. 14 .09.1993 г.
14. Федеральный закон от 20 февраля 1995 г. № 24-ФЗ «Об информации, информатизации и защите
информации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 8. Ст. 609.
15. Федеральный закон от 23 ноября 1994 г. № 77-ФЗ «Об обязательном экземпляре документов» //
Российская газета. № 11. 17 января 1995 г.
16. Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях
и о защите информации» // Российская газета. № 4131. 29 июля 2006 г.
17. Федеральный закон от 9 февраля 2009 года № 8-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления» // Российская газета. № 4849.
13 февраля 2009 г.
18. Уголовный Кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. №25. 17 июня 1996 г.
19. Гражданский кодекс Российской Федерации от 21 октября 1994 г. № 51-ФЗ // Российская газета.
№ 238-239. 8 декабря 1994 г.
20. Закон Российской Федерации от 23 сентября 1992 г № 3523-1 «О правовой охране программ для
ЭВМ и баз данных» // Российская газета. № 230. 21 октября 1992 г.
21. Крылов В.В. Информационные компьютерные преступления: Учебное и практическое пособие. М.:
Изд. Инфра-М-Норма, 1997.
22. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических
выражений. М.: Азбуковник, 1999. С. 944.
23. Образцов В.А. Криминалистика: Курс лекций. М.: Право и закон, 1996.
24. Количество пользователей сети Интернет в России возросло на 10% // URL: http://www.securitylab.ru/
news/447466.php.
NOVIKOV A.
ABOUT THE APPEARANCE AND FURTHER PROSPECTS OF DEVELOPMENT
OF LEGAL REGULATION OF INFORMATION PROCESSES IN THE RUSSIAN FEDERATION
Legal regulation of the Internet, human right and citizen, right for Internet access, information right.
In article regularities of emergence, development and formation of legal regulation of the Internet are considered.
Emergence of a computer network was caused by development of military industrial complex of the USA. But network
development including outside the USA, led to impossibility of the centralized management of a network because of
what it became global and actually nobody operated. The opportunities given by a network, caused its use practically
in all fields of activity of the person (from entertaining to business). At the same time there was the establishment and
development of normative legal regulation of information processes, which are currently responsible for the occurrence
of conflicts between the rights of access to information and administered prohibitions and restrictions.
Рецензенты:
Григорьев А.Н., доктор педагогических наук, кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры
административно-правовых дисциплин и информационного обеспечения ОВД Калининградского филиала
Санкт-Петербургского университета МВД России;
Рытьков А.А., кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры криминалистики Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России.
47
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
КУЗНЕЦОВА Н.И.,
кандидат юридических наук, преподаватель кафедры уголовного
права Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 343.779
ПОНЯТИЕ И СИСТЕМА ПРЕСТУПЛЕНИЙ, ПОСЯГАЮЩИХ НА ЖИВОТНЫЙ МИР
Животный мир, преступления, посягающие на животный мир, экологические
преступления, экоцид, загрязнение вод, загрязнение морской среды.
В статье обоснована необходимость выделения в системе преступлений группы преступлений,
посягающих на животный мир. Рассмотрено юридическое содержание понятия «животный мир».
Автором предложена классификация преступлений, посягающих на животный мир.
Для правильного уяснения сущности группы
преступлений, посягающих на животный мир, прежде всего, необходимо раскрыть юридическое содержание понятия «животный мир».
Законодательное определение понятия «животный мир» дано в Федеральном законе Российской
Федерации от 24.04.1995 г. № 52-ФЗ «О животном
мире» [1], согласно которому под животным миром
следует понимать «совокупность живых организмов всех видов диких животных, постоянно или
временно населяющих территорию Российской
Федерации и находящихся в состоянии естественной свободы, а также относящихся к природным
ресурсам континентального шельфа и исключительной экономической зоны Российской Федерации. Объект животного мира - это организм животного происхождения (дикое животное)» (ст. 1).
Следовательно, для отнесения животных к животному миру необходимо наличие следующих условий: 1) животное должно быть диким; 2) постоянно или временно населять территорию России или
относиться к естественным богатствам континентального шельфа и экономической зоны Российской Федерации; 3) должно находиться в состоянии
естественной свободы.
Не все ученые согласны с определением, данным в Федеральном законе «О животном мире».
Так, например, профессор Н.Н. Веденин не поддерживает легальную формулировку по следующим причинам. По его мнению, во-первых, животный мир - это совокупность животных, населяющих не только Российскую Федерацию, но и другие государства; во-вторых, определение не охватывает всех животных, а выделяет находящихся
в состоянии естественной свободы, то есть лишь
дикую фауну, что неравнозначно животному миру
в целом. Он считает, что животный мир - это все
организмы животного происхождения, а не только
дикая фауна [2, с. 40].
Представляется, что законодатель совершенно верно указал на территориальную принадлежность живых организмов всех видов диких животных, постоянно или временно населяющих Россию,
а также относящихся к естественным богатствам
континентального шельфа и экономической зоны
Российской Федерации. Дело в том, что рассматриваемый закон обеспечивает охрану лишь тех
животных, которые находятся на территории Российской Федерации. Охрана животных, обитающих
на территории других государств, осуществляется
законодательством других стран. Неправильно
было бы в законе Российской Федерации указывать на совокупность живых организмов, обитающих на территории иных государств.
48
Не следует путать понятия «животное» и «животный мир». Конечно, «животный мир» в широком
значении - это все организмы животного происхождения, а не только дикая фауна. Так, Е.Ю. Гаевская констатирует, что «при рассмотрении животного мира в указанном смысле не проводится
разграничение всех животных на: диких, домашних, сельскохозяйственных и безнадзорных. В
житейском смысле под животным миром понимаются все представители живых организмов, постоянно или временно населяющих территорию
Земли …» [3, с. 72].
Однако, на наш взгляд, включение в юридическое понятие «животный мир» только диких, а не
всех животных является верным, и это объясняется
стремлением законодателя подчеркнуть первостепенную необходимость их защиты. Как отмечает
в своем исследовании И.А. Басманова, «именно
дикие животные являются наиболее уязвимыми с
точки зрения воздействия на них результатов жизни и деятельности человека, поэтому их защита
является приоритетной» [4]. Кроме того, сельскохозяйственные (домашние) животные являются
объектами имущественных правоотношений, будучи собственностью владельца и относительно них
действует специальное законодательство.
Таким образом, в поле зрения попали составы преступлений, посягающие на животный мир в
юридическом понимании этих слов. Интересующие
нас преступления посягают на диких животных
(млекопитающих, птиц, пресмыкающихся, земноводных, рыб, моллюсков, насекомых и др.).
Рассмотрим основания отнесения составов преступлений к группе преступлений, посягающих на
животный мир.
Непосредственно охрана объектов животного
мира от незаконной добычи (вылова) и незаконной охоты предусмотрена ст. 256 и ст. 258 УК РФ.
Представляется, что никаких сомнений в необходимости рассмотрения данных составов в обозначенной выше группе преступлений не имеется.
Ранее автор данной статьи затрагивал вопрос
классификации преступлений, посягающих на животный мир [5]. Однако в уголовном законодательстве Российской Федерации произошли изменения, в частности, в гл. 26 УК РФ «Экологические
преступления», что требует дополнительного научного осмысления.
Так, Федеральным законом РФ от 2 июля 2013 г.
№ 150-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» [6] в
Уголовный кодекс РФ введена новая статья 258.1
«Незаконные добыча и оборот особо ценных диких
животных и водных биологических ресурсов, при-
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
надлежащих к видам, занесенным в Красную книгу
Российской Федерации и (или) охраняемым международными договорами Российской Федерации». Данный состав, как представляется, должен
быть отнесен к группе преступлений, посягающих
на животный мир.
Объекты животного мира, занесенные в Красную книгу РФ и охраняемые международными договорами РФ, подлежат особой охране.
Неконтролируемая добыча объектов животного
мира, в том числе занесенных в Красную книгу РФ,
может привести к полной утрате не только отдельных популяций, но и целых видов животных. В свою
очередь, потеря даже одного вида животных влечет за собой нарушение целостности экосистемы,
что приводит к нарушению экологического равновесия с трудно предсказуемыми последствиями.
По этой причине мы также относим преступление,
предусмотренное ст. 258.1 УК РФ, к группе преступлений, посягающих на животный мир.
Уголовно-правовая охрана объектов животного
мира от эпизоотий или иных тяжких последствий
предусмотрена ч. 1 ст. 249 УК РФ. Объектом данного преступления выступает здоровье как домашних, так и диких животных, охраняемое ветеринарными правилами.
Так, профессор О.Л. Дубовик совершенно верно указывает, что «ветеринарными являются правила, установленные в целях борьбы с эпизоотиями, заразными и массовыми незаразными болезнями животных (как домашних, так и изъятых
в установленном порядке из окружающей среды
диких животных, а также диких животных, находящихся в естественной свободе) …» [7, с. 269].
В связи с этим включение нами состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 249 УК РФ,
в группу преступлений, посягающих на животный
мир, считаем оправданным.
В эту же группу следует отнести ст. 250 УК РФ
«Загрязнение вод» и ст. 252 УК РФ «Загрязнение
морской среды». Этими нормами охраняются воды
и морская среда. В результате совершения указанных преступлений вред может быть причинен
и животному миру водных объектов. В этом случае дополнительным объектом загрязнения вод и
морской среды может выступать животный мир.
По этой причине данные составы рассматриваются нами в группе преступлений, посягающих на животный мир.
В обозначенную группу следует включить ст. 257
УК РФ «Нарушение правил охраны водных биологических ресурсов», которая косвенным образом
направлена на охрану животного мира, поскольку
в результате совершения этого преступления вред
причиняется представителям водной фауны, являющимся неотъемлемой частью животного мира.
К преступлениям, посягающим на животный
мир, по нашему мнению, стоит отнести и преступление, предусмотренное ст. 259 УК РФ «Уничтожение
критических местообитаний для организмов, занесенных в Красную книгу Российской Федерации».
Предметом данного преступления выступают критические места обитания для организмов, занесенных в Красную книгу РФ. Общественная опасность
этого деяния заключается в гибели популяций, занесенных в Красную книгу РФ. Под критическим
местообитанием понимаются участки природной
территории, в которой организмы, занесенные в
Красную книгу РФ, - дикие животные, дикорастущие растения и грибы - обитают (произрастают) в
состоянии естественной свободы [8, с. 215].
Указанной нормой охраняются объекты не только животного, но и растительного мира. Однако
это обстоятельство не является основанием для
исключения состава из группы преступлений, посягающих на животный мир.
В статье 245 УК РФ предусмотрена ответственность за жестокое обращение с животными. Данное преступление не является экологическим. Основным непосредственным объектом преступного
деяния, предусмотренного ст. 245 УК РФ, выступает общественная нравственность. Предметом
жестокого обращения могут быть как домашние,
сельскохозяйственные, так и дикие животные, в
том числе занесенные в Красную книгу Российской Федерации. Поэтому дополнительным объектом этого преступления являются общественные
отношения по сохранению, восстановлению и рациональному использованию объектов животного
мира. Это дает нам основание для отнесения состава преступления, предусмотренного ст. 245 УК
РФ, в отдельных случаях, когда предметом являются только дикие животные, к преступлениям, посягающим на животный мир.
К указанной группе преступлений можно отнести ст. 358 УК РФ, предусматривающую ответственность за экоцид. Данная уголовно-правовая
норма расположена в гл. 34 «Преступления против
мира и безопасности человечества». Основным
непосредственным объектом этого преступления
выступает безопасность человечества и его среды обитания. Указанное преступление также не
является экологическим. Однако предмет экоцида - растительный и животный мир, иные объекты
природы, поэтому дополнительным объектом этого
преступления являются общественные отношения
по сохранению, восстановлению и рациональному
использованию объектов животного мира. По этой
причине мы относим преступление, предусмотренное ст. 358 УК РФ, к обозначенной нами группе
преступлений, посягающих на животный мир.
В целях определения места рассматриваемых
нами преступлений в системе экологических преступлений и разработки собственной классификации необходимо провести анализ предлагаемых в
теории уголовного права классификаций экологических преступлений.
В науке уголовного права существуют два подхода к вопросу о классификации экологических
преступлений. Представители первого подхода считают, что к экологическим можно отнести преступления, ответственность за совершение которых
определена в статьях гл. 26 УК РФ, а также иные
составы преступлений, расположенные в различных главах УК РФ. Другие ученые полагают, что
к экологическим можно относить только расположенные в гл. 26 УК РФ преступления.
Одним из ярких представителей первого подхода является профессор М.М. Бринчук, который
относит к экологическим преступлениям преступления, расположенные в разных главах УК РФ [9,
с. 450-453].
Экологические преступления по их месторасположению в УК РФ также классифицирует О.Л. Дубовик, подразделяя их на две группы. Первая - это
преступления, ответственность за совершение которых установлена в статьях гл. 26 УК РФ. Вторая
группа - это экологические преступления, составы
которых содержатся в статьях других глав УК РФ
[10, с. 366-367].
Представители второго подхода, как нами отмечено выше, классифицируют только расположен-
49
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ные в гл. 26 УК РФ преступления. Достаточно
распространенной является классификация экологических преступления на: 1) преступления общего характера, посягающие на природную среду в
целом (ст.ст. 246-249 УК РФ); 2) специальные преступления, посягающие на составные части, компоненты природы (ст.ст. 250-262 УК РФ) [11, с. 29].
На наш взгляд, данная классификация экологических преступлений является верной и отличается
простотой восприятия. Однако считаем, что преступление, предусмотренное ст. 249 УК РФ, следует относить не к преступлениям общего характера,
а к специальным экологическим преступлениям,
поскольку преступные деяния, ответственность за
которые предусмотрена ч. 1 ст. 249 УК РФ, посягают на животный мир, а ч. 2 этой же статьи предусматривает ответственность за посягательства на
растительный мир, т.е. составные части, компоненты природы. Кроме того, нововведенную ст. 258.1
УК РФ также следует относить к специальным преступлениям, посягающим на составные части, компоненты природы.
В научной литературе предлагаются иные классификации, например, в основу некоторых положен предмет посягательства.
Так, И.В. Лавыгина группирует экологические
преступления в зависимости от предмета посягательства. Первую группу составляют экологические преступления с неконкретным предметом
преступления (ст.ст. 246-248 УК РФ) и экоцид. Затем следуют экологические преступления с конкретизированным предметом. Они, в свою очередь,
подразделяются на подгруппы в зависимости от
особенностей предмета, в частности, связанных с
посягательствами на охрану: вод - ст. 250, ст. 252
УК РФ; атмосферы - ст. 251 УК РФ, земли и недр
- ст. 254, ст. 255 УК РФ; флоры и фауны - ст. 249,
ст.ст. 256-261 УК РФ; особо охраняемых природных территорий и природных объектов - ст. 262 УК
РФ [12, с. 12].
Как видно из данной классификации, интересующие нас составы объединены вместе с составами, предусматривающими ответственность за
посягательства на растительный мир, в общую
подгруппу преступлений, связанных с посягательствами на охрану флоры и фауны.
Как свидетельствует статистика, наиболее распространенными экологическими преступлениями
на протяжении длительного времени являются: незаконная рубка лесных насаждений, незаконная
добыча (вылов) водных биологических ресурсов,
уничтожение или повреждение лесных насаждений, незаконная охота [13, с. 274-288].
В настоящее время в главу 26 УК РФ «Экологические преступления» входит 18 статей. Однако
говорить о завершении формирования системы
экологических преступлений преждевременно.
Принимая во внимание все вышеизложенные
классификации, а также в целях устранения выявленных недочетов предлагаем собственную классификацию. В системе преступлений, на наш
взгляд, следует выделить группу преступлений,
посягающих на животный мир. К таковым следует
отнести две группы преступлений: 1) экологические преступления, предусмотренные гл. 26 УК РФ
(ч. 1 ст. 249, ст. 250, ст. 252, ст.ст. 256-259 УК РФ);
2) преступления, предусмотренные другими главами УК РФ (ст. 245 и ст. 358 УК РФ).
Первую группу можно разделить на две подгруппы: 1) преступления, посягающие непосредственно на объекты животного мира (ст. 256,
ст. 258, ст. 258.1 УК РФ); 2) преступление, посягающее опосредованно на объекты животного мира
(ч. 1 ст. 249, ст. 250, ст. 252, ст. 257, ст. 259 УК
РФ), дополнительным объектом которых являются
общественные отношения по сохранению, восстановлению и рациональному использованию объектов животного мира.
Внутри этой группы можно выделить ряд подгрупп, используя различные классификационные
критерии.
Так, рассматриваемые преступления с учетом
характера и способа посягательства на объекты
животного мира можно подразделить на две подгруппы:
- преступления, связанные с причинением вреда объектам животного мира через среду обитания: ст. 250, ст. 252, ст. 257, ст. 259 УК РФ;
- преступления, связанные с причинением или
созданием угрозы причинения вреда самим объектам животного мира: ч. 1 ст. 249, ст. 256, ст. 258,
ст. 258.1 УК РФ.
Исходя из вышеизложенного, автор считает
целесообразным выделять в качестве самостоятельной в системе преступлений группу преступлений, посягающих на животный мир (ч. 1 ст. 249,
ст. 250, ст. 252, ст.ст. 256-259 УК РФ). Предлагается авторская дефиниция этой группы преступлений, которая отражает суть объекта рассматриваемых преступлений и направленность этих
деяний.
Так, преступления, посягающие на животный
мир, можно определить как виновно совершенные
общественно опасные деяния, запрещенные уголовным законом под угрозой наказания, способные причинить вред или создать угрозу причинения
вреда охраняемым уголовным законом общественным отношениям по сохранению, восстановлению
и рациональному использованию объектов животного мира [14, с. 64-90].
Библиографический список:
1. Федеральный закон РФ от 24.04.1995 г. № 52-ФЗ «О животном мире» // Собрание законодательства
РФ. 1995. № 17. Ст. 1462.
2. Веденин Н.Н. Животный мир: проблемы охраны и использования // Журнал российского права. 2002.
№ 12.
3. Гаевская Е.Ю. Уголовно-правовая охрана животного мира: Дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2005.
4. Басманова И.А. Правовые основы охраны объектов животного мира // URL: http://www.allpravo.ru/
diploma/doc49p/instrum5341/item5343.html (дата обращения: 18.03.2014).
5. Браташова Н.И. К вопросу о классификации преступлений, посягающих на животный мир // Организационно-правовые меры противодействия преступности / Под ред. В.Ю. Назарова. Саратов: СЮИ МВД
России, 2011. С. 29-41.
6. Федеральный закон РФ от 2 июля 2013 г. № 150-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2013. № 27. Ст. 3442.
7. Дубовик О.Л. Экологические преступления: Комментарий к главе 26 Уголовного кодекса Российской
Федерации. М.: Спарк, 1998.
50
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
8. Лопашенко Н.А. Экологические преступления: Комментарий к главе 26 УК РФ. СПб: Юридический
центр Пресс, 2002.
9. Бринчук М.М. Экологическое право: Учебник. М.: Юристъ, 1999.
10. Дубовик О.Л. Экологическое право: Учебник. М.: Проспект, 2009.
11. Экологические преступления: Научно-практическое пособие / Под ред. А.Г. Князева. М.: Проспект,
2009.
12. Лавыгина И.В. Экологические преступления: уголовно-правовая характеристика и проблемы ответственности: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2002.
13. Криминологическая ситуация и реагирование на нее / Под ред. проф. А.И. Долговой. М.: Российская
криминологическая ассоциация, 2014.
14. Браташова Н.И. Уголовно-правовые и криминологические аспекты борьбы с преступлениями в сфере охраны животного мира: Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2011.
KUZNETSOVA N.
THE CONCEPT AND SYSTEM OF CRIMES ENCROACHING ON THE ANIMAL WORLD
Fauna, offences encroaching on wildlife, environmental crime,
ecocide, water pollution, contamination of the marine environment.
In the article the necessity of allocation in the system of crime groups offences
against the animal world. Reviewed the legal content of the concept of «animal world».
The author suggests the classification of offences against the animal world.
Рецензенты:
Агаев Г.А., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права Санкт-Петербургского университета МВД России;
Берестовой А.Н., кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права СЗФ Российской академии правосудия.
51
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
СОБОЛЬ И.А.,
доктор юридических наук, профессор, Заслуженный работник высшей школы
Российской Федерации, действительный член Русского географического общества,
профессор кафедры гражданского процесса Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 342.4: 349.6(075.8)
ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВЫЕ ФОРМЫ ПУБЛИЧНОГО АДМИНИСТРИРОВАНИЯ
В ОБЛАСТИ ОХРАНЫ И ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ПРИРОДНЫХ РЕСУРСОВ
Публичное администрирование, охрана и использование
природных ресурсов, государственное управление.
Организационно-правовые формы публичного администрирования в сфере охраны
и рационального использования природных ресурсов представляют собой легитимизированные
приёмы деятельности органов публичной власти, их должностных лиц и иных субъектов,
направленной на реализацию норм экологического и других отраслей российского законодательства.
Совершенствование этих форм должно отвечать требованиям, которые предъявляет гражданское
общество к публичной власти, и проводиться на основе современных технологий публичного
управления с учётом специфики решения проблем экологии.
Развитие в нашей стране правового, демократического государства предполагает постоянное
совершенствование системы государственного
управления, его организационно-правовых форм.
Актуальность данной задачи особенно очевидна в
сфере взаимодействия общества и природы в связи со многими обстоятельствами.
Прежде всего, надо отметить, что люди, являясь живыми организмами, нуждаются в том, чтобы
находиться в чистой, здоровой окружающей среде.
Право на это закреплено нормой ст. 42 Конституции Российской Федерации, которая также провозглашает право каждого на достоверную, своевременную информацию об окружающей среде,
а также на возмещение вреда, причинённого здоровью и имуществу граждан экологическим правонарушением.
Особое внимание общества к проблеме сохранения природных ресурсов обусловлено их ограниченным объёмом и значительной уязвимостью.
Необходимы рачительная эксплуатация земель,
водных объектов, растительности и объектов животного мира, минимальное вмешательство человека в ход естественных процессов в экосистемах.
Некоторые виды естественных богатств (полезные
ископаемые, редкие и находящиеся под угрозой
исчезновения растения и животные, памятники
природы) вовсе не подлежат восстановлению. Поэтому неслучайно норма ст. 58 Конституции Российской Федерации обязывает каждого охранять
окружающую среду, бережно и рационально использовать природные ресурсы.
Однако отрасли законодательства, призванные
регулировать общественные отношения в сфере
экологии, не в полной мере справляются со стоящими перед ними задачами по реализации конституционных установлений. Данное положение
обусловлено, в частности, тем, что «в Конституции
отсутствуют механизмы реализации прав человека, Конституция, главным образом, определяет
перечень прав и свобод человека и гражданина, не
выводя на конституционный уровень конкретные
механизмы их реализации» [13, с. 6]. Для решения
задачи обеспечения конституционно закреплённых прав и свобод человека в области экологии
52
необходимо развитие законодательства в сфере
использования и охраны природных ресурсов. В
настоящее время указанная совокупность нормативных правовых актов не составляет упорядоченной системы и не в полной мере регулирует общественные экологические отношения.
В этих условиях при необходимости решения
многочисленных проблем, которые стоят перед
обществом в данной области, особая ответственность ложится на органы государственного и муниципального управления, призванные осуществлять, в частности, публичное администрирование
в сфере использования и охраны природных ресурсов. Термин «публичное администрирование»
в Российской Федерации пока не получил законодательного закрепления в отличие от ряда стран
зарубежной Европы (например, Литвы). Нам представляется, что главной причиной этого является
неоднозначность понимания данной категории
отечественными юристами и специалистами в области государственного и муниципального управления.
Многие из них рассматривают указанное понятие
в расширительном смысле. К примеру, Г.П. Зинченко считает, что публичное администрирование - это
управление в публичной сфере социальной жизни
общества, т.е. деятельность, осуществляемая посредством народа. При этом под публичностью
понимается такая характеристика администрирования, которая связана с определенной территориальной общностью людей, ориентирована на рынок
общественных интересов, отличается открытостью
общему доступу [12, с. 29]. Этот же автор уточняет:
администрирование является процессом реализации законодательных, исполнительных, судебных
и других властных полномочий государства в целях
выполнения его регламентационно-регулирующих
функций в обществе [12, с. 9].
На процессуальный аспект данного явления обращает внимание Е.Ю. Рындя, считая его урегулированной административно-правовыми нормами
совокупностью действий, совершаемых уполномоченными исполнительными органами (должностными лицами), по рассмотрению и разрешению
индивидуальных административных дел, возни-
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
кающих в сфере государственного управления, в
порядке реализации задач и функций исполнительной власти [14, с. 178].
Близкой точки зрения придерживается А.М. Волков, который указывает на то, что администрирование рассматривается как публичное, прежде
всего, в связи с тем, что оно осуществляется в публичных интересах и направлено на реализацию
эффективной публичной политики. Публичность
администрирования обусловливается также необходимостью его открытости [11, с. 39]. Кроме того,
данный процесс осуществляется уполномоченными органами и организациями, обеспечивающими
исполнение закона, обладающими публичными
полномочиями органами власти - государственными и муниципальными.
Таким образом, приведённые выше мнения
сводятся к пониманию публичного администрирования как законодательно регламентированной деятельности всей системы исполнительных органов
государства и органов местного самоуправления,
а также должностных лиц в пределах их компетенции. Публичное администрирование в сфере
использования и охраны природных ресурсов, являясь частью публичного администрирования в
целом, имеет ряд особенностей, которые отражаются, в частности, в принципах его осуществления.
Среди них, прежде всего, необходимо назвать следующие: 1) обеспечение благоприятного состояния окружающей среды как необходимого условия
улучшения качества жизни и здоровья населения;
2) принцип законности; 3) комплексный подход к
охране окружающей среды, что обусловлено объективными законами природы и взаимосвязью
природных явлений; 4) административно-территориальный подход при осуществлении публичного
администрирования (бассейновый принцип при
использовании и охране водных ресурсов, лесохозяйственное районирование и т.д.), который
определяется особенностями расположения экологических систем и невозможностью их произвольного разделения; 5) обеспечение рационального
устойчивого природопользования и равноправного
доступа к природным ресурсам ныне живущему и
будущим поколениям; 6) платность природопользования и обязанность виновных возместить ущерб,
причинённый населению и окружающей среде;
7) презумпция экологической опасности различных
видов хозяйственной деятельности; 8) разделение
хозяйственных и контрольно-надзорных функций;
9) принцип гласности публичного администрирования в сфере использования и охраны природных
ресурсов; 10) открытость информации о состоянии
окружающей среды, планируемой деятельности, в
той или иной степени способной повлиять на состояние природной среды [17, с. 136-137].
Экологическая доктрина Российской Федерации устанавливает необходимые условия эффективной деятельности государства в области рационального природопользования и охраны окружающей среды. Это развитие государственного
регулирования охраны окружающей среды и использования природных ресурсов; четкое разграничение полномочий и ответственности между
органами государственной власти (всех уровней) и
органами местного самоуправления в области контроля за использованием природных ресурсов, состоянием и качеством окружающей природной среды; учет экологических аспектов при разграничении
собственности на природные ресурсы между Российской Федерацией, субъектами Российской Фе-
дерации, муниципальными образованиями, юридическими и физическими лицами и т.д. [8].
Субъектами публичного администрирования,
наряду с органами местного самоуправления, могут быть государственные органы исполнительной
власти. Вместе с тем последние, согласно позиции
Конституционного Суда Российской Федерации,
вправе передавать негосударственным организациям, которые участвуют в выполнении функций
публичной власти, отдельные полномочия. Исходя
из этого, публично-правовым статусом наделяются
нотариальные палаты, а также осуществляющие
функции саморегулирования в интересах общества, кредиторов и должников саморегулируемые
организации арбитражных управляющих [6, 7].
По уровню компетенции, видам организационно-правовых форм публичного администрирования,
применяемым в процессе деятельности, органы государства можно подразделить на три группы.
Первую группу составляют органы межотраслевой (межведомственной) компетенции. Решая
вопросы публичного администрирования в широких сферах жизнедеятельности общества, они
увязывают проблемы использования и охраны природных ресурсов с другими направлениями социально-экономического и политического развития
страны. Круг таких органов составляют, скажем,
Министерство внутренних дел Российской Федерации, Министерство промышленности и торговли
Российской Федерации, Министерство экономического развития Российской Федерации и др.
Ко второй группе относятся органы специальной компетенции. Они сформированы специального для осуществления публичного администрирования в области природоохраны и
природопользования. Эти органы, в свою очередь,
подразделяются на комплексные, отраслевые и
функциональные [16, с. 41-42]. Комплексные органы решают многие задачи рассматриваемой нами
сферы в совокупности. Наиболее значимым из них
является Министерство природных ресурсов и экологии Российской Федерации. Отраслевые органы
осуществляют деятельность в области использования и охраны отдельных видов природных ресурсов. Это Федеральное агентство водных ресурсов,
Федеральное агентство по недропользованию,
Федеральное агентство лесного хозяйства, Федеральное агентство по рыболовству, Федеральная
служба государственной регистрации, кадастра и
картографии и др. Функциональные органы решают определённый круг задач в сфере использования и охраны природных ресурсов. Ими являются,
прежде всего, Федеральная служба по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды,
Федеральная служба по надзору в сфере природопользования, Федеральная служба по экологическому, технологическому и атомному надзору,
Федеральная служба по надзору в сфере защиты
прав потребителей и благополучия человека.
Третью группу образуют органы отраслевой
(ведомственной) компетенции. Они наличествуют в структуре практически всех министерств и
ведомств, выполняя задачи, связанные с учетом
природных ресурсов и наблюдением за их состоянием, контролем и надзором за воздействием на
окружающую среду, планированием мероприятий
по снижению вредных воздействий на экосистемы и рациональному использованию природных
ресурсов и т.д. В качестве примера органа отраслевой (ведомственной) компетенции можно привести Экологическую службу Вооруженных Сил
53
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
Российской Федерации. Её правовое положение
определено Приказом Министра обороны Российской Федерации от 23.01.1998 г. № 46. Среди
многих задач, стоящих перед Службой, можно назвать следующие: оказание методической помощи
командирам при решении вопросов оценки и возмещения ущерба, причиненного природной среде
в результате деятельности войск (сил); разработка
вопросов обеспечения экологической безопасности деятельности войск (сил) в боевых и мобилизационных документах; планирование, организация
и проведение мероприятий по обеспечению экологической безопасности деятельности войск (сил).
Конкретные организационно-правовые формы публичного администрирования определяются
теми задачами, которые стоят перед его субъектами в процессе реализации ими своей компетенции. По распространённому мнению, содержание
публичного администрирования сводится к осуществлению ряда действий, совершаемых органами исполнительной власти. Это: планирование
(постановка целей, задач, заданий); организация
(создание формальной структуры подчинённости и
соответствующего разделения работы между подразделениями); руководство (оперативное принятие решений в виде приказов и распоряжений, обеспечение согласованности взаимодействия всех
подразделений); учёт; контроль и анализ [11, с. 41].
Различные организационно-правовые формы
публичного администрирования применяются в
процессе осуществления органами государства
ряда функций в сфере использования и охраны
природных ресурсов. Среди последних особое место занимает учёт природных ресурсов, позволяющий получать необходимую, полную и достоверную
информацию о компонентах эпигеосферы. Данная
функция, осуществляемая в соответствии с нормами природоресурсного законодательства (Земельный кодекс Российской Федерации от 25.10.2001 г.
№ 136-ФЗ [1], Закон Российской Федерации «О
недрах» от 21.02.1992 г. № 2395-1 [4], Водный
кодекс Российской Федерации от 03.06.2006 г.
№ 74-ФЗ [2], Лесной кодекс Российской Федерации от 4.12.2006 г. № 200-ФЗ [3] и др.), а также
Федеральным законом «Об охране окружающей
среды» от 10.01.2002 г. № 7-ФЗ [5], имеет две стороны. Первая (экономическая) выражается в форме ведения государственных кадастров природных
ресурсов: государственного земельного кадастра,
государственного водного реестра, государственного кадастра месторождений и проявлений полезных
ископаемых, государственного лесного реестра, государственного кадастра объектов животного мира,
государственного кадастра особо охраняемых природных территорий. Вторая сторона (экологическая)
состоит в ведении государственного мониторинга
окружающей среды и природных ресурсов.
Осуществляется также планирование мероприятий по охране окружающей среды и рациональному использованию природных ресурсов и
их охране с целью нахождения оптимального баланса экономических и экологических интересов
общества. Публичное администрирование при осуществлении данной функции сводится в основном
к выполнению следующих действий: организации
работы по установлению целей и задач устойчивого развития общества, составлению прогнозов
ресурсообеспеченности и состояния окружающей
среды; созданию необходимых условий для разработки государственных программ в масштабах
Российской Федерации, субъектов Российской
54
Федерации, их частей, специальных плановых документов по использованию отдельных наиболее
ценных природных комплексов (таких, как озеро
Байкал, Ладожское, Онежское озёра), подготовке
межгосударственных экологических программ; доведению плановых заданий до исполнителей, организации обратной связи с целью корректировки и
уточнения программных заданий.
Важной функцией является организационная
работа субъектов публичного администрирования
в рассматриваемой нами сфере. В ее рамках решаются такие задачи, как распределение и перераспределение природных объектов - земельных
участков, участков недр, водных объектов, лесных
участков. Наиболее типичной формой публичного
администрирования при этом является издание индивидуальных правовых актов управления (актов
применения норм права). Органами государства
осуществляется организационная деятельность,
направленная на воспроизводство природных ресурсов, пространственно-территориальное устройство природных объектов. В частности, землеустройство производится на основе ст. 68 и ст. 69
Земельного кодекса Российской Федерации от
25.10.2001 г., лесоустройство - гл. 5 Лесного кодекса Российской Федерации от 4.12.2006 г.
В ходе публичного администрирования осуществляется государственная регистрация граждан и
юридических лиц, деятельность которых связана с
влиянием на состояние окружающей среды и использованием природных ресурсов. Так, юридические лица, имеющие источники выбросов вредных
(загрязняющих) веществ в атмосферный воздух
и источники вредных физических воздействий на
него, подлежат государственному учету. Учитываются также количество, состав выбросов вредных
(загрязняющих) веществ в атмосферный воздух,
виды и размеры вредных физических воздействий
на части газообразной оболочки Земли.
К числу функций публичного администрирования относится лицензирование в области использования природных ресурсов и охраны окружающей среды. Оно представляет собой деятельность
специально уполномоченных государственных органов и их должностных лиц по выдаче разрешений
на использование тех или иных природных объектов, вредное влияние на них, а также природоохранную деятельность. К примеру, в соответствии с
Постановлением Правительства Российской Федерации от 30.07.2004 г. № 401 [7], порядок выдачи и
форма разрешений на выбросы вредных (загрязняющих) веществ устанавливаются Федеральной
службой по экологическому, технологическому и
атомному надзору.
Деятельность природопользователей может
быть ограничена, приостановлена или прекращена по предписанию специально уполномоченных
государственных органов Российской Федерации
в области охраны окружающей среды в случае
сверхнормативного выброса, сброса вредных веществ или иных видов воздействия на окружающую среду, нарушения требований нормативов
качества окружающей среды. Так, основания и порядок ограничения, приостановления или прекращения выбросов вредных (загрязняющих) веществ
в атмосферный воздух и вредных физических воздействий на атмосферный воздух установлены Постановлением Правительства РФ от 28.11.2002 г.
№ 847 [6].
Экологическая сертификация заключается в
деятельности государственных органов по под-
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
тверждению соответствия сертифицируемого объекта предъявляемым экологическим требованиям.
Она может быть добровольной и обязательной.
В соответствии со ст. 31 Федерального закона
«Об охране окружающей среды» от 10.01.2002 г.,
экологическая сертификация проводится в целях обеспечения экологически безопасного осуществления хозяйственной и иной деятельности
и осуществляется в форме совершения действий
юридического характера (принятия определённого
решения), поскольку правовые нормы не требуют
в данном случае от субъекта публичного администрирования принятия правового акта.
Необходимо также указать на такую функцию
публичного администрирования, как государственный надзор в сфере использования и охраны природных ресурсов, который, согласно ст. 65 Федерального закона «Об охране окружающей среды»
от 10.01.2002 г., осуществляется посредством
организации и проведения уполномоченными федеральными органами исполнительной власти и
органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации проверок исполнения органами государственной власти, органами местного
самоуправления, юридическими лицами, индивидуальными предпринимателями и гражданами экологических требований к их деятельности. Уполномоченными органами государства принимаются
меры, предусмотренные законодательством Российской Федерации, по пресечению и (или) устранению последствий выявленных нарушений. Эти
субъекты публичного администрирования также
систематически проводят наблюдение за исполнением обязательных требований, анализ и прогнозирование состояния их соблюдения.
Осуществляются мероприятия в сферах геологического изучения, рационального использования и охраны недр; охраны атмосферного воздуха; использования и охраны водных объектов;
охраны, воспроизводства и использования объектов животного мира и среды их обитания; рыболовства и сохранения водных биоресурсов; охраны и использования особо охраняемых природных
территорий. Существуют также государственный
земельный надзор, федеральный государственный лесной надзор, федеральный государственный охотничий надзор.
Изложенное выше свидетельствует о важности публичного администрирования в сфере рационального использования и охраны природных
ресурсов. К основным направлениям совершенствования данной сферы следует, прежде всего,
отнести приведение структуры федеральных органов исполнительной власти и их подразделений
в разных частях страны в большее соответствие с
потребностями общества в сохранении и бережной
эксплуатации естественных богатств, что в определённой степени окажет положительное воздействие на развитие организационно-правовых форм
публичного администрирования. В частности,
представляется излишне громоздкой четырёхуровневая структура практически каждого федерального ведомства («этажи» Российской Федерации,
федеральных округов, субъектов Российской Федерации, местного уровня).
Другим направлением может стать унификация
применения организационно-правовых форм публичного администрирования для многих отраслей
природоресурсного законодательства (горного, водного, лесного при сохранении главенства норм земельного права). Это позволит значительно упростить процедурные вопросы, сделать их решение
более прозрачным, ускорить прохождение дел через необходимые инстанции.
Требуется также как можно более взвешенное
принятие решений о передаче полномочий от органов власти Российской Федерации её субъектам,
что позволит избежать многих ошибок публичного администрирования. Так, в 2007 г., в соответствии с нормами Лесного кодекса Российской
Федерации от 4.12.2006 г., произошла передача
полномочий по охране лесов, государственному лесному надзору и контролю органам власти
субъектов Российской Федерации, что, по оценке
Д.Н. Чагалидзе, привело к негативным последствиям: «Особенно ярко это прослеживается на фоне
продолжающегося реформирования лесной отрасли и неразберихи, связанной с передачей полномочий и материальной базы. К новым правилам игры
на созданном правовом поле основные игроки оказались неподготовленными, а в ряде случаев вовсе
не желающими играть в соответствии с лесным законодательством» [15, с. 57].
Таким образом, организационно-правовые формы публичного администрирования в сфере рационального использования и охраны природных ресурсов представляют собой легитимизированные
приёмы деятельности органов публичной власти, их
должностных лиц и других субъектов, направленной
на реализацию норм экологического и других отраслей российского законодательства. Совершенствование этих форм должно отвечать требованиям,
которые предъявляются гражданским обществом
к публичной власти на основе современных подходов к технологиям публичного управления с учётом
специфики решения проблем экологии. Для социума в условиях демократии характерна максимальная открытость всех субъектов публичного администрирования, контроль их деятельности со стороны
общества и отдельных граждан.
Библиографический список:
1. Земельный кодекс Российской Федерации от 25.10.2001 г. № 136-ФЗ // Собрание законодательства
РФ. 2001. № 44. Ст. 4147.
2. Водный кодекс Российской Федерации от 3.06.2006 г. № 74-ФЗ // Собрание законодательства РФ.
2006. № 25. Ст. 2381.
3. Лесной кодекс Российской Федерации от 4.12.2006 г. № 200-ФЗ // Собрание законодательства РФ.
2006. № 50. Ст. 5278.
4. Закон Российской Федерации «О недрах» от 21.02.1992 г. № 2395-1 // Ведомости Съезда народных
депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1992. № 16. Ст. 834.
5. Федеральный закон «Об охране окружающей среды» от 10.01.2002 г. № 7-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2002. № 2. Ст. 133.
6. Постановление Правительства Российской Федерации «О порядке ограничения, приостановления
или прекращения выбросов вредных (загрязняющих) веществ в атмосферный воздух и вредных физических воздействий на атмосферный воздух» от 28.11.2002 г. № 847 // Собрание законодательства РФ. 2002.
№ 48. Ст. 4807.
55
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
7. Постановление Правительства Российской Федерации «О Федеральной службе по экологическому,
технологическому и атомному надзору» от 30.07.2004 г. № 401 // Собрание законодательства РФ. 2004.
№ 32. Ст. 3348.
8. Экологическая доктрина Российской Федерации: Одобрена Распоряжением Правительства Российской Федерации от 28.08.2002 г. № 847 // Российская газета. 2002. 18 сентября.
9. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации 19.05.1998 г. № 15-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 2, 12, 17, 24 и 34 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате» // Собрание законодательства РФ. 1998. № 22. Ст. 2491.
10. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации 19.12.2005 г. № 12-П «По делу о
проверке конституционности абзаца восьмого пункта 1 статьи 20 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» в связи с жалобой гражданина А.Г. Меженцева» // Собрание законодательства РФ.
2006. № 3. Ст. 335.
11. Волков А.М. К вопросу о понятии «публичное администрирование» // Конституционализм и правовая система России: итоги и перспективы: материалы секции административного права Международной
научно-практической конференции «Кутафинские чтения»: сборник докладов / Сост. Э.П. Артюхина. М.:
Издательский центр Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), 2014. С. 38-44.
12. Зинченко Г.П. Социология управления: Учебное пособие. Ростов-на-Дону: Изд-во Северо-Кавказской академии государственной службы, 2003. 388 с.
13. Кузьмин А.В. 20 лет Российской Конституции и перспективы евразийской интеграции нового типа:
программа и тезисы «круглого стола» «Евразийское конституционное пространство: к 20-летию Российской Конституции», 12 декабря 2013 г. СПб: СпбГУСЭ, 2013.
14. Рындя Е.Ю. Административное право. Общая часть: Курс лекций: Учебное пособие. СПб: СанктПетербургский военный институт внутренних войск МВД России, 2014. 217 с.
15. Чагалидзе Д.Н. Правовые и организационные проблемы взаимодействия органов государственной
власти и организаций по предупреждению и тушению лесных пожаров (на примере Ленинградской области): Дис. … канд. юрид. наук. СПб: Санкт-Петербургский университет Государственной противопожарной
службы МЧС России, 2009. 186 с.
16. Экологическое право: Курс лекций / Под ред. И.А. Соболя. СПб: Изд-во СПбУ МВД России, 2011.
130 с.
17. Экологическое право. Общая часть: Курс лекций / Под науч. ред. И.А. Соболя. СПб: ИВЭСЭП, Знание, 2009. 192 с.
SOBOL I.
THE ORGANIZATIONAL AND LEGAL FORMS OF PUBLIC ADMINISTRATION
IN THE FIELD OF PROTECTION AND USE OF NATURAL RESOURCES
Public administration, protection and use of natural resources, governance.
The organizational and legal forms of public administration in the sphere of protection and rational use of natural
resources are to legitimize practices of public authorities , their officials and other stakeholders towards the
implementation of environmental standards and other branches of the Russian legislation. Improving these forms
should take into account the requirements that apply to the civil society of public authority on the basis of modern
approaches to public management technologies specific to address environmental issues.
Рецензент:
Лукша А.Е., кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры ОРД ОВД Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России.
56
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ЗВЕРЕВ П.Г.,
кандидат юридических наук, преподаватель кафедры общеправовых дисциплин
Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
ЗВЕРЕВА Е.А.,
соискатель Нижегородского государственного лингвистического университета имени Н.А. Добролюбова
[email protected]
УДК 341.11
ГРАЖДАНСКАЯ ПОЛИЦИЯ ООН: ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СИСТЕМЫ
Гражданская полиция ООН, Департамент операций по поддержанию мира ООН,
верховенство права, полицейский компонент миротворческих операций ООН.
Статья посвящена анализу системы гражданской полиции ООН на современном этапе.
Отдельно освещается роль Департамента операций по поддержанию мира ООН и ее
структурного подразделения гражданской полиции ООН в деле разработки руководящих
принципов и основных начал деятельности международной гражданской полиции.
С момента окончания «холодной войны» международное сообщество неоднократно оказывало
интернациональную полицейскую помощь в рамках многосторонних и односторонних механизмов.
Главным субъектом международных полицейских
операций стала Организация Объединенных Наций (ООН), однако немаловажную роль играли
также европейские государства и региональные
организации и США.
Система международной гражданской полиции ООН представляет собой механизм, при помощи которого международная полицейская помощь предоставляется в период многосторонних
операций. Многие государства также оказывают
помощь в обучении и реформировании местной
полиции на индивидуальной основе, а зачастую в рамках многосторонних усилий. Так, в период с
начала до середины 1990-х годов США оказывали
полицейскую помощь в двух американских миротворческих операциях (в Сомали и на Гаити), проводившихся с санкции ООН. Соединенные Штаты
также взяли на себя ведущую роль в разработке
учебных программ для сотрудников полиции Сомали посредством Международной программы
содействия обучению проведению уголовного расследования (ICITAP) Министерства юстиции, нацеленной на непосредственный тренинг и помощь в
реформе. К числу государств - членов ЕС, которые
оказывали полицейскую помощь на индивидуальной основе, можно отнести Великобританию, Германию, Бельгию, Швецию, Нидерланды, Францию,
Испанию и Италию.
Все чаще в последние два десятилетия инициативу в проведении миротворческих операций, зачастую в качестве дополнительных по отношению
к миссиям ООН, берут на себя ОБСЕ и ЕС [3]. В то
время как ООН несла ответственность за всю полицейскую миссию в Косово, ОБСЕ помогла граж-
данской полиции учредить полицейскую академию и обучить в ней новые полицейские силы. У
ОБСЕ также есть миссии, оказывающие помощь в
обучении и обеспечении потенциала местной полиции в ряде других стран. В январе 2003 г. ЕС
принял от ООН ответственность за проведение
полицейской миссии в Боснии и Герцеговине. В
конце того же года ЕС инициировал свою вторую
полицейскую миссию в бывшей югославской республике Македонии.
Общие сведения. Государства - члены ООН
направляют своих сотрудников полиции на добровольной основе для участия в миротворческих
операциях во исполнение санкционирующей резолюции Совета Безопасности ООН.1 Большинство
государств имеют собственные национальные полицейские силы, из которых для участия в миротворческих операциях направляются отдельные
сотрудники полиции или «сформированные» полицейские подразделения (FPU).2 Сама идея гражданской полиции ООН базируется на международных стандартах демократической совместной
охраны правопорядка [5] и прав человека. Обусловленные Уставом ООН принципы миротворчества, регулирующие деятельность гражданской
полиции, включают в себя: согласие и сотрудничество местных сторон, беспристрастность и минимальное использование силы (исключительно для
самозащиты) [6].
В штаб-квартире ООН политическое и административное руководство всеми компонентами
полевой операции, включая полицейские миссии,
осуществляет Департамент операций по поддержанию мира (ДОПМ / DPKO) в рамках общего
мандата или под контролем Совета Безопасности
ООН.3 В составе ДОПМ находится Подразделение
гражданской полиции (ПГП / CPD), которое разрабатывает руководящие основы, осуществляет
1
Генеральный секретарь ООН дает рекомендации относительно условий проведения операции
и представляет доклады Совету Безопасности ООН о ходе миссии. Государства-члены обычно
финансируют проводимые ООН миротворческие операции за счет начисленных взносов.
2
«Сформированные» полицейские подразделения (СПП) представляют собой персонал,
дислоцированный как единое целое формирование со своим оборудованием
и иным снабжением. Зачастую СПП состоят из полицейских сил, которые
обычно называются «специализированными национальными контингентами».
3
Обычно сюда включается планирование и сопровождение операций, решение
политических и оперативных вопросов. ДОПМ сотрудничает с рядом департаментов
и ведомств ООН: по политическим, гуманитарным, правовым вопросам, а также
вопросам администрирования и управления и публичной информации.
57
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
планирование и управляет полицейской деятельностью в миротворческих миссиях. В обязанности
ПГП входят мониторинг и содействие государствам-членам в наборе и отборе персонала гражданской полиции, а также управление развертыванием и циклами ротации офицеров полиции.
Деятельность, связанная с подготовкой, осуществляется Подразделением по обучению ДОПМ,
поскольку Подразделение гражданской полиции не
имеет для этого позиции в бюджете. В полевых условиях персонал гражданской полиции находится
под командованием Комиссара гражданской полиции ООН, который подчиняется напрямую Специальному представителю Генерального секретаря
ООН (SRSG).
Проблемы и пути их решения. Доклад Группы
Брахими является авторитетным документом, к
которому чаще всего обращаются для анализа
многих вопросов миротворческой системы ООН
и который рассматривается в качестве образца
для реформы всей миротворческой деятельности.
В ряду прочих проблем доклад обозначает трудности, связанные с набором и обучением компетентного полицейского персонала, и факторы,
препятствующие его развертыванию. Доклад рекомендует четыре меры для укрепления потенциала ООН по быстрому развертыванию гражданской
полиции и проведению эффективных полицейских
операций. Две из них касаются набора персонала:
1) создание каждым государством-членом, формирующим полицейские контингенты, «готового
списка» квалифицированных, оперативно дислоцируемых гражданских полицейских; 2) разработка ООН дежурного перечня экспертов для
предварительного планирования миссий. Третья
мера касается обучения - развитие регионального
партнерства для совместной подготовки полицейских [2]. Последняя, процедурная, мера посвящена установлению в каждой стране национальных
точек соприкосновения по вопросам деятельности
гражданской полиции [8].
В период с марта 1998 г. по середину августа
2000 г. ДОПМ организовал три конференции с участием стран - доноров полицейских контингентов с
целью обзора полицейских операций ООН, выявления проблем в системе Организации и предложения
решений по их устранению. Результатом этих встреч
стал практически достигнутый странами-донорами
консенсус по решению проблем набора и обучения
персонала, развертывания, а также иных связанных
с ними вопросов [9].
Можно выявить определенное сходство между
рекомендациями Группы Брахими и предложениями конференций ДОПМ, в ходе которых, в частности, прозвучал призыв к включению персонала
гражданской полиции в резервную систему, изначально созданную для военнослужащих. Также
на конференциях было внесено предложение относительно предварительного размещения оборудования в целях содействия оперативному развертыванию. Прочие рекомендации ДОПМ касаются
процедурных и организационных препятствий эффективным операциям.
Некоторые предложения Группы Брахими и конференций ДОПМ получили практическую реализацию, однако существенные проблемы в системе
гражданской полиции ООН все же остались. Таким
образом, обозначилось три основных направления:
1) проблемы набора, обучения и развертывания
персонала; 2) предложенные для их устранения реформы на основе рекомендаций Группы Брахими
58
и конференций ДОПМ; 3) статус реализации этих
реформ на практике.
После опубликования доклада Группы Брахими,
ООН удалось достичь прогресса и в других направлениях. Одним из них стало реформирование оперативного, технического и внутриорганизационного управления ДОПМ, которое явилось предметом
отдельного обсуждения. В частности, на одной из
конференций ДОПМ было предложено дополнить
Подразделение гражданской полиции небольшой
группой из шести сотрудников, которые отвечали
бы за поддержку всех полицейских миссий ООН.
Благодаря этой рекомендации численность Подразделения была постепенно увеличена до 24
человек, 20 из которых представлены профессиональными кадрами (professional staff), а еще четверо выполняют административные функции.
Рекомендации Группы Брахими были основаны на признании того, что все более широкие и
сложные полицейские операции ООН, нацеленные
на реформирование и реструктуризацию местной
полиции, требуют новых подходов. В первую очередь, возникла потребность в более квалифицированных и лучше подготовленных сотрудниках
правоохранительных органов, которые могли бы
работать в тандеме с другими профессионалами
в области верховенства права (rule of law). Доклад
Группы Брахими определил этот новый подход как
«изменение доктрины» [4], сделав акцент на задачах реформирования и реструктуризации вместо
традиционных функций наблюдения, консультирования и обучения. Изменение доктрины потребовало от сотрудников правоохранительных органов
интеграции их деятельности с деятельностью экспертов в области верховенства права (судебных,
пенитенциарных, специалистов по правам человека) в целях укрепления всех его институтов [1].
При этом Группа Брахими признала, что изменение доктрины может вызвать негативную реакцию государств - членов ООН, поскольку именно
от них потребуется «обеспечение еще более подготовленных и узкоспециализированных полицейских экспертов, в то время как они уже сталкиваются с трудностями удовлетворения текущих
потребностей» [8, p. 20]. Кроме того, по мнению
некоторых аналитиков, внедрение данного подхода чревато различными проблемами. Например, неоднозначным является суждение о том,
что главная функция персонала гражданской полиции ООН, опосредующая задачи Подразделения
гражданской полиции ДОПМ, заключается в формировании профессиональных навыков местной
полиции. Однако слишком пристальное внимание
международного персонала способно породить
подозрения в посягательстве на неприкосновенность государственного суверенитета и обвинения
в нарушении принципа невмешательства, да и, пожалуй, окажется на практике труднореализуемым
ввиду нехватки кадровых, материальных и финансовых ресурсов. И все же ООН предприняла шаги
в направлении более широкого использования всего спектра специалистов в области верховенства
права в миротворческих операциях посредством
учреждения нового подразделения с аналогичным
названием (rule of law unit). В одном из отчетов
Центра Г. Стимсона (США) был отмечен весьма
слабый прогресс на пути интеграции компонентов,
связанных с обеспечением правопорядка, поскольку ДПОМ удалось получить только две из шести запрашиваемых должностей для планирования операций по обеспечению верховенства права (rule of
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
law operations). В итоге развертывание миссий «со
значительным компонентом в области уголовного
правосудия (полиция, прокуратура, судьи, сотрудники пенитенциарных учреждений)» оказалось делом столь же трудным, как и во времена работы
Группы Брахими [7, p. 106].
Таким образом, к числу наиболее популярных
предложений можно отнести следующие: 1) формирование резерва сил гражданской полиции
ООН; 2) диверсификация международных полицейских сил, включая создание подразделений из
полицейских, обладающих военными навыками,
для действий во враждебных ситуациях, например, для управления толпой; 3) формирование
более надежных механизмов «гражданского» реагирования, в том числе наличие юристов, судей,
прокуроров и экспертов пенитенциарной системы,
которые помогли бы гражданской полиции создать
жизнеспособную правоохранительную структуру.
Важным для многих формирующих политику ООН
лиц является вопрос о том, помогут ли данные рекомендации по улучшению механизмов деятельности гражданской полиции снизить зависимость от
военных подразделений в постконфликтных операциях или уменьшить время их развертывания в
таких условиях.
При построении максимально эффективной
системы гражданской полиции ООН на современном этапе необходимо учитывать опыт ее работы
в миротворческих операциях прежних лет с обязательной фокусировкой на возникших проблемах.
Отдельное внимание следует уделить заимствованию опыта работы полицейских подразделений
других международных организаций (ЕС, ОБСЕ), а
также ведущих государств мира. На основе такого
заимствования возможна выработка дальнейших
рекомендаций по улучшению этой системы в ближайшем будущем.
Библиографический список:
1. Зверев П.Г. Актуальные вопросы функционирования полицейского компонента операций в пользу
мира // Правовая наука. 2014. № 3 (30).
2. Зверев П.Г. К вопросу о подготовке сотрудников полиции для участия в миротворческих операциях ООН // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. 2014.
№ 2 (36).
3. Зверев П.Г. Международное гуманитарное право и миротворческие операции Европейского Союза
// Молодой ученый. 2014. № 1 (60). С. 219-222.
4. Зверев П.Г. О полицейской доктрине миротворческих операций Организации Объединенных Наций // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. 2014. № 1 (35).
С. 71-76.
5. Зверев П.Г. Социально-психологические аспекты совместной охраны правопорядка как направления полицейской деятельности современных миротворческих операций ООН // Психология. Социология.
Педагогика. 2014. № 3 (40). С. 7-10.
6. Browne M.A. CRS Report 90-96 F. United Nations Peacekeeping: Historical Overview and Current Issues.
January 31. 1990. Pp. 8-9.
7. Durch W.J., Holt V.K., Earle C.R., Shanahan M.K. The Brahimi Report and the Future of UN Peace
Operations. Washington, D.C.: The Stimson Center, December 2003.
8. United Nations, General Assembly and Security Council, «Comprehensive review of the whole question
of peacekeeping operations in all their aspects», identical letters dated 21 August 2000 from the SecretaryGeneral to the President of the General Assembly and the President of the Security Council, Fifty-fifth session,
A/55/305-S/2000/809, August 21, 2000.
9. United Nations Secretariat, Department of Peacekeeping Operations, Report of the Seminar on the Role
of Police in Peacekeeping Operations, New York, March 20-21, 1998; United Nations Secretariat, Department of
Peacekeeping Operations, Report of the Follow-up Workshop on Civilian Police in United Nations Peacekeeping,
New York, July 29-30, 1999.
ZVEREV P., ZVEREVA E.
UN CIVIL POLICE: GENERAL CHARACTERISTICS OF THE SYSTEM
UN Civilian Police, the UN Department of Peacekeeping Operations,
rule of law, UN peacekeeping operations police component.
The article is devoted to analysis of the system of UN Civilian Police at the present stage. The role of the
UN Department of Peacekeeping Operations and its structural unit of UN Civilian Police in the development
of guidelines and basic principles of international civilian police activity are separately highlighted.
Рецензенты:
Войтенко О.Н., кандидат юридических наук, доцент кафедры общеправовых дисциплин Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России;
Барыкин Д.А., кандидат юридических наук, доцент кафедры общеправовых дисциплин Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России.
59
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
АЛЕКСАНДРОВА И.А.,
кандидат юридических наук, доцент, докторант Нижегородской академии МВД России
[email protected]
УДК 343.21
КРИТИЧЕСКОЕ ЭССЕ О СОВРЕМЕННОЙ УГОЛОВНОЙ ПОЛИТИКЕ
ПО ПРОТИВОДЕЙСТВИЮ ПРЕСТУПНОСТИ В СФЕРЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Уголовная политика, уголовное право, противодействие экономической преступности.
В статье делается попытка дать новое объяснение феномену уголовной политики. Уголовная политика
рассматривается как разновидность правовой политики. Правовая политика переводит текст закона в
разряд реальных социально-экономических явлений. Уголовная политика проявляется в создании текста
закона, интерпретации текста закона, понимании и применении права. Уголовный закон тогда становится
реальной силой, когда его истолкование находится в русле определенной стратегии власти. Уголовная
политика по противодействию экономической преступности есть концентрированное выражение
экономики, отношений собственности. Уголовная правовая политика является средством управления
экономической преступностью. Следует критически оценить современную уголовную политику
противодействия экономической преступности.
При анализе современной уголовной политики
мы будем опираться не на классические представления о праве и правовой политике, а используем
некоторые подходы, практикуемые в неклассической школе права. Исходным пунктом в наших
рассуждениях будет трактовка права как текста,
смысл которого явлен коммуникацией субъектов,
интерпретирующих смысл правовых текстов в
конкретном контексте. Мы солидарны с А.С. Александровым, что право - это смысл текста закона,
полученный (актуализированный) судом в результате интерпретационной, персуазивной игровой
деятельности сторон с применением рациональной аргументации, юридической техники, риторики, психологии, т.е. средств речевого убеждения [1,
с. 45-48; 2, с. 113-123].
Как отмечают некоторые ученые, «реальное
право», т.е. правоприменительный акт, регулирующий конкретные общественные отношения,
средство разрешения правового спора - это актуальный («здесь и сейчас») смысл текста закона
(«право-тут»). Смысл текста уголовного закона
выявляется судом в конкретном деле в ходе интерпретационной деятельности участников процесса,
признается судом (всеми судебными инстанциями)
правильным в контексте этого дела [3, с. 101-108;
4, с. 5-14; 5, с. 26-33].
Конфликт интерпретаций, их конкуренция открывают в тексте уголовного закона актуальное
право-тут как средство удовлетворения неотложной потребности, вместе с тем отвергаются иные
значения правого текста как непригодные. Реальность уголовного права надо искать не столько в
законе, сколько в политике его применения. Право
есть система значений текста уголовного закона,
сложившихся и выявленных в ходе интерпретации
закона в данном деле, принятых правоприменителем и вложенных им в текст правоприменительного акта. Уголовное право - это текст Уголовного
кодекса в его интерпретационной - уголовно-процессуальной - оправе правоприменительного решения. Судебный дискурс инсталлирует право в
гипертексте законодательства. Интерпретационно-текстовый аспект права не отменяет того, что
право связано с властью. Право - это текст закона,
смысл которого навязывается обществу властью.
Нельзя разрешить спор в суде лишь путем истолкования слов и их сочетаний, составляющих текст
закона. Истинным становится тот смысл закона,
60
который властная инстанция отбирает (из конкурирующих смыслов) и выражает в тексте решения
по делу. Политика как целенаправленная защита
определенной системы ценностей проходит через
борьбу интерпретаций, она неявно управляет внутренним убеждением судьи. Правосознание судьи,
карта его ценностей, обусловленные его социальным, служебным, политическим окружением, его
встроенностью в отношения власти/знания, делает
его проводником политики (экономически господствующего класса). То, что можно назвать правовой
политикой, - есть воля правящей элиты, находящая свое проявление в законотворчестве, а также
практике истолкования и применения закона.
Политика - концентрированное выражение экономики. «Уголовное право в работе» (право-тут)
есть некая политика правящего класса, стратегия
власти, проходящая через конфликты интерпретаций текста закона, через конкуренцию позиций
участников спора к такому правовому положению,
которое наиболее выгодно господствующей элите.
Политика проходит через текст/право, схватывая в
нем актуальный смысл отнюдь не случайно. Есть
некая общая стратегия ведения и разрешения
уголовных дел, споров в экономической, предпринимательской сфере, которая проводится через,
сверх, над законом, судом и способствует сохранению статус-кво. Поскольку экономику следует
считать материальной основой общества, постольку правовая политика призвана проводить через
систему законодательства и правосудия экономическую целесообразность. Экономический мотив
(корысть) побуждает их сознание.
Официальные институты власти - лишь внешнее
выражение этой экономической политики; неформальные отношения между субъектами правовой
политики (судьями, прокурорами, следователями,
адвокатами) более реальны, чем «кодексы». Уголовная политика - это некий тренд в письме закона
и в судоговорении, т.е. толковании-понимании-применении этого закона, который отражает определенную расстановку сил в обществе, готовность и
способность применения насилия элитой для сохранения нужной ей системы. Политика превращает текстуру уголовного законодательства в реальное право, в правопорядок.
Стратегия власти в современном (буржуазном,
дисциплинарном) обществе сводится к тому, что
преступностью (экономической) надо управлять,
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
включать ее в приносящие пользу системы, направлять к благу экономической элиты, приводить
к оптимальному функционированию. Не подавление, но упорядоченное взращивание коллективных и индивидуальных сил в ходе перманентной
борьбы с экономической преступностью. Не надо
думать, что уголовная юстиция, оснащенная уголовным, уголовно-процессуальным законодательством, главным образом (если не исключительно)
борется, противодействует, противостоит преступности, особенно экономической. М. Фуко призывал
«избавиться от иллюзии, будто уголовно-правовая
система является главным образом (если не исключительно) средством борьбы с правонарушениями и будто в этой роли, в зависимости от социальных форм, политических систем или взглядов. …
Карательные меры - не просто «негативные» механизмы, позволяющие подавлять, предотвращать,
исключать, устранять, но они связаны с целым рядом положительных и полезных последствий, которые призваны обеспечивать. (В этом смысле можно сказать, что если законосообразные наказания
должны карать за правонарушения, то установление правонарушений и их пресечение направлены, в свою очередь, на поддержание карательных
механизмов и их функций)» [6, с. 37-38]. Иными
словами, посредством уголовного закона власть
отнюдь не говорит категоричное «нет» преступности. Напротив, можно говорить о некоем сложном
взаимодействии, обоюдном инвестировании друг в
друга уголовной политики и преступности.
Уголовная политика по противодействию экономической преступности - это концентрированное
выражение экономики. Через нее проводятся интересы крупной буржуазии. Новая уголовная экономическая политика (НУЭП) [7, с. 5-20; 8] стала
концентрированным выражением воли крупной
буржуазии в смычке с чиновничеством. Лозунгом
НУЭП стали слова бывшего председателя Госдумы Б. Грызлова: «Бизнес должен работать, а не
сидеть в тюрьме». Идеология этой уголовной политики была выражена в концепции по модернизации уголовного и уголовно-процессуального законодательства [9] и целом пакете законопроектов,
разработанных в соответствии с ней (к счастью,
не все они были реализованы). Тем не менее, в
рамках НУЭП в период с 2009 по 2012 год были
последовательно приняты меры по ограничению
вмешательства правоохранительных органов в
предпринимательскую и иную экономическую деятельность, нарушающую российское законодательство. Конечная цель разработчиков новой уголовной политики виделась в том, чтобы создать систему правовых гарантий для «предпринимателей»
от уголовного преследования за совершение экономических преступлений.1 По мнению идеологов
новой уголовной политики противодействия «беловоротничковой» преступности, вмешательство
уголовной юстиции в разрешение юридических
споров в сфере экономики оправданно, только
если оказалось недостаточно средств гражданской юстиции (вначале конфликт разбирают «квалифицированные юристы», потом полицейские).
Уголовное преследование официально признано
субсидиарным правовым инструментом обеспечения экономической безопасности страны.
НУЭП нашла закрепление в целом ряде законов 2009-2013 годов, которые создали невиданную
в мире систему привилегий для класса «предпринимателей» в уголовно-правовой сфере. Апофеозом же этой политики стала провалившаяся амнистия осужденных бизнесменов.
Радикальным отличием НУЭП является то, что
российскими элитами взят курс на радикальное
ограничение средств уголовной юстиции для поддержания правопорядка в экономической сфере.
При конструировании механизма уголовного преследования за основу взят частно-правовой (диспозитивный) метод (с некоторыми оговорками в пользу
публичности), в то время как в «нормальных» государствах по-прежнему практикуют публично-правовые инструменты борьбы с общественно-опасными
явлениями, каковым является экономическая преступность. НУЭП направлена на то, чтобы создать
систему неприкосновенности «предпринимателей»
от уголовного преследования за совершение экономических преступлений. Объективно НУЭП способствует офшоризации русской экономики, парализации правоохранительной системы, выхолащиванию
борьбы с экономической преступностью и коррупцией. В результате проведения НУЭП сформировался
круг избранных, которым все дозволено, которые
недоступны уголовной юстиции. Русская буржуазия
создала сословную правовую систему - под себя,
систему, которая могла бы ей временно гарантировать извлечение прибыли путем эксплуатации природных богатств (еще и торговли «колониальными
товарами»), а затем вывода капитала за рубеж, в
офшоры, что приводит к истощению страны. Она же
развратила и правоохранителей, через которых и
решала свои бизнес-задачи по переделу собственности, включая рейдерские захваты с использованием силовиков.
Сто лет назад уголовная политика пролетарского государства была направлена на уничтожение
классового врага - буржуазии. В начале XXI века
буржуазия берет исторический реванш. Государство, которое выражает ее волю, острие уголовной
политики направило против рабочего класса и низших социальных слоев. Из общего числа осужденных к лишению свободы предприниматели и менеджеры коммерческих организаций составляют
менее одного процента [10, с. 7-9].
Уголовная политика является частью внутренней
и внешней политики, проводимой через законодательствование и правоприменение властвующей
элитой. В результате этой политики сегодня в России средний доход 10% наиболее обеспеченных
людей в 18 раз больше, чем доход 10% наименее
обеспеченных. Это уже серьезно тормозит экономику. Всероссийский центр уровня жизни (ВЦУЖ) подсчитал, что число россиян с месячными доходами
ниже среднего составляет 83% населения страны.
За средний уровень ученые из ВЦУЖ принимают
семь прожиточных минимумов. К концу 1 квартала
2011 года этот минимум составлял 6,47 тыс. рублей
в месяц, то есть социологическое «ниже среднего»
- это доход меньше 45,3 тыс. рублей на работающе-
1
Разумеется, главной целью является достижение позитивных экономических показателей: повышение
инвестиционной привлекательности, стимулирование бизнеса и пр. Идеологи новой уголовной
экономической политики убеждены, что удаление уголовной юстиции (наиболее радикального правового
инструмента обеспечения экономической безопасности) из предпринимательской сферы скажется
благотворно на институте собственности и хозяйственной деятельности, позволит качественно
преобразоваться нашей экономике: из сырьевой превратиться в инновационную и т.п.
61
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
го человека. Но это еще не признаки катастрофы.
48% населения, по расчетам того же ВЦУЖ, - представители так называемых неблагополучных слоев,
доход которых составляет менее трех прожиточных
минимумов, или 19,41 тыс. рублей в месяц на работающего человека. За последние 10 лет коэффициент фондов (этим термином социологи называют
разницу между средним доходом 10% самых обеспеченных жителей страны и средним доходом 10%
наименее обеспеченных), по оценке ВЦУЖ, вырос
с 13-14 до 18 раз. «В реальности неравенство еще
выше, поскольку в нашей стране значительна доля
неучтенной экономики и доходов» [11].
Так что теперь Россия занимает одно из первых мест в мире по имущественному неравенству среди населения, уступая лишь нескольким
небольшим государствам Карибского бассейна.
«В целом по миру миллиардеры в общей сложности владеют 1-2% от национального благосостояния; сегодня в России 110 миллиардерам принадлежит 35% всех богатств», говорится в отчете
о глобальном благосостоянии, подготовленном
банком Credit Suisse [12].
Под прикрытием риторики о правах человека,
продолжается правовая политика обеспечения
классового превосходства одного социального
слоя над обществом, что углубляет кризис, упадок
правовой культуры [13, с. 2-12]. Все новые и новые
инициативы, в которых воплощена идея сословного покровительства, ведут к деградации правоохранительной системы. Что нас ждет впереди?
Профанация реформ в области уголовного права
и судопроизводства? Имитация бурной законодательной и правоохранительной деятельности?
Итогом двадцатилетних «прогрессивных» преобразований уголовной юстиции стал правовой
механизм, беспомощный в борьбе с глобальной
коррупцией и расхищением национальных (природных) богатств, и в тоже время успешно «утрамбовывающий» ежегодно по 100 тыс. человек в
места лишения свободы, превзошедший в этом
отношении даже советские показатели. А системной борьбы с экономической преступностью как не
было, так и нет.1 Имеет место по большей части
имитация этой борьбы.
До последнего времени «высший менеджмент»
государства защищал олигархов от народа. На
деньги богатых покупались голоса бедняков и обеспечивался статус-кво. Но такому социальному
договору, кажется, приходит конец. В ситуации
противостояния с западной элитой (действуют
санкциями) российскому правящему классу придется менять политику. Верховная власть получила относительную самостоятельность от компрадорской олигархический буржуазии. Санкции,
применяемые Западом к России, позволяют сформировать более национально ориентированную
экономическую политику. А вместе с этим с необходимостью должна поменяться и уголовная политика внутри нашей страны. Российским нобилям
пора приступить к самоочищению. Мы - в одной
лодке, пришло время консолидации. Буржуазии
придется стать национальной и пойти на жертвы:
надо озаботиться, наконец, развитием своей экономики. Мы надеемся, что будет проявлена политическая воля, и противодействие экономической
преступности будет реальным.
В. Путин подчеркнул, что принцип справедливости полагает соблюдение общих правил всеми
членами общества, однако «у бизнеса особая ответственность за экономику, за рабочие места, и мы
должны создать для них соответствующие условия»
[14]. Президент отметил, что кредит доверия власти
к бизнес-сообществу не безграничен ввиду того,
что переток капиталов в офшоры и неконтролируемое движение средств в офшорных юрисдикциях
крайне негативно сказывается на экономической
безопасности России [15]. Полагаем, что исправление ошибки реформирования законодательства
как раз и заключается в том, что «особые условия»
обеспечения безопасности бизнеса не конгруэнтны «неприкасаемости» предпринимательского сообщества. Нужны «посадки», как выражается В.
Путин. В том числе и в первую очередь - криминальных представителей экономической и управляющей
элиты. Современная обвинительная власть просто
не способна на это без проявления политической
воли первых лиц государства. Руководство же может опереться при чистке элит на свой народ, в конце концов - на Народный фронт.
Библиографический список:
1. Александров А.С. Введение в судебную лингвистику: Монография. Н. Новгород: Нижегородская правовая академия, 2003.
2. Александров А.С. Риторика и право / В.М. Баранов, А.С. Александров // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы: Межвузовский сб. науч. тр. / Под. ред. Н.Д. Голева. Барнаул: Изд-во
Алт. ун-та, 2002.
3. Александров А.С. Юридическая техника-судебная лингвистика-грамматика права // Проблемы юридической техники: Сборник статей / Под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород, 2000.
4. Александров А.С., Баранов В.М. Философские основы соотношения языка права и текста закона //
Философия права. 2002. № 1(5).
5. Александров А.С., Баранов В.М. Проблема правопонимания в контексте теорий текста постструктурализма и герменевтики // Право i лiнгвистика: Матерали II мiждународноi науково-практичноi конференцii,
18-21 вересня 2004 року: У 2 ч. Ч. 1. Сiмфереполь: ДОЛЯ, 2003.
6. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1999.
7. Александров А.С., Александрова И.А. Новая уголовная политика в сфере противодействия экономической и налоговой преступности: есть вопросы // Библиотека криминалиста. Научный журнал. Вып. 1 (6). 2013.
1
И, судя по тому, как разгромили в этом году ГУЭБ МВД, ожидать перемен пока неприходится.
Прецедент Сердюкова также вписывается в сложившуюся стратегию уголовной политики. Есть много
других примеров (дело «Три кита», скандалы, связанные с подкупом компаниями «Мерседес», «HewlettPackard» наших правоохранителей на самом высоком уровне), оставшихся без реакции. Сигналы
читаемы (в том числе сотрудниками подразделений ЭБиПК): есть неприкасаемые, которым все
можно, а есть те, кого надо сажать для выполнения планов. Противодействие преступности в сфере
предпринимательской и иной экономической деятельности стало избирательным, «по принципу своим все, остальным - закон».
62
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
8. Александров А.С., Александрова И.А. Сuiprodest… // ЭЖ-юрист. № 46. 23.11.2012.
9. Модернизация уголовного законодательства в сфере экономики // URL: http://www.kapitalisty.ru/
action.
10. Волков В. Статутные уклоны в судах общей юрисдикции: эмпирическое исследование влияния социального статуса подсудимого на приговор. М., 2013.
11. РИА Новости // URL: http://ria.ru/analytics/20110706/398118861.html#13822423716374&message=resiz
e&relto=login&action=removeClass&value=registration#ixzz2iETeZuIg (дата обращения: 06.07.2011).
12. Credit Suisse: 35% национальных богатств РФ принадлежит 110 олигархам // URL: http://news.
rambler.ru/21546254/ (дата обращения: 21.03.2014).
13. Александров А.С. Духless русского уголовно-процессуального права // Уголовное судопроизводство. 2010. № 1.
14. ФНС не должна давить на бизнес // URL:http://news.rambler.ru/18537768/ (дата обращения:
26.03.2014).
15. Новые схемы вместо офшоров // URL: http://www.gazeta.ru/business/2013/06/14/5380421.shtml (дата
обращения: 14.06.2013).
ALEXANDROVA I.
MODERNIZATION OF CRIMINAL POLICY PREVENTION OF CRIME IN AREAS OF ECONOMIC ACTIVITY
Сriminal policy, criminal law, combating economic crime.
This article attempts to provide a new explanation for the phenomenon of criminal policy. Criminal policy
is regarded as a kind of legal policy. Legal policy translates the text of the law in the discharge of real socioeconomic phenomena. Criminal policy manifested in the creation of the text of the law, interpretation of the text
of the law, understanding and applying the law. Criminal law then becomes a real force when its interpretation
is in line with a strategy of power. Criminal policy to combat economic crime is a concentrated expression
of economics, property relations. Criminal law policy is a means of controlling economic crime. To critically
assess the current criminal policy against economic crime.
Рецензенты:
Зинченко И.А., кандидат юридических наук, доцент, доцент Калининградского филиала Международного университета (в Москве);
Попова С.А., кандидат юридических наук, доцент, заведующая кафедрой уголовного права и криминологии Нижегородской правовой академии.
63
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
УХАНКИН В.В.,
кандидат юридических наук, начальник НИиРИО Калининградского филиала
Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 342.24, 321.01
МЕТОДЫ И МЕХАНИЗМЫ ФОРМИРОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
Государственность, территория, федерализм, федеративные отношения.
Статья посвящена рассмотрению путей и механизмов формирования российской государственности
и выявлению элементов федеративных взаимосвязей в политико-территориальной организации,
обусловивших российскую государственность как федеративную.
Череда последних мировых событий и вхождение в состав Российской Федерации двух новых
субъектов заставляет нас обратиться к истории,
чтобы вспомнить, каким образом на протяжении веков осуществлялось формирование российской государственности.
Для того чтобы понять методы и механизмы
формирования российской государственности, их
необходимо рассматривать неразрывно с историческим процессом. Как представляется, именно такой подход позволяет выделить направления развития российской государственности.
В IV-VII веках нашей эры в Европе происходило
Великое переселение народов, которое захватило и
славянские племена. Славянская колонизация развивалась по нескольким направлениям. Ее северный клин достиг озера Ильмень, где соседями славян были угро-финские племена: чудь, меря, весь,
а также кривичи - восточные славяне, пришедшие
из Прикарпатья и поселившиеся в верховьях Волги. В IX веке здесь проходил открытый скандинавскими викингами торговый путь «из варяг в греки»,
благодаря которому местные племена оказались
вовлеченными в международную торговлю. В ходе
интеграционных процессов начинает постепенно
складываться межплеменной союз, положивший
начало будущему русскому государству.
В 862 году произошел акт добровольного соглашения славянских и угро-финских племен, договорившихся ради прекращения междоусобиц
призвать в качестве правителя «человека со стороны», не связанного ни с одним из местных кланов,
который должен был выполнять функции третейского судьи, «судить по праву», то есть по закону.
Таким приглашенным правителем стал князь Рюрик, положивший начало первой русской династии,
правившей страной более семи веков. Можно констатировать, что Россия достаточно рано встала на
договорный путь.
Н.М. Карамзин подчеркивал, что российская государственность изначально утвердилась не «мечом сильных», а с «общего согласия граждан».
Рюрик был приглашен для исполнения судебных и правоохранительных функций. С ним был
заключен договор - «ряд», - в котором были оговорены права князя и условия его содержания.
Согласно этому «ряду», князь не мог владеть землями на территории новгородских волостей и собирать дань. «Ряд» в истории российской государственности рассматривают в качестве прообраза
федеративного договора.
Обозначилось направление мирного, договорного пути формирования российской государственности.
Стоит также сказать, что по уровню хозяйственного и социального развития восточные славяне
64
делились на две группы: северные, лесные племена (древляне, радимичи, кривичи) были менее развиты; южные племена (поляне, волыняне, уличи),
занимавшиеся земледелием, были более развиты.
Последние тесно контактировали с римскими городами Причерноморья. На земле полян возник Киев
- будущая столица Древнерусского государства. На
земле словен возник Новгород - колыбель Руси.
Известно, что новгородцы были более склонны к миру, договоренностям и торговым взаимоотношениям. Новгородская территория для своего времени была самой разноплеменной. Но, как
предполагают историки на основе изучения летописных сводов и археологических данных, ядром
государственности было одно племя - ильменские
словены [1]. Государственность у них возникла
еще до Древнерусского государства. К середине
IX в. о словенах и их государственном образовании уже было известно арабским путешественникам. Главным городом словен был Новгород. Соседями словен были кривичи, чудь, мери, весь, то
есть славяно-угро-финские племена. Из Летописи
известно, что к ним наведывались варяги разного
происхождения. Когда варягам-шведам удалось
обложить данью словен, кривичей и чудь, то эти
племена стали искать способы совместной защиты. Это стало основной целью объединения трех
племен в одно союзное государство, имеющее
черты федеративного государственно-территориального образования.
В целом новгородская государственность постепенно переросла в государство-республику,
имеющую черты федеративного устройства. В качестве причины федеративности может быть обозначен полиэтничный характер государства. Итак,
племенами-федератами являлись словены, кривичи и чудь. Эти племена упоминаются при описании
похода Олега из Новгорода в Киев и из Киева в
Константинополь.
Позже, во времена княжения Владимира, крестившего Русь, в его дружине опять упоминаются
«Варяги, Словене, Чудь, Кривичи, Вятичи». Три
тысячи воинов (по тысяче от каждого племени-федерата) было под началом князя Ярослава Мудрого. Подчеркнем, что полиэтничность и федеративность новгородского государства - в истории факт
установленный [2, с. 147, 148].
Говоря о Киевском государстве (конец IX - середина XII вв.), отметим, что в нем как достаточно
развитый правовой институт существовал договор,
который использовался для регулирования международных и внутригосударственных отношений.
Славяно-русскими племенами велась обширная
торговля с Византией, нередко сопровождавшаяся
военными походами, которые обычно оканчивались договорами о мирном торговом обороте («ря-
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
дами»). Летописи свидетельствуют, что между Киевской Русью и Византией было заключено четыре
таких договора: в 907, 911, 945 и 971 годах н.э. Русско-византийские договоры признаны в русской
истории первыми международными договорами,
в определенной степени оказавшими влияние на
формирование правовой системы Древнерусского
государства.
Через такие договоры Русь вовлекалась, по
сути, в международно-правовые отношения, имеющие элементы международного федерализма.
С точки зрения федеративной государственности
интересен и другой момент: участие в переговорах
представителей русских земель (городов) и обязательства Византии перед ними. В международном
плане складывалось понятие Руси как государства,
но земли, его составляющие, имели и некую политическую самостоятельность, значимость. В договорах речь идет «о всех», а не только о Киеве и его
князе. В договоре 944 года говорится: «…послании
от Игоря, великого князя Рускаго, и от всякое княжья и от всех люди Руския земля…И великии князь
нашь Игорь и более его и, людье вси рустии послашаны…» [3, с. 30-35].
Вспомним также, что в результате борьбы русских княжеств Киеву удалось сохранить доминирующую позицию. Но необходима была идея, которая
бы объединила народ. Такой идеей становится христианство. Владимир, будучи язычником, приблизительно в 988 году принимает христианство сам и
велит крестить всех русских. Со временем православная церковь действительно сыграла огромную
роль в объединении Руси и укреплении государственности. Именно в консолидации русских земель, формировании единой территории российского государства, укреплении территориальных
основ российской государственности христианство
сыграло важную роль [4; 5, с. 114]. Православная
вера становится признаком юрисдикции государства над людьми и территорией.
Упомянем и о Ярославе. Ему достаточно долго
пришлось отстаивать в борьбе с братьями великокняжеский пост. В 1026 году с братом Мстиславом
они поделили Русскую землю. Мстислав овладел
Левобережьем Днепра с Черниговом и Переяславлем, а Ярославу остались Киев и правобережные
земли. В 1036 году Мстислав умирает. Поскольку
у него не было наследников, то Левобережье опять
воссоединилось с другими землями, и Ярослав стал
править всей землей Русской. Он добился объединения многих русских земель путем заключения
договоров.
Далее, в ХIV-ХVI вв., история Древнерусского
государства была связана с объединением земель
вокруг Москвы и образованием во второй половине ХV в. централизованного Московского государства. Нужно отметить, что, с одной стороны, договорное право представляло величайшую помеху
для образования единого государства с единым
государем во главе, но, с другой стороны, договорами обеспечивалась внутренняя независимость
владений удельных князей. В этом также усматриваются элементы федерализма.
В связи с централизацией Древнерусского государства власть постепенно концентрируется в руках государя объединенных русских земель, развивается их законодательная деятельность, поэтому
законодательная деятельность князей отдельных
княжеств изменяет свой характер, практика заключения межкняжеских международных договоров
прекращается. Однако не следует недооценивать
роль заключаемых князьями других видов договоров. В рассматриваемый период широкое распространение получили договорные грамоты, которые
заключались между князьями и носили законодательный характер.
Позднее двум княжествам - Московскому и Суздальскому - пришлось бороться за великое княжение. В итоге князь Московский остался на посту великого князя всея Руси. Двенадцатилетний
юноша взял кормило государства, ослабленного
раздорами, теснимого извне. Внук Ивана Калиты
намеревался следовать путем деда. Он правил государством с 1363 по 1389 год и вошел в историю
под именем Дмитрия Донского. Не раз ему приходилось с оружием в руках отстаивать великое княжение. Но, одерживая победы, он не расправлялся
с побежденными, а лишь заставлял их присягать
своей власти.
Рано лишившись родного брата и матери,
Дмитрий в присутствии митрополита и бояр заключил договор с двоюродным братом своим
Владимиром. Договор состоял в следующем: «Мы
клянемся жить, подобно самим родителем: мне,
князю Владимиру, уважать тебя, Великого князя,
как отца и повиноваться твоей верховной власти;
а мне, Димитрию, не обижать тебя и любить как
меньшого брата. Каждый из нас да владеет своею
отчиною бесспорно: я, Димитрий, частию моего
родителя и Симеоновою; ты уделом своего отца.
Приятели и враги да будут у нас общие. Узнаем
ли какое злоумышление, объявим его немедленно друг другу. Бояре наши могут свободно переходить, мои к тебе, твои ко мне, возвратив жалованье, им данное. Ни мне в твоем, ни тебе в моих
уделах не покупать сел, не брать людей в кабалу,
не судить и не требовать дани. Но я, Владимир,
обязан доставлять тебе, Великому князю, с удела
моего известную дань ханскую. Сборы в волостях
княгини Иулиании принадлежат нам обоим. Людей черных, записанных в сотни, мы не должны
принимать к себе в службу, ни свободных земледельцев, мне и тебе вообще подведомых. Выходцам ординским отправлять свою службу, как в
старину бывало. Если буду чего искать на твоем
боярине или ты на моем, то судить его моему и
твоему чиновнику вместе; а в случае несогласия
между ими решить тяжбу судом третейским. Ты,
меньший брат, участвуй в моих походах воинских,
имея под княжескими знаменами всех бояр и слуг
своих, за что во время службы твоей будешь получать от меня жалованье» [6, с. 39].
Согласимся, что, по сути, два князя - двоюродных брата - решали те же вопросы, какие сейчас
пытаются решить «субъекты федерации». Перед
ними тоже стояла проблема сочетания единства
«всея Руси» с самостоятельностью отдельных княжеств. Данный договор стал примером для установления впоследствии основ взаимоотношений
между «всея Русью» и ее частями - княжествами.
Договор, а не только сила, оружие будет принципом построения государства [7].
В 1497 г. принят Судебник - первый кодекс законов единой России. Меря, мешора, карелы, чудь,
ишори, коми-зыряне, коми-пермяки, ненцы, остяки,
вогулы (ханты и манси) и другие народы были в составе России. При Иване IV Васильевиче (Грозном)
проходил Земский собор, на котором царь объявил, что никакие местнические споры не должны
мешать объединению сил, особенно во время походов. Иван Грозный жестко пресекал сепаратизм,
что было необходимо для строительства центра-
65
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
лизованного государства. Судебник 1550 г. ликвидировал привилегии монастырей. В Москве стали
образовываться общегосударственные приказы
(министерства). Началась и административная реформа: старосты избирались из выборных дворян.
Государство укреплялось в ходе реформ. Активно
расширялись его границы.
Поход Ермака в Сибирь покорение Сибирского
ханства позволили включить в Россию сибирских
татар, хантов, манси, селькупов, карелов, саамов,
потомков волжских булгар - татар, чувашей, удмуртов, мерь, мордву, башкир. В 1555 г. подданство
России приняла Кабарда.
Поместными и вотчинными землями управлял
поместный приказ. Вновь присоединенными землями и народами управлял Казанский приказ, а
потом и Сибирский приказ. Таким образом, учитывались особенности вошедших в состав России земель и народов и специфика управления ими, что
также присуще федеративной государственности.
Во владении России также оказалась вся Северо-Восточная Азия, а также народы Поволжья,
часть народов Северного Кавказа, Севера, Сибири. Новый государственный порядок, который сложился при Иване III, был утвержден крепкой властью при Иване IV.
В период своего правления Иван III присоединил к Московскому великому княжеству Ярославль
(1463 г.), Тверь (1485 г.), Вятку, Пермь и Новгород
(1478 г.). При нем было свергнуто татаро-монгольское иго (1480 г.).
При Петре I Россия становится империей de jure,
несмотря на то, что признание европейскими державами за русским царем императорского титула
заняло после 1721 г. без малого 60 лет. Судьбоносность реформ царя-преобразователя, бесспорно, определяется тем, что правление всех русских
монархов, особенно таких, как Екатерина Великая,
Николай I, Александр II и даже Николай II, подчинено было единому курсу, заданному Петром.
Необходимо также сказать, что территориальное расширение государства вовлекало в imperium
orbis десятки и десятки разных этносов: татар, удмуртов, мордву, башкир, чувашей, калмыков, хакасов, бурятов, якутов и т.д. Процесс вовлечения народов в орбиту русскости происходил по-разному,
но чаще добровольно. При этом западная часть
России «осваивалась» в сражениях с другими государствами, а не с входящими в состав России народами, а восточная - путем русской колонизации
и силового подчинения местных ханов, князьков в
случае их сопротивления.
По договорам в состав Русского государства
вошли башкиры, калмыки, многие малочисленные
этносы Сибири.
Увеличилось количество народов и племен, вошедших в Российскую империю; помимо названных
ранее, это чукчи, коряки, народы Кавказа и др.
Абхазия на протяжении своей истории неоднократно обретала самостоятельность и существовала как суверенное государство. Абхазские правители становились царями. К примеру, в VIII, XIII,
XVII веках Абхазия самостоятельно обращалась к
России за помощью. 17 февраля 1810 г. был издан
Манифест о присоединении Абхазии к России.
Армяне на государственном уровне обратились
за помощью к России в 1701 г. В 1724 г. Петр I издал Грамоту о принятии армян под покровительство
России. По Туркманчайскому договору в 1828 г.
Россия приобрела Эриванское и Нахичеванское
ханство (Восточную Армению).
66
Азербайджан обратился за помощью к России
при Петре I. В 1775 г. Северо-Восточный Азербайджан просился под покровительство России. В 1783 г.
просьба поступила от других ханств Азербайджана. Присоединение произошло в 1801-1806 гг.
История Грузии развивалась в контексте истории Закавказья в целом. В 1491 г. грузинский царь
Александр направил в Москву посольство, которое
принесло присягу Ивану III. В начале XVI в. между
Русским государством и Грузией установились постоянные посольские отношения. В подданство
России просились царь Мегрелии Леон (1638 г.),
царь Теймураз (1641 г.), представители тушин,
хевсуров, пшавов (1657 г.), царь Картли и Кахетии
(1782 г.), Кахетинский царь Георгий XII (1800 г.).
Манифест о присоединении к России Восточной
Грузии был подписан в 1801 г. В 1803-1804 гг. под
покровительство России были приняты Мегрельское и Гурийское княжества, Имеретинское царство.
Северный Кавказ исторически вошел в состав
России не так давно, и путь его присоединения был
тернистым и жертвенным с обеих сторон.
Детальное изучение этого вопроса показывает,
что не все территории Кавказа были присоединены
насильственным путем. Зачастую местные правители обращались к России за помощью и покровительством, и России приходилось отстаивать их
интересы в борьбе с другими странами. Об этом
также свидетельствуют исторические документы,
и их существует множество [8].
В 1770 г. к России была присоединена Ингушетия, в 1774 г. - Осетия, 1781 г. - Чечня.
Но союзы горцев с Россией, заключенные по
их же просьбам, оказывались недолговечными.
Горцы то заключали союзы, то отказывались от
них. Восстание Мансура побудило Российского
императора создать Кавказское наместничество.
В середине 20-х годов XIX в. движение горцев
против России обрело религиозную оболочку.
Войну Шамиля Иран, Турция и ряд других стран
расценивали как составную часть мировой священной войны за торжество ислама. В 1864 г. был
ликвидирован последний очаг сопротивления кавказских горцев.
Таким образом, во второй половине XIX в. Кавказ вошел в состав Российской империи. Многие
обстоятельства повлияли на решимость лидеров
России бороться за Кавказ с другими мировыми
державами.
У народов Средней Азии и их государственных
образований тесные отношения с Россией сложились к середине XIX в., хотя и ранее, бессистемно,
они существовали, начиная с эпохи Петра Великого. В конечном итоге во второй половине XIX в. народы Средней Азии установили вассальные отношения с Россией (в 1868 г. - Бухарский эмират, в
1837 г. - Хивинское ханство). Кокандское ханство в
1876 г. вошло в состав России в качестве Ферганской области. Подчеркнем, что именно договоры
занимают значительное место во взаимоотношениях Средней Азии и России.
Процессу соединения Казахстана с Россией также предшествовали длительные договорные отношения, начиная с XVI в.
Северо-Восточная Азия стала известна русским в XVII в. В 1649 г. был основан Анадырский
острог, после чего население России приросло
чукчами, коряками, юкогирами и т.д. Практически
одновременно стали устанавливаться отношения
с жителями Дальнего Востока. В 80-х гг. XVII в.
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
на Амур направляется особая миссия во главе с
Игнатием Миловановым. После этого территория
начала осваиваться, устанавливались отношения
с Китаем.
Уже в XX веке в составе Российской империи
оказалась Тува, расположенная в горах Южной Сибири, в верховьях Енисея, по границе с Монголией. В 1914 г. Урянхайский край (русское название
Тувы) был взят под покровительство России [7].
Стоит согласиться, что в России принципы федерализма, учитывающие особенности народов и
необходимость разграничения полномочий, всегда
использовались в государственном строительстве
и в государственном управлении [9, с. 74].
Как мы видим, механизмы формирования российской государственности были разнообразны.
Древнерусское государство имело черты, сближающие его с конфедеративными государственнотерриториальными образованиями.
На древней стадии формирования российской
государственности четко проявилась роль князей.
В основноим свою деятельность они направляли
на единство русских земель. Об этом свидетельствуют, например, договоры Руси с Византией и
другие исторические и документальные источники.
Огромную роль в объединении Руси и укреплении русской государственности сыграла православная церковь.
Кроме того, вышеприведенные факты свидетельствуют о массовом, добровольном вхождении в состав России различных, в том числе и
кавказских народов, что существенным образом
отличает Российскую империю от любой другой
колониальной державы. Это позволяет говорить
о в основном федералистском пути формирования российской государственности на протяжении
веков на основе добровольно-объединительного
начала и согласия, не последнюю роль в котором
играл договор [10].
Начиная с древнерусского государства, элементы федеративных взаимосвязей в политико-территориальной организации обнаруживаются на всем
протяжении становления и развития российской
государственности. Это обстоятельство является
отражением общих закономерностей становления и развития государственности и служит достаточным основанием для суждений об обусловленности федеративного устройства российского
государства, а российской государственности как
федеративной.
Библиографический список:
1. Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI-IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965.
2. Древнерусские княжества X-XIII вв. М.: Издательство «Наука», 1975.
3. Памятники русского права. Вып. 1. Памятники права Киевского государства. Х-ХІІ вв. / Сост. А.А.
Зимин; под ред. С.В. Юшкова. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1952.
4. Уханкин В.В., Рябова Е.И. Христианство в процессе территориального становления Российской империи // Этносоциум. № 2 (56). 2013. С. 107-114.
5. Уханкин В.В. Государственно-церковные отношения накануне падения Российской империи (постановка вопроса) // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России.
№ 1 (35). 2014. С. 112-115.
6. Абдулатипов Р.Г., Болтенкова Л.Ф. Россия, в чем суть твоего бытия? М.: Республика, 1994.
7. Болтенкова Л.Ф. Становление и развитие Российского многонационального государства (VI в. - настоящее время) Ч. 1. М., 2011. 448 с.
8. Под стягом России: Сборник архивных документов. М.: Русская книга, 1992. 432 с.
9. Абдулатипов Р.Г. Федералогия. СПб: Изд-во «Питер», 2004.
10. Уханкин В.В. Договор в процессе формирования территории Российской империи // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. № 2 (32). 2013. С. 58-62.
UHANKIN V.
METHODS AND MECHANISMS OF FORMATION OF THE RUSSIAN STATEHOOD
Statehood, territory, federalism, federative relations.
The article deals with the methods and mechanisms of formation of Russian statehood and identify elements of
federative relationships in the political and territorial organization have caused the Russian state as a federative.
Рецензенты:
Малышев Е.А., кандидат юридических наук, доцент, преподаватель кафедры административно-правовых дисциплин и информационного обеспечения ОВД Калининградского филиала Санкт-Петербургского
университета МВД России;
Пилявец С.В., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры административно-правовых дисциплин и информационного обеспечения ОВД Калининградского филиала Санкт-Петербургского
университета МВД России.
67
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
БЕЗРУКОВ А.В.,
кандидат юридических наук, доцент, докторант кафедры
государственно-правовых дисциплин Академии управления МВД России
[email protected]
УДК 343:328.185+32.019.5
ОПТИМИЗАЦИЯ ФОРМИРОВАНИЯ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ В УСЛОВИЯХ
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ФЕДЕРАТИВНОЙ МОДЕЛИ РОССИИ
Федеративная модель, федеративные преобразования, правосудие, парламент,
Совет Федерации, Государственная Дума, глава субъекта Российской Федерации.
Рассматриваются основные направления современных федеративных преобразований в части
формирования органов государственной власти, анализируются способы формирования палат
Федерального Собрания РФ, порядок замещения должности руководителя субъекта РФ.
Предлагаются пути оптимизации формирования федеральных и региональных органов власти,
в частности, последовательный переход к выборам членов Совета Федерации, позитивно оценивается
возврат к выборам депутатов Государственной Думы по смешанной мажоритарно-пропорциональной
системе, предлагается корректировка действующего порядка замещения должности главы
субъекта Российской Федерации.
Федеративные преобразования продолжают осуществляться с различной периодичностью, трансформируя федеративную модель России и охватывая различные политико-правовые сферы, в их
орбиту включены вопросы укрепления властной
вертикали, порядок формирования органов государственной власти, разграничения предметов
ведения и полномочий, избирательные правоотношения и др.
Однако конституционные реформы могут проводиться лишь в рамках конституционности и не
должны нарушать стабильность Конституции РФ,
которая пока не исчерпала свой потенциал. 20-летний юбилей Конституции РФ должен восприниматься как промежуточный этап ее функционирования, ее основные положения должны внедряться
в общественное сознание и восприниматься обществом как важнейший элемент стабильного развития российского государства, как подчеркнул
Президент В.В. Путин на встрече с учеными-конституционалистами [5, с. 2-3]. И такой ориентир
главы государства на конституционную стабильность достоин поддержки.
Тем не менее, по инициативе Президента РФ
Федеральным Собранием России принят и законодателями регионов одобрен Закон РФ о поправке к Конституции РФ, предусматривающий
объединение Верховного Суда РФ с Высшим
Арбитражным Судом РФ [13]. Такой шаг в определенной мере подрывает конституционную стабильность и вряд ли являются последовательным
движением в направлении сохранения эффективности работы как формирующейся судебной власти в России, так и Конституции России в целом.
Кроме того, приняты Федеральный конституционный закон «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О судебной системе
Российской Федерации» и Федеральный конституционный закон «О Верховном Суде Российской
Федерации», определяющий Верховный Суд РФ
в качестве высшего судебного органа по гражданским делам, делам по разрешению экономических споров, уголовным, административным и
иным подсудным ему делам. Верховный Суд РФ
с августа 2014 года осуществляет судебный надзор за деятельностью судов общей юрисдикции,
а также арбитражных судов, выведен из системы
судов общей юрисдикции, занимает обособлен-
68
ный статус в судебной системе Российской Федерации [13].
В Послании парламенту Президент России подчеркнул, что объединение судов направит судебную
практику в единое русло, а значит, будет укреплять
гарантии реализации важнейшего конституционного принципа - равенства всех перед законом [18].
Представляется, что объективность, профессионализм и компетентность судей в большей мере
позволят обеспечить реализацию этого конституционного принципа, а реализуемый шаг судебной
реформы должен проводиться весьма осторожно
и последовательно, обеспечивая сохранение и реализацию судебно-правовой основы и практики, а
также сохранение имеющегося профессионального
кадрового потенциала высших судов России.
Остается надеяться на то, что такой точечный
политический ход будет исключением из общего
формирующегося правила - установления конституционной стабильности. В научной литературе
справедливо отмечается, что проводимые в российском обществе преобразования нуждаются в
надежном правовом обеспечении, но оно не может
быть чисто волевым [9, с. 8-9]. И действительно,
Конституция и законы РФ должны работать эффективно, иначе в обществе к ним будет безразличное
отношение, что повлечет правовой нигилизм, а со
снижением их престижа будет падать престиж власти и степень доверия населения к ней.
Таким образом, залогом успешного проведения любых конституционных преобразований,
включая реформирование федеративного устройства, является не только соблюдение конституционной законности в рамках конституционного
поля, но и максимальное сохранение конституционной стабильности при возможной по мере необходимости корректировке федерального законодательства [3, с. 3-5].
Рассматривая отдельные направления проводимых конституционных преобразований, заметим, что законодатель придает особое значение
поиску оптимальной модели формирования органов государственной власти, что выражается в систематическом изменении порядка формирования
палат российского парламента, порядка замещения должности глав регионов.
После неоднократного реформирования избирательной системы (отмена порога явки, графы
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
«против всех», пропорционализация депутатских
выборов) произошла очередная модернизация
формирования Совета Федерации. После перехода от должностного к представительному способу
формирования верхней палаты законодателем
был уточнен порядок формирования Совета Федерации, который с 1 января 2011 г. формировался
только из числа депутатов региональных и местных представительных органов.
Позже законодателем был принят Федеральный закон от 3 декабря 2012 года «О порядке формирования Совета Федерации», который скорректировал процедуру его формирования. Кандидаты
от законодательного органа субъекта РФ могут
выдвигаться только из числа депутатов соответствующего регионального законодательного органа, причем выдвинуть кандидата может председатель законодательного органа, фракция или
объединение депутатов числом не меньше одной
пятой от общего количества депутатов. Кандидаты от главы субъекта РФ должны будут пройти процедуру выборов вместе с ним списком в
составе трех претендентов на пост члена Совета Федерации. Избиратель, отдав предпочтение
тому или иному кандидату в губернаторы, должен
будет также выбрать одного из трех предложенных им кандидатов в Совет Федерации. Первоначально предполагалось, что тот, кто из тройки
кандидатов наберет наибольшее количество голосов избирателей, и будет представлен в верхнюю
палату российского парламента. Однако в итоге
законодатель оставил окончательный выбор за
главой субъекта РФ, что, по сути, не позволяет
определить смысл участия избирателей в процедуре отбора кандидатов и фактически делает его
фиктивным.
Очевидно, что такие преобразования в целом демократизировали процедуру формирования верхней палаты. Во-первых, теперь ее составляют
представители от регионов и их населения, знакомые с местными проблемами и уже прошедшие
процедуру выборов, получив мандат доверия избирателей. Во-вторых, такой шаг, по сути, позволяет
нам вернуть многоступенчатые выборы, имеющие
свои сильные стороны, и не требует в этой части
изменения Конституции РФ. В-третьих, в верхней
палате представлены более разнообразные политические формирования, что создает основательную платформу для конструктивной и качественной работы парламента.
Тем не менее, стремясь смоделировать оптимальный вариант формирования верхней палаты,
следует признать правильным подход, при котором окончательный выбор кандидата от главы
региона остается за избирателем. В дальнейшей
перспективе рациональным представляется переход к прямым выборам членов Совета Федерации,
что серьезно расширит возможности реализации
избирательных прав граждан и укрепит демократическую основу российского парламента, что уже
неоднократно предлагалось в научной литературе
[6, с. 35-36; 12, с. 75-77].
Между тем принят Закон РФ о поправках к Конституции РФ «О Совете Федерации Федерального
Собрания Российской Федерации», который предусматривает уточнение принципов формирования Совета Федерации: его состав расширяется
представителями Российской Федерации в пределах до 10% от числа членов палаты, назначаемых
и освобождаемых от должности Президентом России [14].
Вряд ли можно однозначно положительно оценить такой подход, поскольку он в определенной
мере искажает изначальный замысел формирования верхней палаты российского парламента как
палаты регионов. Однако оптимальным представляется компромиссный вариант перехода к прямым выборам членов Совета Федерации наряду
с введением представителей Российской Федерации в составе 10% от числа членов палаты. Такой
шаг во многом позволит сбалансировать пропорции народных представителей в парламенте от
субъектов РФ в сочетании с представлением федеральных интересов, что также в определенной
мере оправдает необходимость внесения поправок
к Конституции РФ.
Не идеальной оставалась и модель выборов
депутатов Государственной Думы, которая также
претерпевала неоднократные изменения. После
установления пропорциональной системы, а затем
введения преференциального голосования Президент РФ в Послании Федеральному Собранию
России в декабре 2012 года предложил вернуться к
прежней схеме избрания депутатов Государственной Думы по смешанной мажоритарно-пропорциональной избирательной системе [18].
В соответствии с Федеральным законом от 22
февраля 2014 года «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» [17], выборы депутатов Госдумы
проводятся на основе смешанной избирательной
системы, предусматривающей, что одна половина депутатов избирается по одномандатным избирательным округам, а другая - по федеральному
избирательному округу пропорционально числу
голосов избирателей, поданных за федеральные
списки кандидатов.
Такой подход вовсе не является архаизмом или
шагом назад. Возврат к смешанной избирательной системе выборов депутатов Госдумы неоднократно предлагался многими учеными-конституционалистами и политологами, поскольку такая
избирательная система представляется наиболее
оптимальной, она приводит в баланс достоинства
и недостатки мажоритарной и пропорциональной
избирательных систем, создает более демократичную платформу для выборов депутатов Госдумы,
учитывает как политические (партийные), так и индивидуальные предпочтения избирателей.
Неоднократно происходило изменение порядка
замещения должностей глав субъектов РФ. Руководитель региона до 2004 г. избирался гражданами России, проживающими на территории соответствующего субъектафедерации и обладающими
активным избирательным правом, на основе всеобщего равного и прямого избирательного права
при тайном голосовании.
С 2005 года действовала модель наделения
гражданина РФ полномочиями главы региона по
представлению Президента РФ законодательным
органом субъекта РФ. Президенту РФ первоначально полпреды в федеральных округах, а затем
лидирующие в региональном представительном
органе политические партии предлагали кандидатуры на должность главы субъекта РФ, из числа
которых он отбирал кандидатуру, чтобы внести ее
на рассмотрение в законодательный орган субъекта РФ. Последний под угрозой роспуска вынужден
был безальтернативно ее рассмотреть и одобрить.
Как сама процедура, так и правовая конструкция
«наделения гражданина полномочиями высшего
должностного лица субъекта РФ» повлекли обо-
69
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
снованную критику в научной литературе [1, с. 5-7;
2, с. 25-27; 4, с. 42-43; 11, с. 101-102].
В дальнейшем по инициативе Президента РФ
законодатель установил, что главы субъектов РФ
вновь должны избираться населением субъекта
РФ. По сути, возвращены прямые выборы глав
регионов на основе всеобщего равного и прямого
избирательного права при тайном голосовании, но
в усложненном порядке. Кандидаты на указанную
должность выдвигаются политическими партиями,
при этом политическая партия вправе выдвинуть
члена данной политической партии либо беспартийного гражданина. Самовыдвижение кандидата
может предусматриваться законом субъекта РФ.
При этом возможность выдвижения кандидатов
инициативными группами населения региона законом не предусмотрена, хотя ее, разумеется, следовало бы законодательно установить.
Президент России по своей инициативе может
провести консультации с политическими партиями
и выдвинутыми в порядке самовыдвижения кандидатами. Однако не вполне прозрачен смысл и
предмет таких консультаций, каковы их юридические последствия?
Вместе с тем в определенной мере обоснованы
суждения о том, что это положение закона закладывает возможности нарушения принципа равного избирательного права, поскольку в отношении
одних кандидатов и избирательных объединений
глава государства может таким правом воспользоваться, в отношении других - нет [8, с. 64-65]. И
действительно, шансы победить при поддержке
Президента РФ или проиграть на выборах при его
критической оценке у кандидатов соответственно
существенно возрастают.
В субъектах Российской Федерации кандидатов должны поддержать от 5% до 10% депутатов
представительных органов муниципальных образований и избранных на выборах глав муниципальных образований, в числе которых должно
быть от 5% до 10% депутатов представительных
органов муниципальных районов и городских
округов и избранных на выборах глав муниципальных районов и городских округов. В городах федерального значения кандидатов также должны
поддержать от 5% до 10% депутатов представительных органов внутригородских муниципальных
образований и избранных на выборах глав внутригородских муниципальных образований. При
этом кандидату необходимо получить поддержку
не менее чем в трех четвертях соответственно муниципальных районов и городских округов, внутригородских муниципальных образований. Депутат или глава муниципального образования вправе
поддержать только одного кандидата, выдвинутого
любой политической партией либо в порядке самовыдвижения. Кандидату, выдвинутому в порядке
самовыдвижения, помимо получения указанной
поддержки необходимо собрать от 0,5% до 2% подписей избирателей, зарегистрированных на территории субъекта РФ.
Представляется, что такой подход в определенной мере нарушает принцип равного пассивного избирательного права у кандидатов, поскольку,
во-первых, для самовыдвиженцев устанавливаются дополнительные требования, а, во-вторых, сбор
подписей самовыдвиженцами среди избирателей
расширяет возможности их предвыборной агитации среди населения, что ставит кандидатов от политических партий и самовыдвиженцев в не вполне равные условия.
70
Такая нагроможденная процедура, безусловно,
усложняет выборы глав субъектов РФ. В этой связи
возникают сомнения и в необходимости сконструированного законодателем труднореализуемого на
практике так называемого «муниципального фильтра», несмотря на то, что Конституционный Суд
признал его не противоречащим Конституции РФ
[21]. Поэтому оптимальным видится заменить муниципальный фильтр сбором подписей избирателей,
что уже предлагается в научной литературе [10,
с. 127-128]. Такой шаг поспособствует реализации
принципа равного избирательного права и поможет
оптимизировать излишне усложненную процедуру
выборов руководителя субъекта РФ.
Между тем законодатель установил для субъекта федерации альтернативную возможность самостоятельно принять решение, через какие выборы
- всенародные или депутатские - должен замещать свой пост руководитель региона. В апреле
2013 года внесены изменения в ст. 18 Федерального закона от 6 октября 1999 г. № 184-ФЗ «Об
общих принципах организации законодательных
(представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации», где предусмотрена возможность установления субъектом РФ в конституции (уставе),
законе субъекта РФ правовой нормы о том, что
высшее должностное лицо субъекта Российской
федерации избирается депутатами законодательного органа субъекта Федерации. И первыми
субъектами РФ, принявшим такую модель избрания главы региона, явились республики Дагестан
и Ингушетия, затем это сделали Северная Осетия
и Карачаево-Черкесия, а в апреле 2014 года такой
порядок в своих учредительных актах установили
новые субъекты России - Крым и Севастополь.
Кандидатуры для избрания на должность главы
региона вносятся в представительный орган субъекта РФ Президентом России по предложениям
политических партий, списки кандидатов которых
были допущены к распределению депутатских
мандатов Государственной Думы и соответствующего регионального парламента. Каждая политическая партия предлагает Президенту РФ не более
трех кандидатур, причем это может быть лицо, являющееся членом данной или иной политической
партии, либо беспартийное лицо.
Президент из всех предложенных ему кандидатур представляет трех кандидатов для избрания на
должность главы региона в законодательный орган
власти субъекта Федерации. Порядок избрания главы региона депутатами устанавливается конституцией (уставом), законом субъекта Федерации.
Тем самым законодатель установил возможность парламентских выборов глав регионов, причем отбор кандидатов фактически осуществляется
политическими партиями и Президентом РФ, а депутатам регионального представительного органа
предоставляется право выбрать одного из трех кандидатов, предложенных главой государства. И, несмотря на то, что такой подход уже реализован на
практике, следует обратить внимание на излишнее
усиление в такой модели избрания главы региона
роли политических партий и главы государства. С
учетом изложенного следует разделить опасения
ученых относительно введения альтернативного порядка избрания главы региона парламентом
субъекта РФ, поскольку действительно происходит
ограничение избирательных прав граждан в некоторых субъектах РФ, причем не федеральным законом, как допускается ч. 3 ст. 55 Конституции РФ,
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
а законом субъекта РФ, что однозначно недопустимо. На это обращал внимание Конституционный
Суд РФ еще много лет назад [10, с. 122-123; 19].
Таким образом, принимая установленный законодателем действующий порядок замещения
должности главы региона, который в целом отвечает демократическим устоям при условии сохранения регионам самостоятельности при альтернативном определении способа избрания их
руководителя, и учитывая, что большинство субъектов РФ сохранит прямое избрание глав регионов
населением субъекта РФ, тем не менее, приходится говорить о том, что имеются основания серьезно задуматься о необходимости установления
альтернативного порядка избрания главы региона
парламентом субъекта РФ.
Возникает вопрос о том, насколько обоснован
отход от унифицированного порядка выборов глав
субъектов РФ населением региона. Ведь он в полной мере соответствует конституционным принципам как равноправия субъектов РФ (ст. 5 Конституции РФ), так и равенства прав и свобод человека и
гражданина независимо от места жительства (ч. 2
ст. 19 Конституции РФ), а также последовательно
реализует принцип равного избирательного права,
которое не может ограничиваться законодателем
субъекта РФ. Поэтому следует либо усложнить такую альтернативную процедуру избрания главы региона парламентом субъекта РФ с обязательным
прямым волеизъявлением населения соответствующего региона, либо вообще от нее отказаться,
установив единый унифицированный порядок из-
брания главы региона путем прямых выборов населением соответствующего субъекта федерации.
В целом положительно оценивая основные
направления современных федеративных преобразований, следует подчеркнуть, что они приобрели более демократичный характер, расширяющий возможности реализации конституционных
принципов федерализма, в определенной мере
оптимизирующий процедуры формирования федеральных и региональных органов государственной
власти. Тем не менее в дальнейшем законодателю
предстоит вернуться к оптимизации порядка формирования Совета Федерации, усилив роль избирателей при отборе кандидатов от главы субъекта
РФ. Возможно, наряду с введением представителей Российской Федерации следует разработать и
механизм прямых выборов членов Совета Федерации в рамках завершения проводимых изменений
положений Конституции РФ. В процедуру замещения должности руководителя субъекта РФ требуется ввести предложенные «разгрузочные» меры.
Таким образом, совершенствуя механизмы и
процедуры формирования органов государственной власти, необходимо очень аккуратно и вдумчиво проводить мероприятия, связанные с изменением Конституции РФ. Оптимизация формирования
федеральных и региональных органов власти должна осуществляться посредством корректировки
конституционного законодательства в рамках действующей Конституции РФ, закрепляющей базовые принципы и ценности для Российской Федерации, ее субъектов, граждан России.
Библиографический список:
1. Авакьян С.А. Пробелы и дефекты в конституционном праве и пути их устранения // Конституционное
и муниципальное право. 2006. № 8. C. 3-7.
2. Безруков А.В. Формирование органов государственной власти субъектов РФ: поиск оптимального
варианта // Конституционное и муниципальное право. 2006. № 10. С. 25-27.
3. Безруков А.В. Проблемы реализации конституционных преобразований при сохранении стабильности Конституции Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. 2014. № 2. С. 3-5.
4. Дзидзоев Р.М. К вопросу о выборах глав субъектов РФ // Конституционное и муниципальное право.
2012. № 10. С. 43-44.
5. Латухина К. Закон стабильности. В. Путин обсудил с правоведами Конституцию // Российская газета.
2013. 8 ноября. С. 2-3.
6. Кабышев В.Т., Заметина Т.В. Совет Федерации: модернизация или консервация (размышления) //
Конституционное и муниципальное право. 2012. № 3. С. 35-37.
7. Кряжкова О. Конституция Российской Федерации о демократии и демократических процедурах: что
не так? // Сравнительное конституционное обозрение. 2014. № 1. С. 23-30.
8. Макарцев А.А. Электоральная правотворческая политика: проблемы реализации в современной
России // Материалы IV Международной научно-практической конференции «Кутафинские чтения»: сборник тезисов / Отв. ред. В.И. Фадеев, Г.Д. Садовникова. М., 2012. С. 64-65.
9. Матузов Н.И. Правовой идеализм как оборотная сторона правового нигилизма // Государство и право. 2013. № 10. С. 7-12.
10. Черепанов В. Об изменениях в порядке замещения должности руководителя субъекта Российской
Федерации // Федерализм. 2014. № 1. С. 125-131.
11. Чертков А. Федерализм и обеспечение единства государственной власти: некоторые аспекты //
Сравнительное конституционное обозрение. 2012. № 3. С. 100-107.
12. Юсубов Э.С. К вопросу о прямых выборах членов Совета Федерации в контексте реформы избирательного законодательства // Избирательное законодательство: проблемы и пути совершенствования:
Материалы VII Международной научно-практической конференции. Томск, 2013. С.75-77.
13. Закон Российской Федерации о поправке к Конституции РФ № 2-ФКЗ от 5 февраля 2014 года
«О Верховном Суде Российской Федерации и прокуратуре Российской Федерации» // Российская газета.
2014. 7 февр.
14. Закон Российской Федерации от 21 июля 2014 года № 11-ФКЗ о поправке к Конституции Российской Федерации «О Совете Федерации Федерального Собрания Российской Федерации» // Российская
газета. 2014. 23 июля.
15. Федеральный конституционный закон № 3-ФКЗ от 5 февраля 2014 года «О Верховном Суде Российской Федерации» // Российская газета. 2014. 7 февр.
16. Федеральный конституционный закон № 6-ФКЗ от 21 марта 2014 года «О принятии в Российскую
Федерацию Республики Крым и образовании в составе Российской Федерации новых субъектов - Республики Крым и города федерального значения Севастополя» // Российская газета. 2014. 24 марта.
71
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
17. Федеральный закон № 20-ФЗ от 22 февраля 2014 года «О выборах депутатов Государственной
Думы Федерального Собрания Российской Федерации» // Российская газета. 2014. 26 февр.
18. Послание Президента РФ Федеральному Собранию Российской Федерации 12 декабря 2013 года
// Российская газета. 2013. 13 дек.
19. Постановление Конституционного Суда РФ от 4 апреля 1996 года № 9-П по делу о проверке конституционности ряда нормативных актов города Москвы и Московской области, Ставропольского края, Воронежской области и города Воронежа, регламентирующих порядок регистрации граждан, прибывающих
на постоянное жительство в названные регионы (п. 3 мотивировочной части) // СПС «КонсультантПлюс».
20. Постановление Конституционного Суда РФ от 19 марта 2014 года № 6-П по делу о проверке конституционности не вступившего в силу международного договора между Российской Федерацией и Республикой Крым о принятии в Российскую Федерацию Республики Крым и образовании в составе Российской
Федерации новых субъектов // Российская газета. 2014. 20 марта.
21. Постановление Конституционного Суда РФ от 24 декабря 2012 года № 32-П по делу о проверке конституционности отдельных положений федеральных законов «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской
Федерации» и «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан
Российской Федерации» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы // Российская газета. 2012. 31 декабря.
BEZRUKOV A.
OPTIMIZATION OF THE FORMATION OF PUBLIC AUTHORITIES
IN TERMS OF IMPROVEMENT OF MODERN FEDERATIVE MODEL RUSSIA
Federal model, the Federal transformation, justice, Parliament,
the Federation Council, the State Duma, the head of the Russian Federation.
Examines the main trends in the modern Federal reforms in the formation of public authorities,
analyzed the methods of forming the chambers of the Federal Assembly of the Russian Federation,
the procedure for filling the post of head of the subject of the Russian Federation. The ways
of optimization of formation of Federal and regional authorities, namely: it is proposed a gradual
transition to the election of Federation Council members, positively estimated the return to elections
of deputies of the State Duma under the mixed majoritarian-proportional system, proposed
adjustments to the existing order of replacement of the head of the subject of Russia.
Рецензенты:
Гончаров И.В., доктор юридических наук, профессор, заместитель начальника Академии управления
МВД России;
Барбин В.В., кандидат юридических наук, доцент, заместитель начальника кафедры государственноправовых дисциплин Академии управления МВД России.
72
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ЗВЕРЕВ П.Г.,
кандидат юридических наук, преподаватель кафедры общеправовых дисциплин
Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 341.11
МИРОТВОРЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ ООН И МЕЖДУНАРОДНЫЙ УГОЛОВНЫЙ СУД
Миротворческие операции, Международный уголовный суд, ООН, сотрудничество.
В статье исследуются вопросы взаимодействия современных миротворческих операций ООН
и Международного уголовного суда. Анализируются формы и методы сотрудничества. Особое внимание
уделяется правовым основам такого сотрудничества на примере Операции ООН в Конго (1999-2010 гг.).
Результаты деятельности Международного уголовного суда (МУС) за прошедшее десятилетие
можно считать значительными. Участниками Римского статута сегодня являются 122 государства.
Судьи МУС выдали 32 ордера на арест (включая
дополнительные), в результате чего 7 человек
были заключены под стражу. Канцелярия Прокурора начала расследование в отношении восьми
ситуаций: в Демократической Республике Конго
(ДРК), Уганде, Дарфуре (Судан), Центральноафриканской республике, Кении, Кот-д’Ивуаре, Ливии и
Мали. Кроме того, Канцелярия осуществляет наблюдение за ситуациями в ряде других государств,
расположенных на трех континентах, включая Афганистан, Грузию, Колумбию и Чад. Следующее
десятилетие работы МУС обещает быть еще более
продуктивным. Римский статут представляет собой инновационную юридическую конструкцию,
смоделированную в целях устранения угроз и вызовов нового тысячелетия.
В 1998 г. в Риме состоялась Дипломатическая
конференция ООН, участники которой (в том числе учреждения гражданского общества и государства с различными правовыми традициями)
обсудили вопросы подготовки учредительного
документа будущего уголовного суда. Высказывались разные точки зрения, которые объединяло
общее осознание того, что усилия всех участников
шли намного дальше простого изложения идей на
бумаге. Все понимали, что новая юридическая
конструкция серьезно повлияет на регулирование
международных отношений. При этом в ее основу
были положены принципы ответственности и верховенства права.
В рамках Римского статута произошла кодификация норм материального права в единый детализированный текст. Государства подтвердили
свою готовность преследовать в судебном порядке
лиц, обвиняемых в совершении наиболее тяжких
преступлений. Так появился независимый, беспристрастный и постоянно действующий Международный уголовный суд. В его полномочия входит
возможность вмешательства, если государства
оказываются не в состоянии выполнить обязанности по осуществлению истинного правосудия. В
то же время МУС стимулирует государства отстаивать свои обязательства в области международного правосудия.
Римский статут создает глобальную систему
уголовного правосудия на основе взаимодействия
государств, постоянно действующего МУС, международных организаций и институтов гражданского общества. Система такого взаимодействия
базируется на двух ключевых принципах - взаимодополняемости (комплементарности) и сотрудничества.
Особо важным является вопрос сотрудничества. Способность МУС полагаться на действенные
и эффективные формы кооперации со всеми своими партнерами имеет решающее значение для
успешного выполнения его мандата. В свое время
бывший председатель этого суда Ф. Кирш (20032009 гг.) отметил, что МУС основывается на двух
столпах: судебном, представленном самим судом,
и правоприменительном, обеспечиваемым его государствами-членами. При этом суд не пользуется
помощью какого-либо международного правоохранительного учреждения в целях осуществления
своего мандата и выполнения судебных решений.
Таким образом, мандат МУС реализуется косвенным образом посредством усилий всех государствчленов, которые его принимают и признают ряд
обязательств в отношении международного уголовного правосудия.
В этой связи можно отметить, что вступление в
силу Римского статута всецело зависит от национальной поддержки (в том числе через международные организации) в решении вопросов, связанных, например, со сбором доказательств, защитой
свидетелей, проведением обысков и выемок, исполнением ордеров на арест и выдачей лиц. Во
всех перечисленных случаях исполнения мандата
МУС сотрудничество государств-членов крайне необходимо.
Один из наиболее значимых аспектов деятельности МУС состоит в том, что с учетом временной
юрисдикции суда расследование многих длящихся
конфликтов начинается примерно в середине их
хронологических границ. Ст. 68 (1) статута требует,
чтобы обеспечивались безопасность и благополучие жертв и свидетелей во время расследования.
Для проведения оперативных расследований и
судебного преследования за насильственные преступления МУС полагается на сотрудничество и
поддержку международных учреждений в полевых
условиях, в частности, миротворческих операций.
Учитывая экспоненциальный рост количества таких миссий и их мандатов по всему миру, можно
признать, что они уже стали важными партнерами
суда в ряде расследований, не нарушая при этом
свои собственные мандаты.
Рассмотрим общие рамки сотрудничества,
установленные Римским статутом и реализуемые
в Соглашении о взаимоотношениях между МУС
и ООН [4]. В качестве исторического примера сотрудничества миротворческих операций и МУС
можно рассмотреть меморандум о взаимопонимании с Миссией ООН в Демократической Республике Конго (МООНДРК, 1999-2010 гг.). Отдельного
внимания заслуживает проблема расследования
преступлений, совершаемых против миротворческих сил [1].
73
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
Часть IX статута МУС устанавливает основы сотрудничества, смысл которых состоит в том, что государства-члены несут обязанность сотрудничать
с судом, а суд, в свою очередь, сохраняет за собой
право приглашать к сотрудничеству государства не члены и международные организации. Кроме
того, в соответствии со ст. 54 статута прокурор
вправе заключать особые соглашения с международными организациями и иными субъектами
для облегчения сотрудничества. Режим сотрудничества, устанавливаемый частью IX, затрагивает
некоторые наиболее важные аспекты взаимодействия между судом и национальными органами
власти. Примечательно, что Римский статут, являющийся договором, который стал результатом
четырехлетних переговоров между государствами,
пытается своими нормами достичь уникального баланса между тем, что часто называют «вертикальным» режимом трибуналов ad hoc и «горизонтальным» режимом межгосударственной взаимной
правовой помощи.
Наиболее четко это нашло отражение в следующей норме. Просьбы суда о сотрудничестве
должны выполняться «в соответствии с надлежащей процедурой на основе закона запрашиваемого государства, если такой закон не устанавливает
иное, в порядке, отмеченном в запросе, в том числе в соответствии с любой процедурой, указанной
в нем или разрешающей лицам, указанным в запросе, присутствовать или оказывать помощь в
ходе исполнения». Особенно актуальным данное
положение представляется для Канцелярии прокурора, ввиду возможности прокурора контролировать способ сбора доказательств, что зачастую
оказывается критичным с точки зрения эффективности расследования. В поддержку расследования
МУС и судебного преследования были определены
приоритетные направления. Государствам-членам
было предложено внедрить процедуры защиты
свидетелей, особенно в общинах беженцев. Также
суд обратился к ним с просьбой учредить чрезвычайные процедуры по оформлению виз для свидетелей, в адрес которых поступают угрозы, и некоторые государства согласились создать «горячую
линию» для обеспечения оперативного оформления виз.
Другими приоритетными направлениями сотрудничества являются: общественная и дипломатическая поддержка; арест и выдача; информирование
относительно идентификации и местонахождения
лиц или расположения предметов; защита персонала, потерпевших и свидетелей, сохранение доказательств; стимулирование добровольный явки
свидетелей; обеспечение судебно-медицинской экспертизы и обследования местоположений; служба
документов и уведомлений; оперативная поддержка; идентификация, отслеживание и замораживание активов.
В свете всех этих форм сотрудничества важно подчеркнуть, что, хотя государства-участники
имеют общее обязательство сотрудничать с судом
(ст. 86), такие межправительственные организации, как ООН, не обладают такой обязанностью
(ст. 87.6). Впрочем, во многих ситуациях, имевших
место до начала работы МУС (2002 г.), полевые
миссии международных организаций или миротворческие операции могли иметь уникальный доступ к определенной территории.
Поскольку сотрудничество с такими организациями и миссиями выходит за рамки режима,
установленного частью IX статута, Канцелярия
74
прокурора должна заключать в таких случаях отдельные соглашения. Таким образом, добровольно
подписав 4 октября 2004 г. Соглашение о взаимоотношениях с МУС, ООН приняла на себя общее
«обязательство по сотрудничеству и координации»
с судом (ст. 3). Часть III Соглашения четко установила общие правила и обязательства о сотрудничестве и правовой помощи между МУС и ООН.
Спустя год, 8 ноября 2005 г., на основе этих общих положений появился меморандум о взаимопонимании между МУС и ООН по вопросу сотрудничества с МООНДРК.
Опыт Международного трибунала по бывшей
Югославии (МТБЮ) и НАТО по принуждению к
миру в Боснии и Герцеговине показал, что заключение таких договоров приобретает особую
важность там, где международная организация
осуществляет военные или правоохранительные
функции в пределах территориальной юрисдикции Канцелярии Прокурора. В случае МООНДРК
мандат миссии подвергся ревизии в целях включения положения о сотрудничестве с МУС. После
длительных обсуждений, в результате удаления
прямой ссылки на МУС Совет Безопасности ООН
принял резолюцию 1565 (2004), которая уполномочила МООНДРК «активно сотрудничать для того,
чтобы лица, совершившие серьезные нарушения
прав человека и международного гуманитарного
права, привлекались к ответственности в ходе тесной кооперации с соответствующими учреждениями ООН».
В результате дискуссии, однако, это положение
было исключено из перечня задач, для решения которых разрешено применение силы. Следовательно, оно не может служить основанием для запросов МУС, требующих реализации принудительных
полномочий.
Меморандум о взаимопонимании между МУС и
ООН о сотрудничестве в МООНДРК указал на данное ограничение путем перекрестных ссылок на
другие положения мандата миссии, разрешающие
применение силы. К примеру, п. 4 резолюции 1565
уполномочивает МООНДРК использовать все необходимые средства в рамках решения общей задачи оказания помощи властям Демократической
Республики Конго по восстановлению доверия,
предотвращению насилия и сдерживанию применения силы, угрожающей «политическому процессу», а также для обеспечения свободного передвижения персонала ООН [2]. Существенным является
также п. 5(с), который разрешает применение силы
для разоружения «иностранных комбатантов».
Более того, в резолюции 1493 (2003) Совет Безопасности ООН «уполномочивает МООНДРК на
использование всех необходимых средств для выполнения своего мандата в провинции Итури и, в
рамках своих возможностей, в Северном и Южном
Киву». МООНДРК удалось воплотить в жизнь эти
положения и тем самым помочь властям ДР Конго
арестовать бойцов и лидеров мятежников, находившихся в зонах развертывания миротворческих сил.
В том же ключе меморандум о взаимопонимании
МООНДРК предусмотрел, что миссия может выразить согласие на просьбу правительства ДР Конго
о проведении арестов лиц, разыскиваемых МУС в
зоне ее развертывания, если это не противоречит
ее мандату. К числу иных правоприменительных
полномочий, реализованных в рамках аналогичных соглашений, относилось оказание МООНДРК
помощи в операциях, связанных с обысками и выемками, охраной места происшествия, транспорти-
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ровкой подозреваемых, обеспечением безопасности и предоставлением чрезвычайного временного
убежища для сотрудников МУС и свидетелей.
В то же время меморандум продемонстрировал
достаточную гибкость в плане принятия решений
МООНДРК при рассмотрении каждой просьбы на
индивидуальной основе, принимая во внимание
вопросы безопасности, оперативные приоритеты,
степень согласованности запрашиваемой меры с
мандатом миссии и правилами ведения боя (ROE)
[3], а также способность самих властей ДР Конго
оказывать запрашиваемую помощь. Таким образом, правоприменительные полномочия МООНДРК
чаще реализовывались по запросу правительства
ДР Конго, нежели МУС.
Благодаря такому широкому и прочному соглашению о сотрудничестве, Канцелярии прокурора
удалось добиться кооперации с МООНДРК в области передачи различных документов, а также
организации перевозки и обеспечения безопасности подозреваемых и свидетелей. Дополнительные формы кооперации включали использование
сотрудниками канцелярии помещений и сооружений МООНДРК в полевых условиях, в том числе
информационного оборудования и рабочих мест.
ООН также согласилась принять в пределах своих полномочий ряд мер, которые обеспечивали
возможность допроса персонала МООНДРК, в
отношении которого имелись веские основания
полагать, что он обладал информацией, могущей
помочь в расследовании и которую нельзя было получить где-либо еще. Кроме того, в меморандуме
нашли отражение положения, касающиеся свидетельских показаний. На практике первым свидете-
лем, который предстал перед МУС, явился бывший
сотрудник миссии по вопросам защиты детей.
Указанные формы сотрудничества также доступны для стороны защиты по поручению судей. В
целом меморандум о взаимопонимании между Канцелярией прокурора и МООНДРК сделал для канцелярии доступными все необходимые полномочия
миссии. Его положения не противоречили мандату
МООНДРК и суверенитету ДР Конго, что позволило
властям республики выполнить свои обязательства
о сотрудничестве по отношению к МУС.
В завершение следует отметить, что МУС заключил подобное соглашение о сотрудничестве
также с Европейским Союзом. В его рамках определяются приоритетные формы кооперации, причем как на уровне штаб-квартиры, так и в полевых
условиях.
Сегодня перед Международным уголовным судом стоит целый ряд вызовов, реагирование на которые позволит определить статус данного учреждения в ближайшем будущем. Речь идет о защите
конфиденциальной информации, разрешении противоречий между урегулированием конфликтов и
отправлением правосудия, юрисдикции суда в отношении преступлений, совершаемых против самих миротворцев, и др.
Россия, которая пока еще не является государством-членом Международного уголовного суда,
активно сотрудничает с ним, участвуя в его работе в качестве наблюдателя. Эффективная имплементация положений Римского статута требует от
всех государств-членов соблюдения своих обязательств и повсеместного обеспечения уважения
судебного мандата.
Библиографический список:
1. Зверев П.Г. Правовой статус персонала ООН и связанного с ней персонала во время миротворческих операций и правовой режим их защиты // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук.
2014. № 1 (60). С. 57-59.
2. Зверев П.Г. Применение силы в миротворческих операциях ООН: мифы, загадки и парадоксы //
Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы современного российского государства и права», 23 мая 2014 г. Калининград, 2014.
3. Зверев П.Г. Применение силы и правила ведения боя в миротворческих операциях ООН // Молодой
ученый. 2014. № 6 (65). С. 551-553.
4. Согласованный проект соглашения о взаимоотношениях между Организацией Объединенных Наций и Международным уголовным судом // URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/un_
icc.shtml.
ZVEREV P.
UN PEACE OPERATIONS AND THE INTERNATIONAL CRIMINAL COURT
Peace operations, International Criminal Court, UN, cooperation.
The issues of interaction of contemporary UN peacekeeping operations and the International Criminal Court
are examined in the article. The forms and methods of cooperation are being analyzed. Special attention is paid
to the legal framework of such cooperation on the example of the UN Operation in Congo (1999-2010).
Рецензенты:
Фадеева В.В., доктор педагогических наук, профессор, профессор кафедры административно-правовых дисциплин и информационного обеспечения ОВД Калининградского филиала Санкт-Петербургского
университета МВД России;
Пилявец С.В., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры административно-правовых дисциплин и информационного обеспечения ОВД Калининградского филиала Санкт-Петербургского
университета МВД России.
75
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
КАТУНИН В.В.,
адъюнкт кафедры административного права Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 342.9
К ВЫБОРУ НЕОБХОДИМОЙ МОДЕЛИ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ
В ОРГАНАХ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Органы внутренних дел, реформа, модернизация, партнерская модель.
В статье рассматриваются вопросы реформирования и модернизации органов внутренних дел
Российской Федерации, необходимость выбора модели проводимых преобразований в органах
внутренних дел в соответствии с общим направлением модернизации и демократизации России.
Проводимая с 2009 года реформа органов внутренних дел Российской Федерации до настоящего
времени так и не дала тех положительных результатов, которые ожидают как гражданское общество, так и государственная власть.
В связи с этим необходимо проанализировать
и понять, в чем причина таких результатов проводимых преобразований. Может быть, в неясности
поставленных целей, неправильном определении
или отсутствии модели будущего «нового, современного правоохранительного института», а может
быть в недостаточно эффективных методах и административно-правовых средствах, применяемых
для его формирования и институционализации.
Гражданское общество понимает, что органы
внутренних дел Российской Федерации являются
одним из основных правоохранительных институтов, с которым ему непосредственно приходится
контактировать. Такое отношение общества привлекает к ним пристальное внимание и накладывает большую ответственность. Однако в настоящее время и в существующем виде, судя по
реакции того же общества, органы внутренних
дел Российской Федерации не соответствуют современному социальному, политическому, экономическому состоянию и перспективному направлению развития России.
В первую очередь необходимо отметить то, что
реформы в органах внутренних дел постсоветской
России практически не прекращались с момента
их создания, однако опыт этих локальных реформ
накоплен скорее негативный, чем позитивный.
На наш взгляд, причины такого опыта кроются
в отсутствии концепции проводимых реформ, перспективного видения будущего состояния системы, соответствия ее современному социальному,
экономическому, политическому развитию общества. Как правило, реформы в органах внутренних дел Российской Федерации проводились по
принципу локального устранения назревшей проблемы в какой-либо отдельной сфере их деятельности. Такой подход к повышению эффективности
деятельности органов внутренних дел привел к
тому, что в существующем виде система МВД показала себя нестабильной и неспособной решать
возложенные на нее задачи в соответствии с современными реалиями.
О том, что нет единого понимания в вопросе о приоритетном направлении преобразований,
в свое время говорил Министр внутренних дел
Р.Г. Нургалиев. Так, на встрече с членами Российской академии наук он высказал мнение, что преобразования в силовых структурах, в том числе МВД,
идут непросто из-за противоборства различных
моделей. «Реформа, оптимизация, модернизация
76
силовых структур идет достаточно сложно… Идет
колебание между западными образцами и моделями, с одной стороны, и применением уже привычных, проверенных форм, - с другой», - сказал
Нургалиев [11]. Попробуем разобраться, о каких
моделях идет речь и как в действующем законодательстве о полиции эти подходы представлены.
Для начала хотелось бы посмотреть на общие
причины проводимых реформ МВД, для чего обратимся к истории. Как известно, в России до 1917
года существовала полиция. Аргументы В.И. Ленина, обосновывающие ликвидацию данной структуры и замену ее на милицию, звучали так: «Полиция
бьет «простонародие» в участках и в Нью-Йорке, и
в Женеве, и в Париже, мирволя капиталистам либо
посредством прямого подкупа (Америка и пр.), либо
посредством системы «протекций» и «хлопот» людей богатых (Швейцария), либо посредством обеих систем (Франция). Будучи отделена от народа,
образуя профессиональную касту, составляясь из
людей, «натасканных» на насилии против беднейшего населения, из людей, получающих несколько
повышенную плату и привилегии «власти» (не говоря уже о «безгрешных доходах»), полиция в каких
угодно демократических республиках неизбежно
остается, при господстве буржуазии, ее вернейшим
орудием, оплотом, защитой» [8, т. 31, с. 41].
Приводя такую большую цитату идейного вдохновителя революции, хотелось бы отметить, что
почти через 100 лет его слова как калька легли
на то колоссальное недовольство милицейским
произволом, который накопился в обществе. Институциональные дефекты, которые прочно закрепились в полицейской системе России были
присущи царской полиции, советской и российской
милиции. Во многом наличие институциональных
дефектов и определяло модель функционирования
полиции (милиции) в России на протяжении многих
лет. К основным из таких дефектов можно отнести:
1. Милитаризация. Действующая в России система полиции обладает высокой военизированной
иерархией, где команда вышестоящего начальника
гораздо важнее, чем закон. Это централизованная
система, которая была использована в качестве
инструмента для массовых репрессий и средства
тоталитарного контроля над повседневной человеческой деятельностью. В глазах россиян «полиция», «милиция» остается номинальным оружием
в руках властей, которые стремятся контролировать любой бизнес, политическую группу или собрание людей, «которые не согласны».
2. Непрозрачность. Отсутствие публично доступных и надежных данных о количестве, структуре и деятельности российской милиции (полиции). Вся милицейская статистика и данные о ее
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
деятельности были закрыты для общества. Существовали строгие ограничения, минимизирующие
контакт сотрудников милиции (полиции) с общественностью. Работа учреждений милиции (полиции) была неподконтрольна общественности.
3. Маркетизация. Маркетизация относится к
масштабной неформальной экономической деятельности со стороны сотрудников милиции (полиции). В частности, она включает в себя участие
сотрудников милиции (полиции) в различной бизнес деятельности. Эта деятельность сосредотачивалась на зарабатывании денег, например, путем
предоставления частных охранных услуг на рынке,
«крышевания» бизнесменов, получения взяток, а
также использование своего служебного положения для получения личной выгоды.
Рассуждая о модели организации милиции в
России, профессор Ю.П. Соловей в своей докторской диссертации «Правовое регулирование деятельности милиции в Российской Федерации» к
вышеназванным институциональным дефектам,
присущим советской и российской милиции, добавляет ее правовую неоснащенность и незащищенность и делает вывод о том, что «…если иметь в
виду описанные выше организационно-правовые
особенности советской милиции, которые в какой-то
мере все еще присущи и современной российской
милиции, следует признать, что она была сконструирована как модель полиции, отвечающая потребностям государства тоталитарного типа» [13].
Взятый страной курс на демократизацию общественных отношений, свободную рыночную экономику потребовал и соответствующей модели
организации и функционирования полиции. Как
точно отметил профессор А.М. Кононов, «…в науке полицеистики известны различные модели
организации полиции. Вряд ли какую-либо можно
назвать идеальной и взять в качестве образца для
подражания и применения в российских условиях.
Но следует признать, что наиболее оптимальной
является модель, которая организационно является проекцией принятой в стране системы власти и
управления» [7].
Проведение очередной реформы в органах
внутренних дел Российской Федерации явилось
попыткой изменения существующей модели организационно-правового и институционально-функционального их строительства.
Новеллой данной реформы была подготовка и
принятие Федерального закона «О полиции» [15].
Но не только возвращение исторического наименование «полиция» основной структуре органов внутренних дел Российской Федерации (которое более
точно отражает сущность ее деятельности) явилось
новшеством. Впервые проект данного закона был
размещен в сети Интернет для общественной экспертизы, и каждый желающий мог оставить свои
комментарии и предложения. При разработке законопроекта учитывались, во-первых, принципы и
подходы к модернизации России, сформулированные в Послании Президента Российской Федерации
Федеральному Собранию Российской Федерации
от 12 ноября 2009 г., во-вторых, преобразования, которые осуществляются в правоохранительной сфере, в-третьих, достижения науки, отечественный и
зарубежный опыт функционирования полицейских
институтов [10].
Но самое главное, что отмечали разработчики,
основными целями Федерального закона «О полиции» являются закрепление партнёрской, а не
доминантной модели взаимоотношений полиции
и общества. Для этого в законопроект были включены в адаптированном виде нормы ряда международных документов, касающихся полицейской
деятельности, а именно Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка [5,
с. 319-325], Международного кодекса поведения
государственных должностных лиц [9], Декларации
о полиции [12, с. 77-81], Европейского кодекса полицейской этики [3] и других международных документов.
Для решения вышеназванных институциональных проблем в законопроект были включены нормы, регулирующие открытость в деятельности полиции (Статья 8. Открытость и публичность), обязанность полиции при осуществлении своей деятельности стремиться обеспечивать общественное доверие к себе и поддержку граждан (Статья
9. Общественное доверие и поддержка граждан),
закреплено право граждан на общественный контроль за деятельностью полиции (Статья 50. Общественный контроль за деятельностью полиции),
определена ответственность сотрудников полиции
в случае коррупционного поведение (Статья 30.1.
Взыскания за несоблюдение ограничений и запретов, требований о предотвращении или об урегулировании конфликта интересов и неисполнение
обязанностей, установленных в целях противодействия коррупции) [15].
Эти нововведения в первую очередь были
предприняты с целью возврата доверия граждан
органам правопорядка, формирования социально
ориентированной, партнерской модели полиции,
способной адекватно и эффективно функционировать в современных условиях.
Однако на практике все оказалось не так радужно. В прессе и печати появились, например,
такие высказывания: «И зачем это переименование? Чтобы привести в соответствие с «полицейским государством»? Эта организация - вещь в
себе и существует сама для себя. Нет такой ситуации, при которой помогут полицейские милиционеры!» [1, с. 88].
Так, по исследованиям общественного мнения,
проведенным Левада-центром в 2013 году, 62%
респондентов не видят положительного эффекта
от реформы полиции, 46% респондентов не удовлетворены работой полиции своего города/района,
51% - не доверяет полиции. Сотрудники полиции
вызывают антипатию, опасение, страх, возмущение
и негодование у 40% россиян, 53% опрошенных полагают, что полиция не способна защитить его/ее и
членов их семьи от преступников [4, с. 126-128].
То, что результаты реформы не соответствуют
ожиданиям, подтверждают и руководители ведомства. Так, министр внутренних дел В.А. Колокольцев отметил тот факт, что «принятые на первом
этапе реформы меры были необходимы. Однако
для получения результата они оказались недостаточны, не оправдали в полной мере ожидания
граждан. Именно поэтому важна оптимизация нашей работы, предстоит еще многое сделать, чтобы
граждане реально ощутили позитивные изменения
в системе органов внутренних дел» [6].
Приведенные статистические данные и оценка
результатов реформы министром внутренних дел
говорят о том, что своей основной цели - формирования социально-ориентированной, партнерской
модели взаимоотношений полиции и общества
- реформа пока не достигла. Понятно, что такая
громоздкая система, как МВД, слишком инерционна, ей очень трудно избавиться от сложивших-
77
ГОСУДАРСТВО. ОБЩЕСТВО. ПРАВО
ся стереотипов, привычек и накопившегося «груза
прошлого». Авторитет полиции в глазах граждан
не может быть создан в короткий срок лишь благодаря тому, что орган переименован и реформирован. Уважение и авторитет создается ежедневной
качественной работой полицейских всех уровней
на протяжении длительного времени. Результат будет зависеть от того, в какой степени граждане и
их объединения, юридические лица будут чувствовать себя защищенными.
Для качественной работы полиции необходимо
создать соответствующую нормативно-правовую
базу ее деятельности. Федеральный закон «О полиции» должен служить ориентиром для дальнейшего нормативно-правового оформления деятельности органов внутренних дел. В тоже время
с момента принятия данного закона (за 3 года его
существования) он корректировался восемнадцатью федеральными законами, что говорит о его
«сырости» и несовершенстве.
Для оценки эффективности проведенных преобразований и определения следующих шагов по
реформированию летом 2012 года при МВД России была создана расширенная рабочая группа по
дальнейшему реформированию органов внутренних дел Российской Федерации. Цель ее создания
- обеспечение реального сотрудничества с экспертным сообществом, с теми, кто хорошо знаком
со службой в органах внутренних дел и предлагал
конструктивные решения.
Задачей рабочей группы являлась разработка дальнейшей стратегии реформы и внесение
предложений по проблемным вопросам с учетом
неизменности главной цели - создания высокопрофессиональной, авторитетной и пользующейся доверием населения службы органов внутренних дел.
Экспертами рабочей группы при министре
внутренних дел Российской Федерации в феврале 2013 года были подготовлены предложения по
дальнейшему реформированию органов внутренних дел. Эти предложения были опубликованы в
виде документа под названием «Дорожная карта»
[2, с. 4-17].
Документ включает в себя предложения по
пяти основным направлениям совершенствования
деятельности органов внутренних дел, по которым
преобразования надо проводить в первую очередь.
В их числе - меры по повышению кадрового потенциала, борьбе с коррупцией, развитию открытости
и доверия, совершенствованию управления, оптимизации работы органов внутренних дел, обеспечению доступа граждан к правоохранительной
помощи. Всего по вышеназванным направлениям
деятельности было предложено 60 пунктов с конкретными предложениями.
Однако до настоящего времени положения
«Дорожной карты» так и не получили воплощения
в практическую деятельность. В первую очередь
это связано с отсутствием ее нормативно-правового оформления. «Дорожная карта» - это план действий, план мероприятий, метод структурирования
процессов дальнейшего развития. Если этот план
не утвержден правовым актом, он остается декларативным документом, не требующим обязательного исполнения и реализации.
В этой связи можно отметить, что по результатам обсуждения «Дорожной карты» первый заместитель председателя Комитета Совета Федерации по обороне и безопасности А. Чекалин так
прокомментировал желаемое ее дальнейшее развитие: «Думаю, что такой живой и системный доку-
78
мент, как «Дорожная карта», после всенародного
обсуждения заслуживает в конечном итоге утверждения Указом Президента России. Это не только
придаст ей высокое государственное значение, но
и определит дальнейшее финансово-экономическое сопровождение, координацию усилий других
федеральных органов, введение прогрессивной
бюджетной шкалы, соразмерной с увеличением
нагрузки на органы внутренних дел» [2, с. 8].
Учитывая высокую социальную значимость деятельности полиции, а также то, что положения
«Дорожной карты» предусматривают не только внутренние организационно-функциональные мероприятия, но и внешние (например, создание межведомственных комиссий, внесение изменений в
законодательство, создание механизма стимулирующего местных жителей стать активными партнерами полиции в деле предупреждения, выявления, пресечения и раскрытия преступлений и др.),
на наш взгляд, данные положения требуют нормативного закрепления если не Указом Президента
России, то, например, распоряжением Правительства РФ. Всё это необходимо для реального воплощения в жизнь тех важных и принципиальных
предложений, которые содержит «Дорожная карта» дальнейшего реформирования органов внутренних дел Российской Федерации.
Реформы, происходящие сегодня в России и
преобразующие правоохранительную сферу, не
должны и не могут представлять собой процесс,
в результате которого будет сформирована некая автономная и статичная система. Наоборот,
реформирование и модернизация органов внутренних дел Российской Федерации становится
элементом государственной политики, сфера правоохраны должна постоянно совершенствоваться.
Эти процессы закономерны, они отвечают требованиям времени, запросам общества, новейшим
технологиям.
Принципы формирования модели полиции демократического государства, выстраивание партнерских отношений с обществом, заложенные в
Федеральном законе «О полиции», положениях
«Дорожной карты», требуют адекватных механизмов их реализации.
Данные механизмы реализации должны учитывать общую стратегию развития страны как современного демократического государства, преобразования в органах внутренних дел Российской
Федерации должны идти модернизационным путем, с внедрением и применением всех современных форм и методов деятельности, соответствующим социально-экономическому, политическому
развитию страны, а также современным мировым
стандартам. На наш взгляд, это одно из ключевых
направлений и обязательных условий проводимой
реформы в органах внутренних дел Российской
Федерации.
В первую очередь модернизация органов внутренних дел Российской Федерации должна качественно преобразовать их правовую оболочку.
Модернизация законодательства, регламентирующего деятельность органов внутренних дел, не
должна ограничиваться его текущим совершенствованием, она должна рассматриваться в качестве основы их современного правового строительства.
Как отмечает Т.Я. Хабриева, «модернизация
законодательства выступает не только идеологической основой для работы по пересмотру, совершенствованию, качественному обновлению и коли-
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
чественной оптимизации действующих российских
законов, но и важной составляющей современного
этапа государственно-правового развития страны»
[16, с. 34].
Профессор Ю.Н. Старилов по этому поводу пишет: «Модернизация - это не столько способ и одновременно форма поиска правильной «дороги»,
ведущей к обновлению всех сфер правового регулирования; это строительство такой «дороги» при
соблюдении всех современных «технологических и
инфраструктурных» требований, позволяющих реально улучшить качество государственной деятельности, процедуры законотворчества, создать новую
«атмосферу» публичного администрирования, обеспечить верховенство судебных правовых актов, авторитет судебной власти; модернизационная стра-
тегия должна привести к изменению правовой культуры общества, которое станет «признавать» государство и доверять лицам, находящимся на всех
государственных должностях» [14, с. 222-232].
В заключение хотелось бы отметить, что модернизацию органов внутренних дел Российской
Федерации необходимо проводить с учетом концептуальных положений о модели полиции демократического государства, заложенных в законе
«О полиции» [15]. Это соблюдение и уважение прав
и свобод человека и гражданина, законность, беспристрастность, открытость и публичность, общественное доверие и поддержка граждан, взаимодействие и сотрудничество. Только в этом случае
возможно полноценное выстраивание партнерских
отношений с гражданским обществом.
Библиографический список:
1. Александрова-Зорина Е. Демократия и тоталитаризм. М.: ИД «Пегас», 2011. 148 с.
2. Дорожная карта дальнейшего реформирования органов внутренних дел Российской Федерации //
Профессионал. №1. 2013.
3. Европейский кодекс полицейской этики // URL: http://polis.osce.org/library/f/2687/1492/CoE-FRA-RPT2687-RU (дата обращения 10.05.2014 г.).
4. Ежегодник «Общественное мнение - 2013» / Аналитический Центр Юрия Левады. М., 2013.
5. Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка (Принят 17.12.1979 г. Резолюцией 34/169 на 106-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН) // Международная защита прав и
свобод человека. Сборник документов. М.: Юридическая литература, 1990.
6. Колокольцев: Результаты первого этапа реформы МВД недостаточны // URL: http://www.
rg.ru/2012/10/11/mvd-reforma-anons.html (дата обращения 10.05.2014 г.).
7. Кононов А.М. Полиция России как институт публичной власти: проблемы формирования и правового
обеспечения деятельности // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Актуальные
проблемы публичного права в России и за рубежом», 11 февраля 2011 г. М.: РУДН, 2011.
8. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 31.
9. Международный кодекс поведения государственных должностных лиц (Принят 12.12.1996 г. Резолюцией 51/59 на 82-м пленарном заседании 51-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН) // URL: http://www.
un.org/ru/documents/decl_conv /conventions/int_code_of_conduct.shtml (дата обращения 10.05.2014 г.).
10. Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О полиции» // URL: http://www.rg.ru/
2010/08/07/proekt-dok.html (дата обращения 10.05.2014 г.).
11. Рашид Нургалиев: для реформы МВД нужна новая идея // URL: http://actualcomment.ru/main/99/
(дата обращения 10.10.2013 г.).
12. Резолюция № 690 (1979) Парламентской ассамблеи Совета Европы «Декларация о полиции» (Принята в г. Страсбурге 08.05.1979 г. на 31-й сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы) // Сборник
документов Совета Европы в области защиты прав человека и борьбы с преступностью. М.: СПАРК, 1998.
13. Соловей Ю.П. Правовое регулирование деятельности милиции в Российской Федерации: Дисс. ...
докт. юр. наук. М., 1993.
14. Старилов Ю.Н. Модернизация государства и административного права: поиск концепции // Юридические записки. №2. 2012.
15. Федеральный закон от 7.02.2011 г. № 3-ФЗ «О полиции» // Собрание законодательства РФ.
14.02.2011 г. № 7. Ст. 900.
16. Хабриева Т.Я. Стратегия социально-экономического развития России и модернизация законодательства // Концепция развития российского законодательства / Под ред. Т.Я. Хабриевой, Ю.А. Тихомирова. М., 2010.
KATUNIN V.
BY CHOOSING THE NECESSARY MODEL TRANSFORMATIONS
IN THE INTERNAL AFFAIRS OF THE RUSSIAN FEDERATION
Bodies of internal affairs, reform, modernization, partnership model.
The article examines the reform and modernization of the internal affairs of the Russian Federation,
the need to choose the model of the reforms in the internal affairs in accordance with the general
direction of modernization and democratization of Russia.
Рецензенты:
Алиев Я.Л., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры организации работы полиции
Санкт-Петербургского университета МВД России;
Малышев Е.А., кандидат юридических наук, доцент, старший преподаватель кафедры административно-правовых дисциплин и информационного обеспечения ОВД Калининградского филиала СанктПетербургского университета МВД России.
79
ГУМАНИТАРНЫЕ И ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫЕ ЗНАНИЯ
НИЖНИК Н.С.,
доктор юридических наук, кандидат исторических наук, профессор, профессор
кафедры теории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 340.1; 930.1
«СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ»: ОКСЮМОРОН
ИЛИ НАПРАВЛЕНИЕ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ?
История, новейшая история, современная история, коллективная ментальность,
коллективная память, идентичность, исторические исследования.
В статье идет речь о подходах к изучению современной истории, о проблемах изучения коллективной
ментальности, коллективной памяти, являющихся детерминантами настоящего в целом и развития
политико-правовых институтов в частности. Автор обращает внимание на рост значимости исследований
современной истории для развития теоретических конструкций и юридической практики.
Возрастающую значимость в современной историко-правовой (и, безусловно, исторической) науке
приобретают исследования недавнего прошлого
- современной истории. Само словосочетание «современная история», которое раньше, как правило,
воспринималось как оксюморон, все чаще мелькает
на страницах научных журналов и монографий, проникает в названия научных фондов и направления
работы исследовательских организаций.
Авангардные позиции, постепенно занимаемые
современной историей, актуализируют проблемы
коллективной ментальности, коллективной памяти
как детерминант настоящего в целом и политикоправовых институтов в частности.
В российской исторической и историко-правовой науке широкое употребление получил термин
«новейшая история», которым обозначают период
мировой истории, хронологически объединяющий
эпоху с 1918 г. (в контексте анализа событий отечественной истории начало периода, как правило, переносят на 1917 г.) до настоящего времени. Традиционно последние десятилетия в рамках новейшей
истории предметом специального исследования
не являлись, в качестве отдельного исторического периода не выделялись, как самостоятельная
тема в образовательных программах не выступали. Одной из причин такого положения являются
подвижность хронологических границ современности, сложности написания учебных пособий и преподавания [2, с. 5]. Однако процесс легитимации
современной истории приобретает все большую
интенсивность, формулируя при этом множество
вопросов, касающихся методологии изучения современности. Одной из важнейших проблем в этом
дискурсе являются вопросы, касающиеся коллективной ментальности и коллективной памяти.
Со второй половины XX в. популярность проблематики памяти в исторической науке приобрела
устойчивость и многоплановое развитие. Этот факт
выступил катализатором увеличения популярности
истории недавнего прошлого и сегодня может рассматриваться как его существенная детерминанта.
Теоретическими основаниями изучения коллективной памяти в историческом процессе явились результаты научных изысканий в конце XIX
- первой половине ХХ в. в разных научных сферах:
философии (А. Бергсон, С.Н. Трубецкой), истории
(Ф. Ариес, Ж. Лефевр, Ф. Фюре, П. Нора), герме-
80
невтике (Г.-Х. Гадамер), психологии (У. Вордсворт,
З. Фрейд), социологии (М. Хальбвакс), культурологии (М. Фуко, Ф. Йейтс). Попытку обобщить и систематизировать все достижения в области изучения коллективной памяти в историческом процессе
предпринял П. Хаттон [23]. В своем исследовании
он подчеркнул, что такие понятия, как «обычай»,
«запоминание», «коммеморация», «производство
образов», «репрезентация» и «традиция», стали
предметом междисциплинарного дискурса, а проблема исторического статуса памяти приобрела
особую актуальность.
Признание современной истории как самостоятельной сферы исследований исторического процесса со стороны научного сообщества подтверждает и французский историк П. Гарсиа, обращая
внимание на то, что значимость темы памяти в
последние десятилетия отражает новое социальное отношение к истории [26] и порождает живую
интеллектуальную дискуссию и многообразие концептуальных построений. Историческая память как
самостоятельная тема для изучения, по мнению
немецкого ученого Й. Рюзена, оформилась вместе
с постмодернистскими подходами в истории [17],
и сегодня коллективная память, культурная память, социальная память, мнемоистория уже превратились в ключевые темы новых направлений
исторических исследований [24, с. 7-21]. Хотя не
все вопросы о методологии исследований в этой
области получили свои решения [10, с. 208]. При
этом спектр отношений к memory studies широк: от
безусловного признания наличия коллективной памяти, которая проявляется в формах коллективных
коммеморативных или конфликтных действий [1; 4,
с. 83-96], до утверждения, что история и память не
пересекаются при познании прошлого (более того,
история выступает на арену познания именно в тот
момент, когда замирает «активная социальная память» - через несколько поколений после изучаемых в каждом отдельном случае событий [22]).
Дискуссия о соотношении истории и памяти как
двух способов восприятия, познания и изучения
прошлого имела большое значение для выбора методологии исследования исторических (и историкоправовых, в частности) процессов. В современной
зарубежной исторической науке в области методологии истории современности и методологии исторической памяти сформировались несколько пози-
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ций по вопросам соотношения истории и памяти как
способов восприятия и изучения прошлого.
В рамках первого подхода история и память
противопоставляются друг другу. Авторы утверждают, что в конце XX в. память вытеснила историю
с ее традиционного поля, в результате чего сегодня
вместо истории прошлого мы имеем дело с памятью о прошлом под именем исторической науки
и шире - под именем самой истории. В условиях
«мемориального» поворота (начавшегося в 1960-е
- 1970-е годы и продолжающегося по сей день)
различные «мемориальные» группы формулируют настойчивые претензии объявить собственные
истории («собственные воспоминания») в качестве
единственно истинных и легитимных.
В рамках второго подхода исследователи признают значительное влияние структур памяти на
восприятие недавнего прошлого и современности,
но без доминирующего их значения. История не
может быть подменена воспоминаниями отдельных групп, конкурирующих между собой за правду
о прошлом. При этом память и история - не антиподы, это - явления разного порядка.
В рамках третьего подхода память подвергается анализу не как исторический феномен, а как
эпистемологическая категория, которая при надлежащем обращении может претендовать на роль
новой всеобъемлющей методологии истории.
Предметом современных исследований становятся коллективная память, проявляющая себя в
процессах социальных трансформаций, которые
связаны с формами репрезентации коллективного
исторического знания, термины «идентичность»,
«историческая память», «коллективная историческая память» [18; 14, с. 112-139], динамичная альтернативность, разнообразие, неоднородность и
противоречивость («контрпамять») структур коллективного памятования [7; 22], способы «взлома»
устоявшихся картин истории человеческих сообществ [19; 15]. Значимость исследовательских подходов только усиливается на уровне теоретических
обобщений, которые демонстрируют критическое
[9] и даже гиперкритическое [20] переосмысление
истории [5, с. 43-44].
Вопрос о роли коллективной памяти в исторических процессах становится принципиальным: или
это «новое дыхание» постмодернизма, ориентированное на политические манипуляции и коммерческую утилизацию прошлого, или это предвестник
перемен или переосмысления того, что М. Хайдеггер объединил «вопросом о бытии» [21; 3, с. 110111]. С начала ХХ в. архетипы западноевропейской
философской культуры, связанные с проблемой
«бытия сущности», приостановили своё активное
развитие, сохранившись в качестве объектов коммеморации как в Европе (концепт «бытия» [21]),
так и в СССР (концепт «идеального» [8]).
Перспективным представляется подход, опирающийся на идею о том, что сущность предмета/
мира предметов есть его/их память о собственной
предшествующей истории, которая бытует во всяком его/их здесь-и-теперь в качестве его/их самости, самотождественности [5, с. 42-43]: память
образует сущность предмета/мира предметов, а
структуры исторического памятования - это формы бытия сущности, которые выражают самотождественность предмета/мира предметов и которые
изменяются, развиваются в ходе глобальной эволюции, порождая глобальную дифференциацию
вселенной на мир неживой природы, мир живой
природы и мир людей, каждый из которых обла-
дает специфическими структурами исторического
бытия-памятования [5, с. 42-43]. В соответствии с
таким подходом сущность всегда «чья-то», потому
что память всегда выступает основой чьего-то памятования; «в чистом виде» сущность есть нечто
идеальное, не сводимое к телесным формам её бытия, потому что работа памяти не сводится к телесной организации её структуры; сущность всегда
длительна, потому что памятование есть процесс;
сущность подвижна, может крепнуть или угасать,
потому что работа и структура памяти может изменяться; сущность целостно определяет ключевые
свойства своего носителя, потому что память является универсальной основой самотождественности, самости предмета/мира предметов; наконец,
сущность всегда имеет предметные формы бытия,
потому что памятование всегда осуществляется с
участием телесных форм памяти.
Когда история, которая никому не принадлежит и призвана сделать прошлое всеобщим достоянием, начинает писаться под давлением «мемориальных» групп, стремящихся насадить свое
собственное прочтение прошлого, подчеркивает
П. Нора, это ведет к изменениям принципиально
иной природы и к сдвигам принципиально другого
масштаба. Происходит переход «от скромной памяти, которая лишь просит признания, уважения
и хочет войти в большой нарратив коллективной
истории нации, к памяти, обвиняющей и уничтожающей эту историю, навязывающей вместо общей
интерпретации свое пристрастное и однобокое
мнение» [13]. В итоге возникает «история, целиком
переписанная и подвергнутая суду с точки зрения
побежденных и жертв», а это, по мнению П. Нора,
«отрицание истории» [6, р. 44-71; 12, с. 17-50; 11].
«Культ прошлого» французский историк А. Про
связывает с «крахом крупнейших идеологий». Это
событие оставило современников «в полной растерянности» перед «неизвестным будущим»: «...культ
прошлого является ответом на неизвестность будущего и отсутствие коллективного общественного
проекта» [17, с. 317-318]. Современная память, по
мнению П. Нора, выполняет функцию соединения
прошлого с настоящим, а настоящего с будущим;
именно память наделяет события ретроспективным значением: важными оказываются не действительно значимые исторические события, а те
события, которые наделяет таким статусом память
о прошлом [12, с. 18-22].
Современный культ памяти, по мнению М.В. Ямпольского, - результат разрушения существовавшей ранее линии прошлое - настоящее - будущее:
«…память оказывается единственной возможностью «подключения» прошедшего к настоящему, единственным инструментом актуализации
истории»; память выступает «как принципиально
антиисторическая сила» (речь идет не о осовременивании прошлого, его вторжении в настоящее
в качестве активной действующей силы, а, наоборот, «о превращении живого настоящего в пробудитель воспоминания о прошлом», о ностальгии,
пронизывающей современность) [25, с. 51-74].
Вместо проекции прошлого на настоящее и настоящего на будущее неотъемлемой чертой современности стала ностальгия о прошлом. Примеры
подмены истории о недавнем прошлом ностальгией
о нем представляют современные российские «места памяти»: «…множество российских реалий стали объектами культурной ностальгии - даже когда
последняя и облекается в иронические наряды. Уже
в 1990-е годы местом памяти стало метро, которым
81
ГУМАНИТАРНЫЕ
И ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫЕ ЗНАНИЯ
большинство москвичей пользовались ежедневно
совершенно не в ностальгическом режиме. Метро
стало местом, в котором объявились призраки советского прошлого. Потом местами памяти стали
старые песни, фильмы, телевидение, даже советские столовые - и те были помилованы. Магазины
до сих пор хранят в себе ностальгические товары,
выдающие себя за товары советской эпохи, - мороженое «за 48 копеек», сырки в шоколаде, шоколад
«Аленка», докторская колбаса и прочее… В этом
маскараде функция памяти проявляет себя особенно наглядно. Имена оказываются идентичностью
брендов и марок и больше ничем» [25].
Таким образом, в современных исследованиях
реальности XXI в. категория «память» получила широкое употребление, нередко выступая как наибо-
лее часто используемая форма знания о прошлом в
противовес знанию сугубо научному. При этом одни
историки выражают скепсис по поводу возможности написания истории современной эпохи через
призму памяти, коллективной памяти, мест памяти,
другие убеждены, что история современности - это
история памяти о современности, история воспоминания о недавнем прошлом, третьи (П. Нора, П. Рикёр, А. Про, А. Мегилл) считают необходимой борьбу с гегемонией памяти, так как память «украла» у
истории все ее привилегии в осмыслении недавнего
прошлого и только возвращение истории всех прав
в изучении и трактовке прошлого даст возможность
избежать давления со стороны «мемориальных»
групп и прояснить неоднозначно трактуемые картины современной истории.
Библиографический список:
1. Астров А. Самочинное сообщество: политика меньшинств или малая политика? Таллин, 2007.
2. Бибиков Г.Н., Бибикова Л.В. Методология современной истории: историографический очерк. М., 2011.
3. Бурдье П. Политическая онтология Мартина Хайдеггара. М., 2003.
4. Дахин А.В. Споры вокруг «Бронзового солдата» // Космополис. 2008. № 1 (20). Весна.
5. Дахин А.В. Общественное развитие и вызовы коллективной памяти: перспектива философской концептуализации memory studies // Вопросы философии. 2010. № 8.
6. Джадт Т. Места памяти Пьера Нора: Чьи места? Чья память? // Ab Impede. 2004. № 1.
7. Зерубавель Я. Динамика коллективной памяти // Ab imperio. 2004. № 3.
8. Ильенков Э.В. Диалектическая логика. Очерки теории и истории. М., 1984.
9. История и память: Историческая культура Европы до начала Нового времени. М., 2006.
10. Нарский И.В. Искушение современной историей России: риски и шансы изучения российского прошлого 1980-1990-х гг. // Проблемы методологии изучения и преподавания современной истории: Материалы международной конференции, 29 сентября 2009 года. М., 2009.
11. Нора П. Всемирное торжество памяти / Пер. М. Сокольской // Неприкосновенный запас. 2005. № 2-3.
12. Нора П. Проблематика мест памяти // Нора П., Озуф М., Пюимеж Ж. де, Винок М. Франция-память.
СПб, 1999.
13. Нора П. Расстройство исторической идентичности / Пер. М.Р. Майзульса // Мир истории. 2010. № 1.
14. О'Дриссколл М. Примирение с Англией: ирландский нейтралитет, политическая идентичность и народное сознание // Россия - Ирландия: Коллективная память. М., 2007.
15. Онкен Э.-К. От истории освобождения к истории оккупации. Восприятие Второй мировой войны и
память о ней в Латвии после 1945 года // Неприкосновенный запас. 2005. № 2-3.
16. Про А. Двенадцать уроков по истории. М., 2000.
17. Рюзен Й. Утрачивая последовательность истории (некоторые аспекты исторической науки на перекрестке модернизма, постмодернизма и дискуссии о памяти) // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 7. М., 2001.
18. Савельева И.М., Полетаев А.В. Социология знания о прошлом. М., 2005.
19. Ферретти М. Непримиримая память: Россия и война. Заметки на полях спора на жгучую тему // Неприкосновенный запас. 2005. № 2-3.
20. Фоменко А.Т. Основания истории. М., 2005.
21. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997.
22. Хальбвакс М. Социальные рамки памяти. М., 2007.
23. Хаттон П. История как искусство памяти. СПб, 2003.
24. Хмелевская Ю.Ю. О меморизации истории и историзации памяти // Век памяти, память века: опыт
обращения с прошлым в XX столетии: Сборник статей. Челябинск, 2004.
25. Ямпольский М. Настоящее как разрыв. Заметки об истории и памяти // Новое литературное обозрение. 2007. № 83.
26. Garcia P. Les lieux de memoire: une poetique de la memoire? // Espaces Temps. 2000. № 74/75.
NIZHNIK N.
«MODERN HISTORY»: OXYMORON OR DIRECTION OF SCIENTIFIC RESEARCH?
History, contemporary history, modern history, collective mentality, collective memory, identity.
The article deals with the approaches to the study of modern history, about the problems of studying of collective
mentality, of the collective memory which are determinants of the present in general and development of political
and legal institutions in particular. The author pays attention to growth of the importance of researches of modern
history for development of theoretical constructs and legal practice.
Рецензенты:
Малышева Н.И., кандидат юридических наук, доцент, заведующая кафедрой международного морского права Санкт-Петербургского морского технического университета.
82
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
АНДРЕЕВ В.Б.,
старший преподаватель кафедры уголовно-правовых дисциплин Филиала Санкт-Петербургского
института внешнеэкономических связей, экономики и права в Калининграде
andreev [email protected]
БАРКАЕВА И.Л.,
кандидат педагогических наук, заведующая кафедрой психологии Филиала Санкт-Петербургского
института внешнеэкономических связей, экономики и права в Калининграде
[email protected]
МУХИНА Г.А.,
кандидат педагогических наук, доцент, заведующая кафедрой уголовно-правовых дисциплин Филиала
Санкт-Петербургского института внешнеэкономических связей, экономики и права в Калининграде
[email protected]
УДК 343.9
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ ПРОТИВОПРАВНОГО ПОВЕДЕНИЯ МОЛОДЁЖИ
Девиантное поведение, противоправное поведение, социальная ситуация
развития, недостатки семейного воспитания, профилактика девиантного
поведения, профессионально-ориентированная деятельность.
В статье рассматривается противоправное поведение молодежи как социальнопсихологический феномен. Уделено внимание психологическим детерминантам,
обусловливающим возникновение отклоняющегося поведения у молодежи.
Влияние социальных противоречий на характер
нравственного формирования личности является
решающим фактором в объяснении причин девиантного поведения молодежи. Необходимо подчеркнуть,
что среди множества моделей поведения, антисоциальное, преступное, противоправное поведение
несовершеннолетних, является предметом специального изучения и объектом социального контроля.
В науке существуют понятия, характеризующие данную социальную группу подростков: «кризисные», «дезадаптивные», «асоциальные», «аддиктивные», «делинквентные» и т.д. В этой связи,
говоря об отклоняющемся поведении несовершеннолетних, мы будем иметь в виду группу подростков,
которая входит в категорию трудновоспитуемых, педагогически и социально запущенных [2, c. 241].
По мнению специалистов, исследующих индивидуальные аспекты развития человека, кризисная
социальная ситуация предъявляет высокие, часто
непосильные требования к личности. Совершенно очевидно, что к таким изменениям менее всего
подготовлены и адаптированы дети и подростки.
В этой связи делинквентное (противоправное) поведение несовершеннолетних может рассматриваться как ответная, часто защитная, реакция на
характер социальных изменений [11].
В связи с общесистемным кризисом общества,
усилением социальных противоречий, крушением
прежнего мировоззрения и несформированностью
нового значительная часть подрастающего поколения оказалась в сложных социально-психологических условиях [8].
Приверженность влиянию примитивной массовой культуры, несформированность нравственных
принципов среди несовершеннолетних, девальвация ценностей - это реальность, обусловливающая
преступность в молодежной среде [12, с. 28].
Среди молодежи усилился нигилизм, демонстративное, вызывающее, агрессивное поведение по отношению к взрослым и сверстникам, что способствует сохранению стабильности числа преступлений,
совершаемых несовершеннолетними [6, с. 4].
Для наглядности представим секторную диаграмму, отражающую уровень преступности несо-
ɤɪɚɠɢ
ɪɚɡɛɨɢɝɪɚɛɟɠɢ
Диаграмма 1.
Уровень преступности
несовершеннолетних
в России за пять лет
ɭɛɢɣɫɬɜɚ
ɯɭɥɢɝɚɧɫɬɜɚ
ɜɵɦɨɝɚɬɟɥɶɫɬɜɚ
ɧɟɡɚɤɨɧɧɵɣɨɛɨɪɨɬ
ɧɚɪɤɨɬɢɤɨɜ
ɢɧɵɟɩɪɟɫɬɭɩɥɟɧɢɹ
83
ГУМАНИТАРНЫЕ
И ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫЕ ЗНАНИЯ
вершеннолетних в России за последние пять лет
(см. диаграмму 1).
Следует подчеркнуть, что речь идет не только
о психологических, возрастных, динамических изменениях и особенностях подросткового возраста,
создающих предпосылки к правонарушениям, но о
серьезных психологических проблемах взрослых:
родителей, воспитателей, педагогов, которые в
условиях изменений в обществе оказываются не в
состоянии благотворно воздействовать и осуществлять передачу позитивного социального опыта
подрастающему поколению.
Актуальность данной проблемы обусловлена
необходимостью совершенствования системы профилактических мер, направленных на оказание помощи семье, формирование позитивной учебной и
трудовой мотивации молодежи.
Правонарушения несовершеннолетних в общей
структуре преступности занимают значительное
место. За последние пять лет по России удельный
вес преступлений несовершеннолетних в среднем
составляет 5-10%, а общее число преступлений - в
среднем 2,5 миллиона.
Лица, совершающие противоправные действия
в раннем возрасте, как правило, значительно труднее поддаются исправлению и в итоге составляют
группу повышенного социального риска, становятся основным резервом для взрослой и рецидивной
преступности. В этой связи возникает вопрос, о
том, каковы истоки, причины противоправного поведения.
В настоящее время созданы благоприятные условия для того, чтобы преодолеть ограниченность в
подходах к изучению причин, влияющих на возникновение антиобщественного поведения подростков,
качественно обогатить и расширить научную основу
для решения этой социальной проблемы.
Для объяснения механизмов девиантного поведения молодежи необходимо учитывать особенности психики, а также влияние социальной ситуации
развития, являющейся механизмом для всех изменений в личности.
Среди социально-психологических условий, влияющих на формирование личности подростка, особенности его поведения, ученые выделяют семью
как один из основных институтов социализации
личности. Не вызывает сомнений тот факт, что
полноценное выполнение функций семьи является
необходимым условием сохранения общественной
стабильности, преемственности поколений, развития личности несовершеннолетнего и общества в
целом [10].
К сожалению, процессы экономического, политического развития, сопровождающие преобразования в нашей стране, существенно ухудшили
здоровье общества и ослабили функции семьи как
социального института [5, с. 24-25].
Есть мнение, что социальная ситуация развития,
условия семейного воспитания служат отправной
точкой формирования личности [4, с. 239]. Именно
в семье, в процессе взаимодействия супругов, родителей и детей, закладываются основы общественных, нравственных норм, навыки совместной
деятельности, формируется мировоззрение, ценностные ориентации, установки, позитивные (негативные) модели поведения.
По мнению исследователей, недостатки воспитания - главный показатель неблагополучия семьи. Они являются социальными детерминантами
противоправного поведения несовершеннолетних
[3, с. 132].
84
Известно, что семья психологически характеризуется взаимосвязью между ее членами, наличием взаимных идентификаций, статусно-ролевых
отношений, которые порождают общие интересы и
ценности. Отсутствие эмоционально положительного контакта родителей с детьми, доверительных
отношений создает предпосылки к устойчивости
поведенческих отклонений и нарушению развития
эмоционально-волевой сферы.
В большинстве случаев невнимательного, равнодушного, а иногда жестокого обращения со стороны близких, подросток вынужден блокировать
свои потребности, подавлять возникшее чувство
обиды, негодования, которые оставляют отпечаток
в эмоциональной структуре личности.
Травматический опыт, закрепившийся в детстве,
негативное общение, ассоциированное с конкретными людьми, являются ориентирами для последующего выбора моделей поведения и круга общения. Чем сильнее ранние фиксации, тем жестче
ориентиры, определяющие дальнейшую поведенческую направленность подростка.
По мнению Ю.М. Антоняна, подросток поступает так, как поступали с ним в детстве, т.е. воспроизводит в своем поведении то, что зафиксировалось в его психике в результате неблагоприятных
условий воспитания на первых этапах социализации [1, с. 197].
Отчуждение подростка от семьи, родителей, других значимых людей в определенном периоде жизненного пути, открытое отвержение его чаще всего
ведут к приобщению к отрицательному окружению.
Новая социальная среда становится диктатором
поступков, действий подростка, и в значительной
степени формирует образцы поведения, как правило, противоправного. Практика показывает, что
большая часть преступлений, совершенных подростками, - групповые, что объясняется нравственно-психологическими особенностями несовершеннолетних. В группе им легче решиться на совершение преступления, уйти от ответственности. Групповое поведение является нормой, нежели отклонением [9].
Безнадзорный, бесконтрольный подросток систематически нарушает учебную дисциплину, пренебрегает нормами поведения и общения, проявляет поведенческие девиации, такие как: раннее
начало курения, употребление алкоголя, наркотиков, токсических веществ и, как следствие, антисоциальные поступки. К сожалению, родители не
могут должным образом обеспечить контроль, правильное воспитательное воздействие. Они меньше
уделяют внимания детям, их поведению, организации учебного труда, интересам, склонностям, досугу, теряя над ними контроль, как в семье, так и за
ее пределами.
Ученые-криминологи К.Е. Игошев и Г.М. Миньковский полагают, что нередки случаи проявления
отклоняющегося поведения антисоциальной направленности у подростков из материально обеспеченных, так называемых «благополучных» семей. По их мнению, это результат существования
в данных семьях «двойной морали», являющейся
нормой отношений между супругами и детьми. В
такой семье у детей складывается потребительская психология, неуважительное, пренебрежительное отношение к людям, общественным нормам и ценностям [7, с. 392].
Преступные девиации среди молодежи - это социальное явление, обусловленное противоречиями
в обществе, влиянием микросреды, в которой осу-
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ществляется развитие, формирование и становление детей и подростков. В связи с этим глубокое
и всестороннее изучение личности несовершеннолетнего является одним из главных условий улучшения профилактической, воспитательной, обучающей и профессионально ориентированной деятельности.
К сожалению, следует отметить, что труд подростков, особенно на ранних этапах формирования
личности, нередко используется родителями, педагогами в качестве наказания за плохое поведение,
неудовлетворительную учебу, а принудительные
меры трудового воспитания, условия, в которых
проходит начальное приобщение к труду, в значительной мере вызывают у молодежи отвращение к
нему или полное безразличие.
Отсутствие надежной системы последовательного приобщения детей и подростков к труду серьезно
осложняет процесс формирования личности. Несформированность учебной и трудовой мотивации
у несовершеннолетних - психологический фактор,
обусловливающий противоправное поведение и криминогенную напряженность. В связи с этим важным
направлением социальной политики государства
должно стать укрепление семьи как института социализации личности, а основными задачами правоохранительных органов, образовательных учреждений,
средств массовой информации, общественности и
государства в целом - развитие умственного, трудового, творческого потенциала подрастающего поколения, пропаганда общечеловеческих и семейных
ценностей, гуманизация процессов воспитания, обучения, профессиональная ориентация несовершеннолетних, профилактика девиантного поведения,
создание благоприятной атмосферы для нравственного формирования личности.
Одной из главных задач является укрепление
семьи, поскольку именно в семье формируется основной потенциал, влияющий на развитие и
становление нравственно-психологических особенностей и личностных характеристик личности.
Государство и семья должны являться единой воспитательной системой для подрастающего поколения. Перечисленные направления деятельности
социальных институтов позволят создать необходимые условия для успешной социальной адаптации и предотвращения преступности в молодежной среде.
Библиографический список:
1. Антонян Ю.М. Об одной из концепций личностного подхода к объяснению причин систематического
занятия бродяжничеством // Юридическая психология / Под ред. Т.Н. Курбатовой. СПб: Питер, 2001.
2. Бородулина С.Ю. Коррекционная педагогика: психолого-педагогическая коррекция отклонений в
развитии и поведении школьников. Ростов-на-Дону, 2004.
3. Буянов М.И. Ребенок из неблагополучной семьи. М., 1988.
4. Выготский Л.С. Социальная ситуация развития // Психология социальных ситуаций. СПб, 2001.
5. Ермаков Н.Д. Факторы, влияющие на динамику преступности несовершеннолетних // Сборник научных трудов. М., 1987.
6. Змановская Е.В. Девиантология: Психология отклоняющегося поведения: Учебное пособие. М.: Издательский центр «Академия», 2009.
7. Игошев К.Е., Миньковский Г.М. Семья. Дети. Школа. М., 1989.
8. Клейберг Ю.А. Психология девиантного поведения: Учебное пособие для вузов. М.: ТЦ Сфера, 2003.
9. Кудрявцев В.Н. Генезис преступления: Опыт криминологического моделирования. М., 1998.
10. Птичкина Е.Л. Внутрисемейные детерминанты девиантного поведения старших подростков: Дис. …
канд. псх. наук. М., 2001.
11. Регуш Л. Психология современного подростка. СПб, 2005.
12. Сибиряков С.Л. Предупреждение девиантного поведения молодежи. Волгоград, 1998.
ANDREEV V., BARKAEVA I., MUKHINA G.
PSYCHOLOGICAL DETERMINANTS WRONGFUL CONDUCT YOUTH
Deviant behavior, illegal behavior, the social situation of development, the disadvantages
of family education, prevention of deviant behavior, professionally-oriented activities.
The article considers the illegal behavior of youth as a socio-psychological phenomenon.
Attention is paid to social determinants, causes of deviant behaviour among young people.
Рецензенты:
Мычко Е.И., доктор педагогических наук, профессор, заведующий кафедрой педагогики и образовательных технологий Высшей школы педагогики БФУ им. И. Канта;
Кастерина Н.В., кандидат психологических наук, начальник филиала по Мамоновскому ГО УИИ
УФСИН России по Калининградской области.
85
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРАВОВЕДЕНИЕ
КЛИМОВ А.Ю.,
доктор исторических наук, доцент, заместитель начальника Калининградского филиала
Санкт-Петербургского университета МВД России по работе с личным составом
[email protected]
УДК 378.048.2
ПОДГОТОВКА НАУЧНО-ПЕДАГОГИЧЕСКИХ КАДРОВ
В АСПИРАНТУРЕ (АДЪЮНКТУРЕ). ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТ
Аспирантура, научно-педагогические кадры,
государственная итоговая аттестация, диссертация.
В статье в историческом развитии рассматриваются проблемы правового
регулирования подготовки научно-педагогических кадров в аспирантуре.
1 января 2014 года вступило в силу постановление Правительства Российской Федерации от
24.09.2013 г. № 842 «О порядке присуждения учёных степеней» [1]. В соответствии с абзацем 2 статьи 3 «Положения о присуждении учёных степеней», к соисканию учёной степени кандидата наук
допускаются лица, «освоившие программы подготовки научно-педагогических кадров в аспирантуре (адъюнктуре)», либо «прикреплённые к ней
для подготовки диссертации и сдачи кандидатских
экзаменов без освоения программ подготовки научно-педагогических кадров».
Согласно части 5 статьи 10 Федерального закона от 29.12.2012 г. № 273-ФЗ «Об образовании
в Российской Федерации» [2] освоение программ
подготовки научно-педагогических кадров в аспирантуре (адъюнктуре) относится к третьему уровню
высшего образования - подготовке кадров высшей
квалификации.
В данном Федеральном законе остается открытым ряд вопросов. Какую выпускник аспирантуры
должен подготовить работу: научно-исследовательскую или научно-квалификационную? Какие должны быть основные формы государственной итоговой аттестации для выпускников аспирантуры:
- сдача кандидатских экзаменов по всем установленным предметам или только по специальной
дисциплине;
- подготовка научно-квалификационной работы (диссертации) без защиты или её подготовка,
представление и публичная защита?
Для ответа на эти и другие вопросы хотелось
бы обратиться к отечественной истории правового
регулирования подготовки научно-педагогических
и научных кадров.
В Российской империи в период с 1803 г. по
1917 г. в соответствии с университетскими уставами (1803, 1804, 1820, 1833, 1842, 1865, 1869 годов), общими уставами российских университетов
(1835, 1863 годов), а также положениями об испытаниях на учёные степени (1819, 1837, 1844, 1864,
1866, 1917 годов) завершающим этапом подготовки магистров по разрядам наук через институт
профессорских кандидатов (профессорских стипендиатов) являлась сдача устных и письменных
экзаменов в главных и вторых предметах испытаний, а также представление и публичная защита
магистерской диссертации в факультетском собрании университета. То есть мы видим, что на протяжении более чем ста лет подготовка магистров
86
в университетах Российской империи завершалась
защитой диссертации в рамках факультета, на котором испытуемый обучается. Лицо, сдавшее экзамены по главным и вторым предметам испытаний,
но не представившее и не защитившее магистерскую диссертацию, называлось магистрантом.
В Советском Союзе в период с 1934 г. по 1957 г.
в соответствии с постановлениями СНК СССР от
13.01.1934 г. «О подготовке научных и научно-педагогических работников» [3], от 5.09.1938 г. «Типовой устав высшего учебного заведения» [4],
от 31.03.1939 г. «Об утверждении Положения об
аспирантуре при высших учебных заведениях
и научно-исследовательских институтах» [5], от
16.09.1939 г. «О заочной аспирантуре» [6], а также
приказом по Наркомпросу РСФСР от 30.11.1935 г.
«Об утверждении контингентов приёма в аспирантуру и Положение о подготовке научных кадров» [7],
постановлением президиума Академии педагогических наук РСФСР от 17.05.1944 г. «Положение
о кандидатской аспирантуре при Академии педагогических наук РСФСР» [8] и, наконец, приказом
Министерства высшего образования СССР от
25.11.1950 г. «О введении в действие нового Положения об аспирантуре при высших учебных заведениях и научно-исследовательских учреждениях» [9],
окончившими аспирантуру считались «лица, выполнившие индивидуальный план и защитившие
диссертацию на соискание учёной степени кандидата наук».
Следует отметить, что, в соответствии с постановлениями СНК СССР от 13.01.1934 г. «Об учёных степенях и званиях» [10], от 20.03.1937 г. «Об
учёных степенях и званиях» [11], от 26.04.1938 г.
«Об учёных степенях и званиях» [12], а также инструкцией Всесоюзного комитета по делам высшей
школы при СНК СССР от 24.05.1941 г. «О порядке
применения постановлений СНК СССР от 20 марта
1937 г. и 26 апреля 1938 г. «Об учёных степенях и
званиях» [13], учёная степень кандидата наук присуждалась «лицам, окончившим аспирантуру (или
сдавшим кандидатские испытания) и публично защитившим кандидатскую диссертацию на тему, соответствующую специальности диссертанта».
Таким образом, с 1934 по 1957 год сохранялось
требование защиты кандидатской диссертации в
качестве завершающего этапа подготовки аспиранта.
С 1957 г. защита кандидатской диссертации в
рамках аспирантуры вуза и НИУ уже не являлась
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
обязательной. Вот как выглядят эти нормы в Положениях об аспирантуре в хронологической последовательности:
1. «Окончившими аспирантуру считаются лица,
выполнившие утверждённый индивидуальный план
аспирантской подготовки и получившие положительную оценку по своей научной работе, результаты которой доложены на совете вуза или НИУ» [14]
(1957 г.);
2. «Окончившими аспирантуру считаются лица,
сдавшие кандидатские экзамены, защитившие или
представившие к защите кандидатскую диссертацию в пределах установленного срока пребывания
в аспирантуре» [15] (1962 г.);
3. «Аспирант за время пребывания в аспирантуре в соответствии с индивидуальным планом в
установленный срок обязан: сдать кандидатские
экзамены по диалектическому и историческому
материализму, по одному из иностранных языков
(английскому, французскому, немецкому, итальянскому или испанскому) и специальной дисциплине
в соответствии с темой диссертации в порядке,
установленном Высшей аттестационной комиссией при Совете Министров СССР, защитить или
представить одобренную кафедрой (лабораторией) к защите на совете вуза (факультета), НИУ,
на специализированном совете вуза (факультета),
НИУ кандидатскую диссертацию» [16, 25] (1968 г.,
1980 г.);
4. «Аспирант за время обучения в аспирантуре в установленные сроки обязан: полностью
выполнить индивидуальный учебный план работы, овладеть методологией проведения научных
исследований, сдать кандидатские экзамены по
марксистско-ленинской философии, одному из
иностранных языков и специальной дисциплине.
Лица, прошедшие полный курс обучения в аспирантуре с отрывом (без отрыва) от производства и
выполнившие самостоятельную научно-исследовательскую работу, допускаются к защите кандидатской диссертации» [17] (1987 г.);
5. «Аспирант за время обучения в аспирантуре обязан: полностью выполнить индивидуальный
учебный план, сдать кандидатские экзамены по
философии, иностранному языку и специальной
дисциплине, завершить работу над диссертацией,
включая проведение предварительной экспертизы» [18] (1995 г.);
6. «Аспирант за время обучения в аспирантуре обязан: полностью выполнить индивидуальный
план; сдать кандидатские экзамены по философии, иностранному языку и специальной дисциплине, завершить работу над диссертацией и
представить её на кафедру (научный совет, отдел,
лабораторию, сектор) для получения соответствующего заключения» [19] (1998 г.).
Проект приказа Минобрнауки России «Об утверждении Порядка проведения государственной
итоговой аттестации по программам подготовки
научно-педагогических кадров в аспирантуре (адъюнктуре), программам ординатуры, программам
ассистентуры-стажировки (определение форм государственной итоговой аттестации по указанным
образовательным программам)» (2013 г.) к основным формам государственной итоговой аттестации для выпускников аспирантуры (адъюнктуры)
относит: «кандидатский экзамен по специальной
дисциплине, соответствующей профилю направления подготовки (далее - кандидатский экзамен по
специальной дисциплине), защиту результатов научно-исследовательской работы» [20].
Таким образом, в Советском Союзе происходит
процедурное разделение подготовки и аттестации
научно-педагогических кадров.
По-видимому, это связано со структурными
изменениями, происходившими в Министерстве
высшего образования СССР. С другой стороны,
мы видим, что усиливалась роль Высшей аттестационной комиссии, которая впервые стала
«контролировать работу учёных советов вузов и
НИУ по присуждению учёной степени кандидата
наук» и в необходимых случаях отменять решения
советов [21] (1945 г.), «рассматривать в порядке
контроля все кандидатские диссертации, защищённые в советах высших учебных заведений и
научно-исследовательских институтов», и в необходимых случаях отменять решения советов [22]
(1957 г.).
С десятилетиями управленческие и контрольные функции Высшей аттестационной комиссии
при Совете Министров СССР в отношении кандидатских диссертаций усиливались и расширялись.
Так, Высшая аттестационная комиссия осуществляла контроль за качеством диссертационных
работ, их научной и практической ценностью; рассматривала в порядке контроля кандидатские диссертации, принимает решения о выдаче диплома
кандидата наук, а в необходимых случаях отменяла решения советов [23] (1975 г.).
Улучшило ли такое разделение качество подготовки научно-педагогических кадров? Очевидно, нет. Доля выпускников аспирантуры с защитой
кандидатской диссертации колеблется от 19% до
30%. За 56 лет (1957-2013 годы) мы не увидели ни
повышения процента выпуска аспирантов с защитой диссертаций, ни улучшения качества кандидатских диссертаций. Стоит ли дальше продолжать
этот неудавшийся и затянувшийся на десятилетия
эксперимент? Почему не учитывается положительный отечественный опыт?
С 1 сентября 2013 г. вступил в силу Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации». Если раньше аспирантура являлась одной из
форм подготовки научно-педагогических и научных кадров в системе послевузовского профессионального образования, то сейчас - третьим уровнем высшего образования.
Однако статья 4.1 Федерального закона от
2.07.2013 г. № 185-ФЗ «О внесении изменений
в отдельные законодательные акты Российской
Федерации и признании утратившими силу законодательных актов (отдельных положений законодательных актов) Российской Федерации в связи
с принятием Федерального закона «Об образовании в Российской Федерации» свидетельствует о
том, что подготовка научно-педагогических кадров
в аспирантуре (адъюнктуре) будет завершаться
представлением кандидатской диссертации: «К
освоению учёной степени кандидата наук допускаются: лица, подготовившие диссертацию на соискание учёной степени кандидата наук при освоении программы подготовки научно-педагогических
кадров в аспирантуре (адъюнктуре)» [24].
Государственная итоговая аттестация в вузе
включает в себя: для специалиста - защиту выпускной квалификационной работы, для магистра - защиту выпускной квалификационной работы (магистерской диссертации), для аспиранта - подготовку
кандидатской диссертации без её защиты.
Не сложно заметить в таком положении дел
определенное противоречие. Ведь подготовка кандидатской диссертации - это процесс, а государ-
87
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРАВОВЕДЕНИЕ
ственная итоговая аттестация - это оценка результативности этого процесса, т.е. его итог, а значит,
мы видим незавершённость процесса подготовки
кандидата наук. Можем ли мы в данном случае говорить о подготовке кадров высшей квалификации
в вузе без защиты кандидатской диссертации? Думается, что нет. Таким образом, вполне логичным
и обоснованным является не только выполнение и
представление кандидатской диссертации по окончании аспирантуры в вузе, но и её защита.
Библиографический список:
1. Постановление Правительства РФ от 24 сентября 2013 г. № 842 «О порядке присуждения учёных
степеней». М., 2013.
2. Федеральный закон от 29 декабря 2012 г. № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации». М.,
2013. С. 38.
3. Постановление СНК СССР от 13 января 1934 г. «О подготовке научных и научно-педагогических
кадров» // Собрание Законов и Распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства СССР. 1934. № 3.
Ст. 29. С. 61-63.
4. Постановление СНК СССР от 5 сентября 1938 г. Типовой устав высшего учебного заведения // Бюллетень ВКВШ при СНК СССР. 1938. № 16. С. 3-7.
5. Постановление СНК СССР от 31 марта 1939 г. «Об утверждении Положения об аспирантуре при
высших учебных заведениях и научно-исследовательских институтах» // СУ СССР. 1939. № 23. Ст. 140. С.
363-366.
6. Постановление СНК СССР от 16 сентября 1939 г. «О заочной аспирантуре» // СУ СССР. 1939. № 52.
Ст. 445. С. 822-825.
7. Приказ Наркомпроса РСФСР от 30 ноября 1935 г. «Об утверждении контингентов приёма в аспирантуру и Положение о подготовке научных кадров» // Сборник приказов и распоряжений по Наркомпросу
РСФСР. 1936. № 1. С. 3-7.
8. Постановление президиума Академии педагогических наук РСФСР от 17 мая 1944 г. «Положение о
кандидатской аспирантуре при Академии педагогических наук РСФСР» // Народное образование. Основные постановления, приказы и инструкции / Сост. А.М. Данев. М., 1948. С. 415-417.
9. Приказ Министерства высшего образования СССР от 25 ноября 1950 г. № 2074 «О введении в действие нового Положения об аспирантуре при высших учебных заведениях и научно-исследовательских
учреждениях» // Бюллетень Министерства высшего образования СССР. 1950. № 12. С. 4.
10. Постановление СНК СССР от 13 января 1934 г. «Об учёных степенях и званиях» // Собрание Законов и Распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства СССР. 1934. № 3. Ст. 30. С. 63-66.
11. Постановление СНК СССР от 20 марта 1937 г. «Об учёных степенях и званиях» // СЗ. 1937. № 21.
Ст. 83. С. 180-187.
12. Постановление СНК СССР от 26 апреля 1938 г. «Об учёных степенях и званиях» // СЗ СССР. 1938.
№ 21. Отд. 1. Ст. 134. С. 362-366.
13. Решение ВАК и ВКВШ при СНК СССР от 24 мая 1941 г. «Инструкция о порядке применения постановления СНК СССР от 30 марта 1937 г. и 26 апреля 1938 г. «Об учёных степенях и званиях» // Бюллетень
ВКВШ при СНК СССР. 1942. № 3. С. 6-13.
14. Приказ Министерства высшего образования СССР от 10 июня 1957 г. № 636 «О введении в действие Положения об аспирантуре при высших учебных заведениях и научно-исследовательских учреждениях» // Бюллетень Министерства высшего образования СССР. 1957. № 12. С. 4.
15. Приказ Министерства высшего и среднего специального образования СССР от 31 июля 1962 г. № 284
«Положение об аспирантуре при высших учебных заведениях и научно-исследовательских учреждениях»
// Бюллетень Министерства высшего и среднего специального образования СССР. 1962. № 9. С. 28.
16. Приказ Министерства высшего и среднего специального образования СССР от 5 июня 1968 г. № 470
«Положение об аспирантуре при высших учебных заведениях и научно-исследовательских учреждениях»
// Бюллетень Министерства высшего и среднего специального образования СССР. 1968. № 9. С. 5.
17. Приказ Министерства высшего и среднего специального образования СССР и Высшей аттестационной комиссии при Совете Министров СССР от 15 сентября 1987 г. № 637/63 «О подготовке научно-педагогических и научных кадров в системе непрерывного образования» // Бюллетень Министерства высшего
и среднего специального образования СССР. 1987. № 12. С. 10.
18. Постановление Госкомвуза России от 31 мая 1995 г. № 3 «Положение о подготовке научно-педагогических и научных кадров в Российской Федерации» // Российские вести. 1995. 17 августа.
19. Приказ Минобразования России от 27 марта 1998 г. № 814. «Положение о подготовке научно-педагогических и научных кадров в системе послевузовского профессионального образования в Российской
Федерации» // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 1998. № 20.
24 августа.
20. Об утверждении Порядка проведения государственной итоговой аттестации по программам подготовки научно-педагогических кадров в аспирантуре (адъюнктуре), программам ординатуры, программам
ассистентуры-стажировки (определение форм государственной итоговой аттестации по указанным образовательным программам): проект Приказа Минобрнауки России. М., 2013. С. 4.
21. Постановление СНК СССР от 26 февраля 1945 г. № 367 «Положение о Высшей аттестационной
комиссии по присуждению учёных степеней и званий при Комитете по делам высшей школы при Совнаркоме СССР» // Бюллетень ВКВШ при СНК СССР. 1945. № 3. С. 4.
22. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 20 августа 1956 г. № 1174 (приложение 2)
«Положение о Высшей аттестационной комиссии по присуждению учёных степеней и званий при Министерстве высшего образования СССР» // Бюллетень Министерства высшего образования СССР. 1956.
№ 20. С. 7.
23. Постановление Совета Министров СССР от 8 мая 1975 г. № 375 «Положение о Высшей аттестационной комиссии при Совете Министров СССР» // СП СССР. 1975. № 14. Ст. 81. С. 295.
88
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
24. Федеральный закон от 2 июля 2013 г. № 185-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу законодательных актов (отдельных
положений законодательных актов) Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона
«Об образовании в Российской Федерации» // Российская газета. 2013. № 148. 10 июля.
25. Приказ Министерства высшего и среднего специального образования СССР от 19 июня 1980 г.
№ 700 «Об утверждении Положения об аспирантуре при высших учебных заведениях и научно-исследовательских учреждениях» // Бюллетень Министерства высшего образования и среднего специального
образования СССР. 1980. № 9. С. 21.
KLIMOV A.
PREPARATION OF SCIENTIFIC AND PEDAGOGICAL
STAFF IN THE GRADUATE SCHOOL (THE GRADUATE).
HISTORICAL AND LEGAL ASPECTS
Post-graduate, scientific-pedagogical personnel, final state attestation, dissertation.
The article examines the historical development of the problem of legal regulation of training of scientificpedagogical personnel in the graduate school.
Рецензент:
Гайдышева М.Г., кандидат юридических наук, заместитель начальника (по учебной и научной работе)
Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России.
89
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРАВОВЕДЕНИЕ
ЯКОВЛЕВ К.Л.,
кандидат юридических наук, доцент, заместитель начальника кафедры
государственно-правовых дисциплин Академии управления МВД России
[email protected]
УДК 351.74
МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ И ДВОРЯНСКОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ
В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
Министерство внутренних дел Российской империи, дворянские
собрания, предводитель дворянства, губернская администрация.
В статье рассмотрены основные направления участия Министерства внутренних
дел Российской империи в контроле за деятельность органов дворянского
самоуправления и в их реформировании в первой половине XIX века.
Вступление на престол императора Александра I сопровождалось рядом указов либеральной
направленности, которые дали основание А.С. Пушкину определить начало XIX в. как «дней Александровых прекрасное начало». В манифесте от 12
марта 1801 г. император обещал управлять народом «по законам и сердцу своей премудрой бабки». В период с марта по май 1801 г. практически
ежедневно издавались повеления, смысл которых
современники сводили к трем незабвенным словам: «отменить, простить, возвратить» [1, с. 43].
Осенью 1801 г. во время торжеств, посвященных
коронации, императорским указом были подтверждены «Грамота на права, вольности и преимущества
благородного российского дворянства» и «Грамота
на права и выгоды городам Российской Империи», а
также Городовое положение, отмененные Павлом I.
Дворянству были возвращены все привилегии, в
том числе освобождение от телесных наказаний.
Восстановленные в начале XIX в. сословные
дворянские и городские органы с учреждением
Министерства внутренних дел были переданы в его
ведение. На протяжении первой половины XIX в.
дворянские сословные органы в основном не претерпели значительных изменений, однако министерством неоднократно предпринимались попытки приспособить эти институты к изменениям общественно-политической и социально-экономической обстановки в стране.
В соответствии с «Грамотой на права, вольности и преимущества благородного дворянства»
1785 г. [2], по разрешению губернатора дворяне
каждой губернии могли созывать раз в три года
в губернии - губернское дворянское собрание, в
уезде - уездное дворянское собрание. В работе
дворянских собраний могли участвовать все дворяне, но право голоса имели только лица старше
25 лет, владевшие поместьями. Дворяне, ушедшие
в отставку с действительной службы, не дослужившись до обер-офицерского чина, также были лишены права голоса. Однако в 1808 г. правительство в награду за усердие при создании земского
войска или милиции дало это право и тем дворянам, которые при увольнении из ополчения получили первые офицерские чины [3].
Каждые три года губернское дворянское собрание избирало двух кандидатов в губернские
предводители дворянства, из которых наместник
или губернатор назначал губернского предводителя. Одновременно избирались совестный судья,
дворянские заседатели в верхний земский и совестный суды. В уезде дворяне избирали уездного
предводителя, исправника, уездного судью, заседателей уездного и нижнего земского судов.
90
В функции губернских и уездных предводителей дворянства, кроме руководства деятельностью
дворянских собраний, со временем стали входить
и другие обязанности, например, дела об опеке,
раскладка рекрутской повинности в помещичьих
имениях и т.д. В помощь предводителям дворянства выбирались особые депутаты. Как губернские, так и уездные предводители дворянства имели огромное фактическое влияние на губернскую и
уездную администрацию. Таким образом, местные
органы дворянской корпорации не только имели
важное значение в сословных делах, но и принимали участие в общем управлении всей губернии. Губернские дворянские собрания избирали уездных
исправников и уездных судей, а также заседателей
от дворян в различные судебные и полицейские
учреждения. Уездные предводители дворянства
являлись председателями уездных комитетов, комиссий и присутствий, а губернский предводитель
дворянства - членом всех губернских комитетов,
комиссий и присутствий.
Однако с начала XIX в. дворянство все чаще
уклонялось от участия в выборных органах, а те,
кто и был выбран, старались уклониться от рассмотрения дел. Обобщив практику в наиболее неблагополучных регионах, Министерство внутренних
дел подготовило развернутый доклад императору.
На его основе был дан именной указ псковскому
гражданскому губернатору с поручением собрать
предводителей дворянства губернии для решения
«всех дел, кои подлежат общему их рассмотрению», и не распускать их, «доколь они не приведут
их к окончанию». Данный указ содержал ссылку на
то, что данное решение является своего рода прецедентом «на будущее время» в случае «подобных
уклонений» со стороны выборных органов [4].
В царствование Николая I были сделаны некоторые попытки оживления дворянского самоуправления. В 1831 г. было издано новое Положение о дворянских обществах [5]. В основу
подготовки этого акта были положены две основные цели правительства: 1) точнее определить
устройство этих обществ, слишком слабо обозначенное в екатерининском законодательстве, и
2) улучшить личный состав дворянских собраний.
Для достижения первой цели в новом положении
были точнее определены роды и виды дворянских собраний (с их разделением на губернские
и уездные; обыкновенные и чрезвычайные) и
установлен порядок созыва и открытия каждого из таких собраний. Точнее определялся порядок выборов должностных лиц на дворянских
собраниях. Более подробно законодатель регламентировал порядок направления петиций дво-
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
рянскими собраниями, который существенно расширялся дозволением ходатайствовать в них не
только о нуждах дворянского сословия, но и об
устранении всякого рода местных злоупотреблений и неудобств. Впервые в новом положении точно регламентировались предметы занятий уездных
дворянских собраний, вовсе не определенные Жалованной грамотой дворянству 1785 г. И, наконец,
в особенности надлежит отметить полное уравнение местной службы дворянства на выборных
должностях с общей государственной службой в
наградах и выгодах и расширение круга должностей, замещаемых дворянскими выборами (так,
дворянству было предоставлено право выбирать
не только членов, но и председателей судебных
палат).
Вторая цель проводимых преобразований - улучшение личного состава дворянских учреждений
- вызвала другой ряд постановлений, в которых
реализовывалась мысль, выдвинутая еще в Комитете 6 декабря 1826 г., о необходимости сократить
участие в дворянских избирательных собраниях
мелкопоместных дворян путем повышения избирательного ценза. Новое положение и принятые в его
развитие акты значительно повышали активный
имущественный ценз в сравнении с Жалованной
грамотой дворянству 1785 г.: к непосредственному участию в выборах допускались теперь дворяне, имеющие не менее ста душ крестьян мужского
пола, а также не менее 3000 десятин земли, хотя
и незаселенной, но в одной губернии. Для дворян,
получивших во время действительной службы, а не
при выходе в отставку чин действительного статского советника в гражданской службе или полковника в военной, ценз понижался до 5 душ крестьян
или 150 десятин незаселенной земли. Дворяне, не
имевшие таких чинов, но обладающие цензом не
ниже 5 душ или 150 десятин, получили право участвовать в выборах через уполномоченных.
Указом от 10 февраля 1832 г. вводился институт почетного (потомственного и личного) гражданства для представителей буржуазии, разночинной
интеллигенции и детей личных дворян. Указом от
11 июня 1845 г. были повышены классы Табели о
рангах, дававшие потомственное и личное дворянство. Чиновники-недворяне теперь могли рассчитывать на попадание в категорию почетных граждан.
Созданием «среднего» состояния правительство
пыталось предотвратить размывание дворянства и
ограничить приток в него «инородных» элементов,
затормозить разложение сословий и выделение
разночинцев, расширить социальную опору самодержавной власти императора.
Все новые постановления были направлены
на оживление деятельности дворянских собраний и поднятие их значения. Однако эта цель не
была достигнута, так как деятельность дворянских
обществ не могла получить оживления от одних
технических усовершенствований их внутреннего
распорядка. Дворянство не дорожило своим сословным самоуправлением. Даже постановления,
направленные на побуждение местного дворянства
к деятельному участию в дворянских собраниях, не
смогли изменить ситуацию. Хотя участие дворян в
собраниях названо было даже обязанностью, освобождение от которой может быть допускаемо
только по уважительным причинам, требовались
более решительные меры для привлечения дворян
к участию в работе органов самоуправления. Так,
за непосещение собраний без уважительных причин собранию предоставлялось право налагать на
дворянина штрафы в пользу дворянской казны в
размере от 25 до 250 рублей и даже временно исключать его из дворянского собрания. Но даже эти
жесткие постановления не принесли желаемых результатов. Уклонение дворян от участия в выборах
и собраниях было хроническим явлением на протяжении 30-50-х годов XIX века.
Картина несколько меняется в конце исследуемого периода, когда в ходе подготовки крестьянской реформы по ходатайству дворян губерний в
каждой губернии учреждается «комитет по улучшению быта владельческих крестьян». Эти комитеты
были созданы для подготовки материалов и проектов «улучшения быта» (освобождения) крепостных крестьян на условиях, наиболее выгодных для
помещиков. Председателем каждого комитета был
губернский предводитель дворянства, а членами избранные дворянами по 2 представителя от каждого уезда; два члена назначались губернатором
из «опытных» помещиков. Проекты губернских
дворянских комитетов явились первоисточником
для разработки общих проектов в Министерстве
внутренних дел.
Участие дворянства в самоуправлении городов
наиболее наглядно можно рассмотреть на основе
Указа от 13 февраля 1846 г. «О новом положении
об общественном управлении С.-Петербурга», который содержал сословно-куриальные черты и в то
же время четко зафиксированный однородный для
всех имущественный ценз.
Положение возлагало на Министерство внутренних дел подготовку и проведение выборов в новые
учреждения. Для этих целей была создана специальная временная комиссия под председательством Санкт-Петербургского гражданского губернатора, в которую помимо чиновников от МВД входили Санкт-Петербургский уездный предводитель
дворянства, городской голова и чиновники канцелярии Военного генерал-губернатора. Кроме того,
министру внутренних дел поручалось разрешение
всех вопросов, возникающих при работе комиссии,
а в случае необходимости именно он должен был
входить в Комитет министров для высочайшего разрешения возникающих сомнений и противоречий.
Общественное самоуправление в Санкт-Петербурге должно было разделятся на общее (для всего населения) и частное, основанное на сословном
делении. Органами общего управления выступали
Общая и Распорядительная городские думы и Городской голова.
Городовое положение 1846 г. заменяло Шестигласную думу Распорядительной думой, образованной из представителей пяти сословных групп:
потомственных дворян, личных дворян и почетных
граждан, а также купцов, мещан и цеховых ремесленников. В ее состав входил Городской голова и
член от Короны, а также 12 выборных членов (3 от
потомственных дворян, 3 от личных дворян и почетных граждан, 3 от купеческого сословия, из которых
двое должны были быть купцами 1-й гильдии, 3 от
мещан и ремесленников в совокупности. Данный
состав наглядно показывает, что в ходе преобразования городского самоуправления преимущество
в представительстве в новых органах отдавалось
представителям дворянства и купечества.
Законодатель пошел еще дальше и постарался сосредоточить в руках дворянства руководство
городскими дела. Для этого был установлен следующий порядок: при рассмотрении в Общей думе
какого-либо вопроса свои решения первыми должны были постановить отделения двух «старших»
91
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРАВОВЕДЕНИЕ
сословий; остальные отделения получали уже
готовые решения и прямо, без обсуждения по существу, приступали к голосованию. Только в случае, когда голосование не давало положительного
результата, остальные отделения приступали к
самостоятельному обсуждению вопроса. Однако в
подавляющем большинстве случаев участие младших отделений в делах думы ограничивалось принятием без обсуждения готовых решений старших.
Все эти заботы законодателя по выдвижению
на первый план в деятельности дум представителей дворянства и почетного гражданства основывались на уверенности в том, что одного привлечения к городским делам высших слоев городского
населения будет достаточно для возрождения городского самоуправления.
Необходимо отметить, что из 485 000 человек
населения Санкт-Петербурга избирательное право
получили 6 170 человек, из которых 1 490 были потомственными дворянами, 425 являлись личными
дворянами, почетными гражданами и разночинцами, 2218 представляли купеческое сословие, 1410
были мещанами, а 627 ремесленниками [6, с. 319].
Таким образом, в состав Общей думы избирался
каждый четвертый представитель из среды личных
дворян и почетных граждан и только один из двадцати представителей купечества.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать
вывод, что в первой половине XIX в. органы дворянского самоуправления находились в жесткой
зависимость от Министерства внутренних дел и
местных административных властей. Система государственного контроля за деятельностью органов
дворянского самоуправления приводила к тому,
что и принцип самоуправления этих органов оставался мертвой буквой закона.
Библиографический список:
1. Пресняков А.Е. Александр I. Петроград, 1924.
2. ПСЗ. Собр. 1. Т. XXII. № 16 187.
3. ПСЗ РИ. Собр. 1. Т. XXX. № 22 887.
4. ПСЗ РИ. Собр. 1. Т. XXVII. № 20 734.
5. ПСЗ РИ. Собр. 2. Т. VI. №4989.
6. Середонин С.М. Исторический обзор деятельности Комитета министров. Т. 2. Ч. 2. СПб, 1902.
YAKOVLEV K.
MINISTRY OF INTERNAL AFFAIRS AND NOBILIARY SELF-GUIDANCE
IN THE RUSSIAN EMPIRE OF FIRST HALF OF XIX CENTURY
Ministry of Internal Affairs of the Russian Empire, nobiliary
meetings, the leader of nobility, the province administration.
In the article are examined the basic directions of the participation of the Ministry of Internal
Affairs of the Russian Empire in the control of the activity of the organs of nobiliary
self-guidance and to participation in their reformation in first half XIX of century.
Рецензенты:
Елагин А.Г., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры УДСООП Академии управления МВД России;
Коробов В.Б., доктор социологических наук, профессор, начальник кафедры теории и социологии
управления ОВД Академии управления МВД России.
92
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ЯКОВЛЕВА О.Н.,
кандидат юридических наук, доцент, докторант Академии управления МВД России
[email protected]
УДК 351
КОНТРОЛЬ И НАДЗОР КАК СПОСОБЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ЗАКОННОСТИ
В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МИНИСТЕРСТВА ЮСТИЦИИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Министерство юстиции Российской империи, министр юстиции,
генерал-прокурор, контроль, надзор, законность.
В статье раскрывается содержание контрольных и надзорных полномочий Министерства
юстиции Российской империи как важнейших способов обеспечения законности в сфере
функционирования центрального управления и местных учреждений юстиции.
Российская верховная власть отводила Министерству юстиции важную роль в реализации
правительственной политики в юридической сфере деятельности государства. Его компетенция
(«устройство судебного порядка») постепенно
трансформировалась в достаточно широкий круг
полномочий. В XIX - начале XX в. оно являлось
проводником идеологии верховной власти и ее
окружения не только в организации суда, но и в
развитии законодательства, толковании права,
организации процессов по политическим делам,
управлении системой исполнения наказаний, межеванием, в налаживании взаимодействия России
с иностранными державами в правовой сфере.
Функционирование министерства, его структурных подразделений и деятельность должностных
лиц была подчинена действующим нормативным
актам: «…постановив им (министрам) главные
правила, коими они имеют руководствоваться в исполнении всего того, чего будет требовать от них
должность» [5]. Анализ деятельности Министерства юстиции к способам обеспечения законности
в сфере управления судебной системой позволяет
отнести контроль и надзор.
Министерство юстиции наделялось контрольными полномочиями в отношении подчиненных
ему местных органов и должностных лиц по всем
вопросам исполнительной и распорядительной деятельности. В данном случае контроль со стороны
министерства был призван обеспечить строгое и неуклонное исполнение законов и иных нормативных
правовых актов, соблюдение служебной дисциплины подведомственными органами и их должностными лицами. Объектом контроля при этом являлась
также и целесообразность деятельности подчиненных учреждений и чиновников. Контроль при этом
осуществлялся посредством реализации следующих административных полномочий министра:
1) направление деятельности подчиненных
установлений, которое получало свое выражение в
общих инструкциях и циркулярах, издаваемых министром по собственному усмотрению, имеющих
своей целью разъяснение смысла того или иного
правового акта подведомственным учреждениям
или содержащих указание на определенный образ действия в тех или иных случаях. Предписания
министров признавались действительными только
в случае, если они имели установленную форму.
Юридическая сила всех предписаний ограничивалась ведомственной компетенций каждого министерства;
2) назначение и увольнение должностных лиц и
воздействие на них посредством представления к
наградам, наложения взысканий и предания суду.
Почти все служащие министерства назначались,
перемещались и увольнялись лично министром.
Директора департаментов и канцелярии министра определялись и увольнялись императором по
представлению министра. Начальники отделений,
чиновники для особых поручений и все прочие
чины, составлявшие департаменты и канцелярию
министра, определялись и увольнялись по представлению директора министром [6]. Министру
принадлежало право назначения [9] и увольнения
служащих в местных учреждениях [8];
3) прием жалоб на органы и лица, подчиненные
министерству, рассматрение и своевременное их
разрешение по существу. Более поздние издания
Учреждения министерств (в ред. 1892 г.) еще допускали жалобы на злоупотребления должностных
лиц и исходили из того, что удовлетворение жалобы должно было иметь своим последствием наложение взыскания на виновного. Но с течением
времени в административной сфере выработалась
и практика обжалования отдельных административных распоряжений подчиненных мест, причем
ламентация, не содержала обвинений чиновника
в каких-либо незаконных действиях, а имела своей целью отмену или исправление обжалованного
распоряжения [10].
Указ, уточнявший функции Правительствующего Сената, обнародованный одновременно с Манифестом об учреждении министерств (8 сентября 1802 г.), предписывая назначение министром
юстиции или генерал-прокурором действительного
тайного советника Державина, юридически подтвердил совмещение в одном лице должностей
министра юстиции и генерал-прокурора. Такое совмещение сохранялось на протяжении всего периода существования Министерства юстиции Российской империи [3]. При этом важно подчеркнуть,
что министр юстиции, являясь одновременно и
генерал-прокурором Сената, возглавил прокурорскую систему, что свидетельствовало о желании
верховной власти соединить управление правосудием и надзор за законностью в ведомстве одного
из высших должностных лиц в государстве.
В рескрипте от 5 августа 1816 г. Александр I
указывал министру юстиции Д.П. Трощинскому,
«что должность» министра юстиции состоит в том,
чтобы «усугубить надзор, дабы дела как в Правительствующем Сенате, так и во всех подчиненных
ему местах имели успешнейшее течение, чтобы
законы и указы повсюду исполнялись неизменно,
чтобы право судей не было помрачено ни пристрастиями к лицам, ни мерзким лихоимством,
богу противным и мне ненавистным, и чтобы обличаемые в сем гнусном пороке нетерпимы были
93
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРАВОВЕДЕНИЕ
в службе и преследуемы со всею строгостью законов, чтобы бедные и угнетаемые находили в судах
защиту и покровительство» [2, с. 47].
Генерал-прокурорские обязанности министра
юстиции при Сенате по судебному надзору и по
главенству над прокуратурой составляли одну из
функций его государственной должности, в которую входило все управление судебной сферой
империи. Сохраняя традиционно не практиковавшееся право лично присутствовать в Сенате, генерал-прокурор исполнял эти обязанности через товарища министра и обер-прокуроров, при помощи
консультации последних, а также канцелярии и Департамента Министерства. Данные подразделения
Министерства юстиции выступали в качестве промежуточных инстанций между высшим министерским надзором и его объектами и местными органами. Генерал-прокурор участвовал и в надзоре
административном, но лишь постольку, поскольку
последний входил в круг ведомства Первого Департамента Сената [11, с. 329].
На основании «Общего учреждения министерств» [6, § 13] все министры были подчинены
Сенату, который был объявлен средоточием всех
высших административных и судебных дел. Все
дела, превышающие власть министров, должны
были представляться ими в Сенат. Но министр
юстиции, руководствуясь инструкцией генералпрокурора, должен был наблюдать за Сенатом:
«...также должен накрепко смотреть, дабы Сенат
в своем звании правильно и нелицемерно поступал; а ежели что увидит противное сему, тогда в
тот же час повинен предлагать Сенату явно и с
полным изъяснением, в чем они, или некоторые из
них, не так делают, как надлежит, а ежели не послушают, то должен в тот же час протестовать и
оное дело остановить и немедленно донесть нам и
проч.». Т.е. министр юстиции, внося в Сенат дело,
превышающее его власть, мог в то же время наставлять Сенат, каким образом это дело решать. В
частности, решению Сената подлежали те вопросы, которые в том или другом отношении касались
нескольких министерств или вызывали сомнения,
или по которым сами законы оказывались неясными. Но ставя Сенат выше министерств, законодательство не смогло преодолеть в этом случае некоторой двойственности. Так, министры, несмотря на
свое подчинение Сенату, по своему званию стали
его членами. Министр юстиции имел право протеста по постановлениям общих собраний Сената,
право просмотра многих его решений. В полной зависимости от него находилась канцелярия Сената,
он имел право доводить до сведения императора
о тех случаях, когда кто-либо из сенаторов не соблюдал установленного порядка при отправлении
должности. Такие права министра юстиции, выступавшего в качестве генерал-прокурора, объяснялись исторически: они представляли собой остаток
тех еще более обширных прав, которые принадлежали генерал-прокурору по законодательству Петра I [1, с. 449].
Как генерал-прокурор министр юстиции имел
право надзора за деятельностью всех субъектов
власти и право юридической квалификации их
действий. Одной из самых важных форм такого
надзора были сенаторские ревизии, в частности
ревизии состояния государственного управления
1
на местах, особенно в отдаленных регионах государства. Одной из самых крупных в XIX в. стала ревизия сенатором И.Н. Толстым губерний Восточной
Сибири. Благодаря умелой организации ревизии и
ее продолжительности (она длилась около четырех
лет) Толстому удалось собрать обширный материал, необходимый ряду ведомств для разработки
путей освоения этого богатейшего края, и внести
в Комитет министров ценные предложения о социально-экономическом развитии этого региона.
Помимо этого, ревизор представил императору отчет, изобличающий местную администрацию в бездействии, злоупотреблениях и свидетельствующий
о полной запущенности всех отраслей управления
краем. Генерал-губернатор В.Я. Руперт был уволен
с должности, а многие чиновники преданы суду.
Министр юстиции в значительной степени сохранил особое значение по надзору за всей государственной жизнью, которое принадлежало генерал-прокурору конца XVIII столетия. Органами
этого наблюдения служили губернские прокуроры.
Они сообщали генерал-прокурору о важнейших
происшествиях в провинции, даже о не относящихся прямо к предметам ведомства Министерства
юстиции. Министру юстиции вменялось в обязанность ежемесячно представлять императору донесения губернских прокуроров о замеченном
ими «небрежении в производстве дел» [4, п. 3], а с
1816 г. в развитие этого положения губернские
прокуроры обязывались своевременно доносить
министру юстиции обо всех совершенных преступных деяниях, «выходящих из ряда обыкновенных»,
а также сомнительных уголовных делах [71].
Вследствие этого Министерству юстиции была
предоставлена возможность руководить деятельностью прокурорского надзора с момента возбуждения уголовного дела до окончательного его
разрешения благодаря донесениям и рапортам
прокуроров, поступающим в Министерство юстиции (до судебной реформы 1864 г. деятельность
по наблюдению за производством судебных дел
осуществлялось в основном губернской администрацией, Министерство юстиции вмешивалось в
рассмотрение дела в случаях решения дела в суде
второй инстанции несогласно с протестом губернского прокурора, а также в случаях дел, поступающих по закону на рассмотрение Сената, Государственного совета или императора).
Важнейшей задачей, которую было призвано
решать Министерство юстиции, управлявшее судебной системой, являлось осуществление общего
надзора за законностью в деятельности судебных
учреждений. В задачи Министерства входила также охрана земельных прав дворянства, осуществлявшаяся путем надзора за судебно-межевыми
делами.
С принятием Судебных уставов 1864 г. обязанности Министерства юстиции в области судебного
управления и надзора за деятельностью судебных
учреждений существенно возросли: ему поручался надзор за деятельностью мировых судей. Министерство осуществляло общий надзор за всеми
судами империи, ведением судебной отчетности,
производством ревизий судов, продвижением дел,
а также за порядком внутреннего устройства и делопроизводства в судах. Следует отметить, что
Министерство юстиции, осуществляя руководство
Обязанность доносить Министерству о всех преступлениях, которые по важности и чрезвычайности
обстоятельств выходят из разряда обыкновенных и обращают на себя особое внимание прокуроров
Судебных Палат, излагалась в циркуляре Министерства юстиции от 12 января 1867 г. № 851.
94
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
судебной сферой, неоднократно принимало меры
для развития тех организационно-правовых средств
надзора которыми располагало. Так, по инициативе
министра юстиции К.И. Палена в Государственный
Совет были представлены предложения о необходимости усиления надзора министра юстиции с
правом возлагать производство ревизий судебных
учреждений на различных чиновников судебного
ведомства, а не только на членов судебных палат,
как это предусматривали Судебные уставы 1864
г. Император поддержал предложение, и 23 июня
1872 г. состоялся соответствующий закон, позволивший провести ревизию всех мировых судов
империи. Практиковавшиеся систематические ревизии судов под руководством министра юстиции
показали необходимость совершенствования делопроизводства, дали материал, который послужил
Министерству юстиции основанием для разработки
единообразных правил внутреннего распорядка и
делопроизводства в судебных учреждениях.
Для осуществления эффективной ведомственной политики в сфере управления судебной систе-
мой (руководство личным составом, разработка
проектов нормативных актов по судоустройству,
судопроизводству, создание, упразднение, преобразование судебных учреждений и их территориальное введение в империи в ходе судебной
реформы 1864 г.) деятельность по надзору за
законностью представлялась для Министерства
юстиции Российской Империи не менее важной.
Реализация контрольных и надзорных полномочий министерства обуславливалась спецификой
статуса министра юстиции, соединенного с должностью генерал-прокурора, характером взаимодействия с государственными органами (в первую
очередь с Правительствующим Сенатом), в том
числе и с подведомственными ему учреждениями (судами и прокурорами). Эта деятельность
носила системный характер, была направлена на
постепенное расширение как контрольных, так и
надзорных полномочий Министерства юстиции в
отношении функционирования подчиненных ему
местных органов и должностных лиц в установленной сфере деятельности.
Библиографический список:
1. Ивановский В.В. Учебник государственного права / Изд. 4-е. Казань, 1913.
2. Министерство юстиции за сто лет, 1802-1902: Исторический очерк. СПб, 1902.
3. Об оставлении первых трех Коллегий в образе производства государственных дел на прежнем основании и о лицах, избранных к управлению министерствами: указ. ПСЗ I. Т. XXVII. № 20 409.
4. Об ускорении решения всех дел, а наипаче таковых, по коим есть арестанты: положение Комитета
Министров. ПСЗ II. Т. I. № 281.
5. Об учреждении министерств: манифест. ПСЗ I. Т. XXVII. № 20 406.
6. Общее учреждение министерств: манифест. ПСЗ I. Т. XXXI. № 24 686.
7. О донесении Губернским Прокурорам о сомнительных уголовных делах Министру юстиции заблаговременно: положение Комитета министров. ПСЗ I. Т. XXXIII. № 26 533.
8. О правилах для единообразного и успешнейшего течения дел по Герольдии: указ. ПСЗ I. Т. XXVII.
№ 20 608.
9. О предоставлении Министру Юстиции права поручать исправление должностей Председателей Судебных Палат: указ. ПСЗ II. Т. XVIII. № 16875.
10. Учреждения министерств. Общий наказ министерствам. 1892 г. // СЗ РИ. Т. 1. Ч. 2. Ст. 196.
11. Прокурорский надзор в его устройстве и деятельности. Т. I. Прокуратура на Западе и в России. Пособие для прокурорской службы / Н.В. Муравьева. М., 1889.
YAKOVLEVA O.
CONTROL AND SUPERVISION AS THE WAYS TO ENSURE LEGAL ORDER
IN THE ACTIVITIES OF THE MINISTRY OF JUSTICE OF THE RUSSIAN EMPIRE
Ministry of Justice of the Russian Empire, minister of justice,
prosecutor-general, control, supervision, legal order.
This article interprets control and supervisory authorities of the Ministry of Justice
of the Russian Empire as the important ways to ensure legal order in the sphere
of execution of central control and local offices of justice.
Рецензенты:
Елагин А.Г., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры УДСООП Академии управления МВД России;
Коробов В.Б., доктор социологических наук, профессор, начальник кафедры теории и социологии
управления ОВД Академии управления МВД России.
95
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРАВОВЕДЕНИЕ
ТУРАЕВ М.В.,
соискатель Северо-Кавказского федерального университета
[email protected]
УДК 343.72
ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
ЗА МОШЕННИЧЕСТВО В УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
ДРЕВНЕРУССКОГО ФЕОДАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА
Хищение чужого имущества, обман или злоупотребление доверием, мошенничество,
Русская Правда, уголовная ответственность, Судебник Ивана Грозного, Псковская
судная грамота, законодательство древнерусского феодального государства.
В статье представлен сравнительный анализ опыта правовой регламентации ответственности за
преступления против собственности по российскому уголовному законодательству доимперского
периода. Как самостоятельный вид хищения чужого имущества путем обмана или злоупотребления
доверием мошенничество стало известно российскому законодательству с периода становления
централизованного Московского государства.
Сравнительный анализ опыта правовой регламентации ответственности за преступления против
собственности по российскому уголовному законодательству доимперского периода и положений
об ответственности за эти преступления по действующему УК РФ дает основания утверждать, что
мошенничество как самостоятельный вид хищения
чужого имущества путем обмана или злоупотребления доверием, стало известно российскому законодательству с периода становления централизованного Московского государства.
До этого времени состав мошенничества в современном его содержании не выделялся и охватывался таким видом хищения чужой собственности, как кража. Русская правда содержала нормы
достаточно близкие к мошенничеству в сфере
кредитования и предусматривала ответственность
за несвоевременный возврат долга (заемщик в
то время выполнял функции банковского учреждения) или отказ от такового. В Краткой редакции Русской Правды на этот счет указывалось,
что если должник станет отпираться от долга, то
кредитору предоставляется право представить 12
свидетелей, которые могли бы подтвердить, что
кредитор действительно давал в взаймы то, что
требует с должника (ст. 15). В литературе высказывались различные мнения, посвященные этим
вопросам. Так, например, И.Д. Беляев отмечал, что
такая гражданско-правовая норма является лишь
своеобразным осколком от византийских законов
о кредите, которые на Руси не применялись ввиду
неразвитости данной сферы и соответственно отсутствия маклеров, заемных писем и прочих мер,
которыми ограждался в Византии кредит [1, с. 214].
Русская Правда определенным образом регулировала и кредитные отношения, что позволяет расценивать ее как один из первых правовых источников, регулировавших появившуюся в последствии
систему банковских учреждений. Законодатель
того времени отказался от запрета брать процент,
который был обусловлен правилами христианской
любви и фактически не соблюдался. В этой связи
было принято решение об «установлении размера
процентной ставки, во избежание споров, а также продолжительных и разорительных тяжеб» [1,
с. 228]. С этой целью в Русской правде (Пространная редакция) в ст. 50 узакониваются процедура
назначения процентов при свидетелях и запрет
кредитору требовать сверх условленных процентов новые. Кроме того, в ст. 51 уточняется, что за-
96
имодавец, если месячный долг затянется на год,
не имел права брать месячные проценты со своего
должника, а переводил их на годовые.
Как видно, о хищении чужого имущества путем
обмана или злоупотребления доверием (в т.ч. в
кредитных отношениях) как виде преступного деяния, а не гражданско-правового деликта, то есть
о мошенничестве в современном его понимании,
законодатель в Русской правде еще не упоминает.
В этой связи можем предположить, что обман всетаки имел место, однако он трактовался, вероятно,
как условие, облегчающее совершение виновным
хищения чужого имущества в свою пользу, и поскольку состав мошенничества как преступления
против собственности не включает в себя применение насилия, то из указанных выше и уже известных древнерусскому законодателю видов хищения
чужого имущества (кража, разбой и др.) оно со
всей очевидностью охватывалось кражей.
Такое положение продолжалось достаточно длительное время. Так, в Псковской судной грамоте были предусмотрены следующие имущественные преступления: простая татьба, квалифицированная
или неоднократная татьба, кража церковного имущества, поджог, конокрадство, грабеж [6, с. 34-53].
Таких преступлений, как обман или злоупотребление доверием, в Псковской судной грамоте еще не
было предусмотрено, равно как и в других памятниках русского права XIII - XV вв. В этот период получил дальнейшее развитие институт кредитования, хотя организационно он еще не был выделен
в виде деятельности специализированных кредитных учреждений (банков).
Первое упоминание о мошенничестве в российском законодательстве большинство ученых относят к 1550 г. [8, с. 87; 5, с. 84; 9, с. 8; 2, с. 351-352].
Именно в этом году Судебник Ивана Грозного в
ст. 58 закрепляет следующую норму: «А мошеннику
та же казнь, что и татю, а обманщика бити кнутьем».
Здесь обращает на себя внимание указание на обман, поскольку «обманщиком» назывался тот, кто
совершал обман. Такой подход концептуально уже
близок к современной трактовке мошенничества.
Как видно, законодатель лишь использует понятие
мошенничество, не обозначая его как дефиницию.
Поскольку Судебник не наделял субъекта мошенничества особыми качествами, то логично предположить, что виновный в мошенничестве подвергался тем же репрессиям, что и совершившие иные
преступления. В частности, в понимание субъекта
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
преступления вводится абсолютно новое понятие
«ведомо лихой человек». На основе этого дополнения практика выработала своеобразную форму судебного процесса - «облихование», «Облихование»
порождало особого субъекта - «лихого человека»,
его появление в деле придавало особую значимость
данному составу преступления. Если подозреваемого обвиняли в том, что он «ведомо лихой человек», то этого было достаточно для применения к
нему пытки. К «лихим», то есть особо опасным делам, относились: разбой, грабеж, поджог, убийство,
особые виды кражи (татьбы), заговор и мятеж. Мошенничество в числе указанных составов не упоминается, однако, исходя из концепции составителей
Судебника, можно сделать вывод, что рецидивное
мошенничество вполне могло попасть в разряд «облихованности». В процессе расследования данных
преступлений не требовалось доказывать, что совершены определенные, конкретные преступления,
достаточно было установить на основании опроса
«лучших» людей, что обвиняемый был «ведомо
лихим человеком». К «лучшим» людям относились
боярские дети, дворяне, представители верхушки
посада или крестьянской общины. Наказания за
одни и те же преступления разнились, одни были
для «лихих людей», другие - для не «облихованных»
[3, с. 243-246].
В следующем крупнейшем российском законодательном акте - Соборном уложении 1649 г. [5,
с. 37] - преступление в виде мошенничества получает дальнейшее правовое регулирование, при
этом возникает неоднозначное его понимание.
Статья 11 главы XXI этого законодательного акта
лишь повторяет положение Судебника, устанавливая ответственность за мошенничество: «…да
мошенником чинить тот же указ, что указано чинить татем за первую татьбу (бить кнутом, отрезать левое ухо и посадить в тюрьму на два года)»
[10, с. 231].
«Тот же указ» содержится в ст. 9 гл. XXI Соборного уложения, согласно которой «а приведут татя,
а доведут на него одну татьбу, и того татя пытагь
и в иных татьбах и в убийстве, да будет с пытки в
иных татьбах и в убийстве не повинится, а скажет,
что он крал впервые, а убийства не учинил, и того
татя за первую татьбу бить кнутом, и отрезать ему
левое ухо, и посадить его в тюрму на два года, а
животы его отдать исцом в выть, и ис тюрму выимая его, посылать в кайдалах работать на всякие
изделья, где государь укажет, и велеть ему к украинных городех быть, в какой чин он пригодится, и
дать ему писмо за дьячею приписью, что он за свое
воровство в тюрме урочные годы отсидел и ис тюрмы выпущен» [10, с. 231].
Очевидно, что Уложение, в отличие от Судебника, приравнивало мошенничество не к краже
вообще, а именно к первой краже. Кроме того,
значительно усиливалось наказание за совершение этого преспупления. Это обстоятельство характеризует не только мошенничество и кражу,
но и практически все другие преступления, как и
в целом уголовную политику российского государства, которая в тот период имела направленность
на ужесточение уголовных репрессий.
Поскольку Уложение также не дополнило состав мошенничества иными характеристиками,
объективная сторона этого преступления в рассматриваемый период впоследствии трактовалась
учеными по-разному. И.Я. Фойницкий, который
одним из первых среди отечественных юристов
проанализировал мошенничество как уголовно-
правовую категорию, считал, что в XVI-XVII вв. мошенничество представляло собой разновидность
татьбы (кражи) и выражалось в виде мелкой кражи
через обман. При этом известный ученый объясняет происхождение понятия «мошенничество»
от слова «мошна», понимаемого как карман или
сумка для денег, а в узком смысле слова мошенничество того периода времени следовало понимать
как кражу мошны [6, с. 21].
По мнению М.И. Сизикова, под мошенничеством в XVI-XVII вв. понималась карманная кража
[4, с. 102]. Другой правовед - М.Ф. ВладимирскийБуданов - считал, что, поскольку слово «мошенник» в Судебнике 1550 г. поставлено рядом со
словом «обманщик», мошенничество следует рассматривать как похищение чужих вещей посредством обмана, включая торговый обман [2, с. 362].
Данная точка зрения нам представляется предпочтительной. Она находит определенное подтверждение в ряде других норм Соборного уложения,
которые регулировали не уголовно-правовые, а
гражданско-правовые отношения, в них также присутствовал обман как элемент мошенничества.
Речь идет о ст.ст. 34, 35, 36 гл. XVII Соборного
уложения (напомним, что гл. XXI именуется «О разбойных и татиных делах» и регулирует, как видно из
самого названия, уголовно-правовые отношения, а
гл. XVII - «О вотчинах»). Так, в ст. 34 указывается:
«А будет кто вотчину свою родовую или выслуженную или купленую кому продаст и деньги возмет и
купчюю даст, а в Поместном приказе в книгах ту
вотчину за купцом не запишет, да и после того тое
же свою вотчину иному кому продаст воровством
и деньги возмет, и в Поместном приказе в книге
ту вотчину в книги за последним купцом запишет,
и тою вотчиною владеть тому, за кем та вотчина в
поместном приказе в книгах записана, а первому
купцу тою вотчиною владеть не велеть для того, что
он ту вотчину купя в Поместном приказе за собою в
книги не записал. А велеть ему на том продавце по
купчей доправить его деньги, да тому же продавцу
за такое его воровство, что он одну свою вотчину
двум продал, учинить наказание, велеть его при
многих людех у приказу бить кнутом нещадно, чтобы на то смотря иным неповадно так было делатъ. А
будет он ту вотчину продав за обеми купцами в книги не запишет, и та вотчина отдать но купчей первому купцу, и в книги за ним записать, а последнему
купцу велеть на нем доправить деньги».
Диспозиция данной нормы, на наш взгляд, охватывала состав мошенничества в современной
его законодательной трактовке. Об этом свидетельствовала и мера ответственности («бить кнутом нещадно»), которая характерна для уголовных
деяний. Однако по логике Соборного уложения эти
правоотношения носили все же гражданско-правовой характер. Схожие (по способу исполнения, а
именно путем обмана) деяния были предусмотрены также в ст. 35 и ст. 36 Уложения. В первой из
них указывалось на продажу чужой вотчины от
своего имени, а во второй - на продажу своей вотчины, но обманным путем оформленной от имени
другого человека по той причине, что владелец
якобы не грамотен и не прилагал своей руки и не
знал о сделке, с последующим требованием возврата своей вотчины. В обоих случаях виновный
стремится обманным путем завладеть не принадлежавшими ему деньгами, полученными за совершение заведомо ничтожных сделок. Законодатель
в ст. 36 несколько раз употребляет такие термины,
как «лживил напрасно», «ложное его челобитье».
97
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРАВОВЕДЕНИЕ
Это также подтверждает нашу гипотезу о том, что
здесь имеет место состав мошенничества. В целом
же законодатель пока не дает своей трактовки мошенничеству, хотя уже близок к этому.
Библиографический список:
1. Беляев И.Д. История русского законодательства. СПб, 1999.
2. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1905.
3. Российское законодательство Х-XX веков. Т. 2. М., 1985.
4. Сизиков М.И. История государства и права России с XVII до начала XIX века. М., 1998.
5. Соборное уложение 1649 г. Л., 1987.
6. Фойницкий И.В. Мошенничество по Русскому праву. Сравнительное исследование. СПб, 1871.
7. Хрестоматия по истории отечественного государства и права. М., 1987.
8. Хрестоматия по истории Русского права / Под ред. М. Владимирского-Буданова. Выпуск 2. Ярославль, 1872.
9. Червонецкий Д.А. Мошенничество по Уголовному уложению. Юрьев, 1906.
10. Чистяков О.И. Российское законодательство X-XX вв. Т. 3. Акты Земских сборов. М.: Юрид. лит.,
1985.
TURAEV M.
THE EMERGENCE AND DEVELOPMENT OF CRIMINAL LIABILITY
FOR FRAUD IN THE CRIMINAL LEGISLATION OF ANCIENT FEUDAL STATE
Theft of another's property, fraud or breach of trust, fraud, Russkaya Pravda,
criminal liability, the law Ivan the terrible, Pskov diploma, legislation ancient feudal state.
The comparative analysis of experience of a legal regulation of responsibility for crimes is presented in article
against property, by the Russian criminal legislation till the period of formation of the empire. As an independent
type of plunder of someone else's property by deception or breach of confidence, fraud became known to the
Russian legislation since the period of formation of the centralized Moscow state.
Рецензенты:
Черных Е.Е., кандидат юридических наук, начальник кафедры уголовного и уголовно-исполнительного
права Нижегородской академии МВД России;
Кузьменко В.С., кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородской академии МВД России.
98
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
ПОПОВ А.А.,
аспирант Института международного права и экономики им. А.С. Грибоедова
[email protected]
УДК 343.1
СТАДИЯ ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА: ПОЛУЧЕНИЕ ОБЪЯСНЕНИЙ ИЛИ ДОПРОС?
Стадия возбуждения уголовного дела, доказывание, получение объяснений, допрос.
В статье анализируются проблемы, обусловленные включением получения
объяснений в число процессуальных средств проверки сообщения о преступлении.
По мнению автора, стадия возбуждения уголовного дела приобрела бы завершенный
вид в случае включения в нее такого эффективного следственного действия, как допрос.
Федеральным законом от 4 марта 2013 года
№ 23-ФЗ в ст. 144 УПК РФ внесены дополнения,
расширяющие перечень следственных и иных процессуальных действий, допускаемых для проверки
сообщений о преступлениях (назначение и производство экспертизы, получение образцов для сравнительного исследования, получение объяснений
и др.) [1]. Ими установлена также и процессуально-правовая природа сведений, полученных на
данном этапе уголовного производства. Укреплен
статус его участников.1
Предшествующее законодательство - Законоположения (фактически - Кодекс), включенные в Свод
законов Российской Империи 1832 г. (часть 2 том
15), Устав уголовного судопроизводства 1864 г. и
первые УПК РСФСР 1922 и 1923 годов - не предусматривало проверку сообщений о преступлениях
до начала уголовного производства. Его инициация
означала также и начало расследования.
Возбуждение уголовного дела как институт
уголовно-процессуального права и как самостоятельная стадия уголовного процесса было создано
в период кодификации уголовно-процессуального
законодательства 1958-1961 гг. в качестве одной
из основных процессуальных гарантий защиты
граждан от беззакония и произвола трех предшествующих десятилетий [5, с. 394-397]. В структуре отечественного уголовного процесса эта стадия получила легализацию лишь в УПК РСФСР
1960 г.: ч. 2 ст. 109 этого Кодекса одним из основных средств проверки заявлений и сообщений о
преступлениях (наряду с истребованием материалов) предусматривала получение объяснений.
Для практикующих юристов того времени было
очевидно, что письменные акты, включая объяснения, полученные до принятия решения о возбуждении уголовного дела, будучи к нему приобщенными, обладают статусом документов в значении ст.
88 УПК РСФСР. Об этом можно было прочитать в
любом учебнике по курсу советского (а затем российского) уголовного процесса [14, с. 174], в любом
комментарии к УПК РСФСР [9, с. 163]. При этом,
конечно, отмечалось, что по своей процессуальноправовой природе получение объяснений принципиально отличается от допроса, проводимого после
возбуждения уголовного дела [14, с. 216].
В УПК РФ 2001 г. получение объяснений от различной категории лиц при проверке сообщений о
преступлениях включено не было. Трудно представить, что неприятие процессуальной формы
получения устных сообщений в стадии возбуждения уголовного дела являлось позицией разработчиков Кодекса и законодателя. Ведь параллельно
российское законодательство, как сейчас, так и
прежде, предоставляет право получения объяснений от должностных лиц и граждан широкому кругу
субъектов самых разных правоотношений: сотрудникам полиции, прокурорам, адвокатам, сотрудникам, осуществляющим оперативно-разыскную
деятельность, должностным лицам многочисленных государственных органов, осуществляющих
производство по делам об административных
правонарушениях, частным детективам с согласия
опрашиваемых лиц, работодателям до применения
дисциплинарных взысканий и др. В равной степени
получение объяснений в ходе проверки сообщений
о преступлениях закреплено и в многочисленных
подзаконных нормативных правовых актах [2].
Заметим, - ни у кого (включая представителей судейского корпуса, рассматривающих дела об административных правонарушениях) не вызывает
сомнений возможность использования объяснений
при назначении административных наказаний.
В опубликованных проектах УПК РФ получение/
истребование объяснений неизменно было представлено в качестве одного из основных средств
получения информации, например, в ч. 2 ст. 225
Модельного УПК для государств - участников СНГ
[10], в ч. 2 ст. 364 Теоретической модели УПК [15].
Однако очевиден факт, что на протяжении двенадцати лет соответствующее дополнение в ч. 1
ст. 144 УПК РФ не вносилось. Тем не менее практика
получения объяснений, именуемая «доследственной» проверкой, самым естественным образом продолжилась и после 1 июля 2002 г. - даты введения в
действие УПК РФ, ибо других форм получения устных сообщений в стадии возбуждения уголовного
дела предусмотрено не было. В ходе проведенного
нами исследования высянилось, что в структуре
письменных актов, составляемых при проверке сообщений о преступлении, объяснения от лиц различных категорий составляют 89,6% случаев.2
1
Особенности начала производства по делам так называемого
частного обвинения мы оставляем за пределами настоящей статьи.
2
Конечно, правоохранительная практика далеко не единственный критерий истины
в правоохранитель-ной деятельности. Здесь мы имеем в виду то, что в нарушение закона,
хорошо известного любому сотруднику полиции, проверка, именуемая «доследственной»,
широко используется и без надлежащей регистрации сообщения о преступлении.
99
ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
В целом можно констатировать: существуют
излишние правовые запреты и ограничения в отношении устных сообщений в доказывании. В
результате - значительный объем вербальной информации, исходящей от лиц, исключается из доказательственного оборота и даже вовсе теряется.
Ситуация усугубляется и многократной передачей
материалов проверки, а затем и уголовного дела
от одного органа или должностного лица другому.
Можно согласиться с тем, что на законодательном уровне должно быть признано значение доказательств за сведениями, исходящими от любых
участников уголовного процесса, сделанными
и зафиксированными при производстве любых
следственных и иных процессуальных действий,
а не только допросов [8, с. 9].
С этих позиций, в частности, привлекает внимание норма, закрепленная в ч. 1.2 ст. 144 УПК
РФ. Она гласит: «Полученные в ходе проверки сообщения о преступлении сведения могут быть использованы в качестве доказательств при условии
соблюдения положений статей 75 и 89 настоящего
Кодекса». Это означает, что в многолетней дискуссии о процессуально-правовой природе - доказательственном значении - материалов, собранных
(проверенных, оцененных) в начальной стадии уголовного процесса, законодатель поставил точку.
Как и следовало ожидать, после принятия Федерального закона от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ в
теории и практике уголовного процесса резко оживилось обсуждение проблем, порожденных новой
редакцией ст. 144 УПК РФ, включая и норму о
праве получения объяснений. Масла в огонь подливают новый УПК Украины, а также проекты УПК
Республики Армения и Киргизской Республики, в
которых стадия возбуждения уголовного дела исключена из структуры уголовного производства.
Ведь задача, которую предполагается разрешить
этим революционным преобразованием - избавить
начальный этап уголовного процесса от хронических пороков - поистине масштабна.
Казалось бы, внимание исследователей должно быть обращено на разработку новых или совершенствование существующих процедур, позволяющих включить объяснения в доказательственное
обращение. Но нет, по-прежнему встречаются
работы, авторы которых пытаются обосновать позцию о том, что письменные акты, в которых зафиксированы объяснения, не имеют статуса документов в значении ст. 84 УПК РФ [7, с. 30-31],
что они не обладают значением не показаний, ни
документов [4, с. 15] и др.
В теории права существует мнение, что расширение в законодательстве круга следственных
и иных процессуальных действий, допускаемых до
принятия решения о возбуждении уголовного дела,
размывает грань между стадиями досудебного
производства. Следствием этой тенденции может
стать окончательная ликвидация начальной стадии
уголовного процесса [3, с. 383]. Однако на эту проблему может быть и иной взгляд: предоставление
дополнительных процессуальных средств для проверки сообщения о преступлении, а также для укрепления статуса субъектов правоотношений укрепляет данную стадию. Оно обеспечивает ее более
надежными средствами для принятия обоснованного итогового решения, означающего начало предварительного расследования или отказ от него.
Другое дело, что одним из условий подобных
преобразований является соблюдение процессуальной формы - установленной законом процедуры
100
собирания доказательств, которая в ряде ситуаций
не создана. Но здесь нет ничего исключительного.
В этом и некоторых других случаях (изъятие предметов и документов, использование консультационной помощи специалиста и др.) практика вправе
ожидать от законодателя разработки дополнительных правил, обеспечивающих гарантии полноты
и достоверности доказательственных сведений, а
также прав граждан.
Рискуем высказать следующее суждение: для
завершения реформирования стадии возбуждения уголовного дела в нее следует допустить и
такое следственное действие, как допрос. С точки
зрения юридической природы и законодательной
техники речь может идти о допросе заявителя, пострадавшего, очевидцев и иных лиц, располагающих информацией о рассматриваемом событии,
в качестве свидетеля либо потерпевшего (при
условии придания последнему соответствующего
статуса с момента подачи заявления о совершенном в отношении него противоправном деянии).
Получение же объяснений должно сохранить свое
значение как средство экстренного реагирования
на фиксацию устных сообщений в ходе уголовнопроцессуальной, административной и оперативноразыскной деятельности.
Аргументы наши таковы:
1. Деятельность в стадии возбуждения уголовного дела реализуется в рамках уголовно-процессуальных отношений, которые в каждом конкретном
случае возникают с момента получения и регистрации сообщения о деянии, содержащем признаки
преступления. Ее сердцевина - доказывание, что,
независимо от позиций теоретиков, недвусмысленно закреплено в ч. 1.2 ст. 144 УПК РФ.
2. При проверке сообщения о преступлении
допускается производство следственных действий, носящих неотложный характер (осмотр места происшествия, трупа, предметов документов,
освидетельствование, назначение и проведение
экспертизы, получение образцов для сравнительного исследования). Исследователей, например,
не смущает, что все участники (включая факультативных) осмотра места происшествия в полном
объеме наделяются правами и обязанностями, соответствующими их статусу. Что же препятствует
созданию еще одной процессуальной формы получения устных сообщений от заявителя, пострадавших, очевидцев и других лиц?
3. Новая редакция ст. 144 УПК РФ предполагает применение необходимого и достаточного уголовно-процессуального принуждения в отношении
граждан, вовлекаемых в орбиту «проверочных»
следственных действий. Наиболее отчетливо оно
выражено в производстве осмотра места происшествия в жилище или служебном помещении, освидетельствования, а также при получении образцов
для сравнительного исследования от лиц и назначении в отношении граждан судебной экспертизы.
Здесь хотелось бы обратить внимание на существование в теории права и в законотворчестве
определенной гиперболизации конституционного требования о недопустимости доказательств
(ч. 2 ст. 50 Конституции РФ) применительно к
устным сообщениям - объяснениям, показаниям в уголовном процессе. Проблема эта многогранна,
и решение ее далеко неоднозначно. Мы в данном
случае разделяет позицию авторов, которые пишут:
«В то время, как вся мощь наиболее грозного государственного принуждения может быть, по вполне
понятным каждому здравомыслящему человеку
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
причинам, обращена против этих лиц (участников
процесса, подлежащих уголовному преследованию
- А.П.); в то время как в отношении них могут быть
осуществлены самые разнообразные, в том числе
принудительные следственные действия, а также
оперативно-разыскные мероприятия, к показаниям
отношение иное» [11, с. 7]. Эти слова отражают и
элементы принуждения (на наш взгляд, не во всех
отношениях достаточные), заключенные в допросе.
4. Наличествует в анализируемой стадии также
и потенциальная возможность реализации уголовно-правовых отношений. (Имеется в виду предупреждение заявителя об уголовной ответственности за заведомо ложный донос (ст. 306 УК РФ),
а также эксперта - за дачу заведомо ложного заключения (ст. 307 УК РФ)). Не более болезненными санкциями обеспечено и производство допроса
свидетеля и потерпевшего.
Те, кто ищет у государственных органов и должностных лиц защиты от криминальных проявлений,
и просто добропорядочные граждане, как правило,
сами проявляют активность в сообщении органам
правопорядка и уголовной юстиции всех известных
им сведений. Что же касается человека, на которого необоснованно пала тень подозрения в причастности к проверяемому событию, то он должен
быть больше всех заинтересован в опровержении
ложной информации всеми доступными правовыми средствами и должен настаивать на даче показаний. Чьи же права могут быть нарушены допросом? Ответ на этот вопрос достаточно очевиден.
5. В реальной практической работе нередки
ситуации, когда в силу самых различных обстоятельств (состояния здоровья, свойств памяти, отдаленности проживания и др.) последующий допрос лица при производстве предварительного
расследования (а, возможно, и судебного разбирательства) может оказаться крайне затруднительным или даже невозможным.1
6. Неоднократные вызовы граждан для ответа
на вопросы об одних и тех же известных им обстоятельствах, передача материалов от одного сотрудника к другому подрывает авторитет органов и
лиц, осуществляющих уголовный процесс, и веру в
эффективное судопроизводство.
7. Нельзя сбрасывать со счетов и экономическую составляющую уголовного судопроизводства,
ибо многократные вызовы и громоздкие процедуры увеличивают материальные затраты. Особенно
это касается вызова для дачи показаний граждан,
проживающих в отдаленных от места производства
расследования населенных пунктах или за пределами России.
8. Опору высказанного нами предложения мы
находим и в работах авторитетных ученых-процессуалистов, продолжающих и после принятия
Федерального закона от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ
позитивно относится к возможности расширения
круга следственных действий, производимых на
стадии возбуждения уголовного дела [6, с. 74-75].
«Ограничивая следователя … в возможности применить весь комплекс известных следственных
действий для проверки сообщения о совершенном правонарушении, - пишет Б.Г. Розовский, - мы
не исключаем возможность получить ошибочную
оценку его тяжести и тем самым не обеспечиваем
потерпевшему восстановление в полном объеме
его нарушенных прав» [13, с. 154]. Очевидно, что
реализация высказанного предложения потребует
корректировки норм, закрепляющих статусы лиц,
вовлекаемых в орбиту уголовно-процессуальных
отношений в стадии возбуждения уголовного дела.
Перечень аргументов может быть и продолжен,
поскольку сравнительный анализ процедуры получения объяснений и допроса позволяет выявить не
только отличительные, но и однородные правовые
признаки: разъяснение требований ст. 51 Конституции РФ, право пользоваться услугами адвоката,
переводчика, недопустимость постановки наводящих вопросов и др.
В заключение зададимся вопросом о том, какой
путь более привлекателен, эффективен и прагматичен в рамах существующей ныне структуры досудебного производства: неопределенное по предсказуемости совершенствование процессуальной
регламентации процедуры получения объяснений
или кардинальная ее замена допросом свидетеля (потерпевшего), т.е. следственным действием
по собиранию доказательств. В данной статье мы
попытались обосновать ответ на этот вопрос, хотя
и отдаем себе отчет в том, что одно лишь увеличение числа следственных действий в стадии возбуждения уголовного дела само по себе не способно решить всех проблем.
Библиографический список:
1. ФЗ РФ от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса
Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // СЗ РФ. 2013. № 9.
Ст. 875.
2. Приказ СК РФ от 11 октября 2012 г. № 72 «Об организации приема, регистрации и проверки сообщений о преступлении в следственных органах (следственных подразделениях) системы Следственного комитета Российской Федерации» // РГ. 2013. 6 марта.
3. Александров А.С., Грачев С.А. Актуальные проблемы возбуждения уголовного дела // Уголовный
процесс современной России: проблемные лекции / Под ред. В.Т. Томина, И.А. Зинченко. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2014. С. 348-391.
4. Гайдышева М.Г., Воскобойник И.О. Актуальные проблемы реализации некоторых новых положений УПК РФ в стадии возбуждения уголовного дела // Вестник Калининградского филиала СанктПетербургского университета МВД России. 2013. № 2 (32). С. 14-18.
5. Григорьев В.Н. О моделях возбуждения уголовного дела и основаниях выбора вариантов начала
уголовного преследования // Уголовный процесс современной России: проблемные лекции / Под ред.
В.Т. Томина, И.А. Зинченко. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2014. С. 392-406.
6. Гриненко А.В. Обеспечение прав личности и концепция стадии возбуждения уголовного дела // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 1 (12). С. 71-75.
7. Зажицкий В.И. Дополнения к ст. 144 Уголовно-процессуального кодекса РФ: плюсы и минусы // Российская юстиция. 2013. № 11. С. 30-31.
1
В этой связи представляет интерес высказанное И.И. Никитченко предложение
о депонировании личных доказательств в ходе досудебного производства [11, с. 120-124].
101
ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
8. Козловский П.В. Виды доказательств в уголовном судопроизводстве: эволюция, регламентация, соотношение: Автореферат дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2013.
9. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР / Под ред. А.М. Рекункова, А.К. Орлова.
М.: Юрид. лит., 1985.
10. Модельный уголовно-процессуальный кодекс для государств - участников СНГ // Информационный
бюллетень Межпарламентской Ассамблеи государств - участников СНГ (приложение). № 10. СПб, 1996.
11. Никитченко И.И. Депонирование личных доказательств в ходе досудебного производства по уголовным делам // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России.
2014. № 1 (35). С. 120-124.
12. Попов А.П., Попова И.А., Зинченко И.А. Уголовный процесс: проблемы доказательственного права
современной России: Монография. Пятигорск, 2014.
13. Розовский Б.Г. Когда проблему ищут не там, где она действительно есть (заметки всем недовольного человека) // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 1 (12). С. 152-167.
14. Советский уголовный процесс: Учебник для вузов МВД СССР / Под ред. С.В. Бородина. М.: Академия МВД СССР, 1982.
15. Уголовно-процессуальное законодательство Союза ССР и РСФСР. Теоретическая модель / Под
ред. В.М. Савицкого. М.: Институт государства и права АН СССР, 1989.
POPOV A.
STAGE OF INITIATION OF CRIMINAL PROCEEDING:
OBTAINING AN EXPLANATION OR AN INTERROGATION?
Stage of initiation of criminal proceeding, proving, obtaining an explanations, interrogation.
The article analyzes the problems caused by the inclusion of obtaining an explanations by procedural means
to verify the reports of crimes. According to the author, the stage of initiation of criminal proceeding would have
acquired a complete form in the case of inclusion of such an effective investigative action as questioning.
Рецензенты:
Зинченко И.А., кандидат юридических наук, доцент, доцент Калининградского филиала Международного университета (в Москве).
Светочев В.А., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры криминалистики Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России.
102
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ШЕМЕТОВА Н.Ю.,
адвокат (Адвокатская палата Иркутской области)
[email protected]
УДК 346.56
НЕОБХОДИМОСТЬ В ПОСЛЕДУЮЩЕЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ РЕГИСТРАЦИИ
НЕКОТОРЫХ КАТЕГОРИЙ ПРАВ НА НЕДВИЖИМОЕ ИМУЩЕСТВО И СДЕЛОК С НИМ
Недвижимость, земля, государственная регистрация прав на недвижимое имущество, перечень
объектов, подлежащих правовой регистрации, правовой режим.
Статья посвящена проблемам законности регистрационных действий, осуществлявшихся в Российской
Федерации на основании ряда законодательных и подзаконных актов, не вполне согласующихся
с ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», а также
регистрационных действий учреждений, не входивших в систему Росреестра. Относительно прав,
возникших до 31 января 1998 года отмечено, что, из двух компонентов государственной регистрации
(признание и подтверждение прав), для них актуальным является лишь подтверждение прав, поскольку,
в качестве акта признания этих прав, выступает сама дефиниция Федерального закона. Автором
предложено выделить в законодательстве категорию регистрируемого недвижимого имущества.
Государственная регистрация прав на недвижимое имущество и сделок с ним содержит множество аспектов, представляющих интерес для
исследователей. Было бы практически полезным
рассмотреть некоторые из проблем, существующих в данной области.
Если рассмотреть новейшую историю государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, начавшуюся в 1998 году, с
момента вступления в силу Федерального закона
«О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (далее - Федеральный закон) [12], то уже на начальном этапе существования этого правового института, буквально в
первые же недели, выявились проблемы, которые
дают о себе знать и по сей день, несмотря на то,
что формально положения Федерального закона
и подзаконных актов, принятых в его исполнение,
либо перестали действовать, либо потеряли свою
актуальность по другим причинам. К сожалению,
актуальность они потеряли лишь для тех граждан
и организаций, права которых не были затронуты
этими нормами. Количество же таких субъектов
(как физических лиц, так и юридических) в России
исчисляется как минимум десятками, если не сотнями тысяч.
Причиной тому послужил сам Федеральный
закон, вступление которого в силу породило целый блок проблем. Для удобства их рассмотрения
разделим их по хронологическому признаку: проблемы необходимости осуществления и правовой
природы государственной регистрации, касающиеся прав на недвижимое имущество, возникших до
вступления Федерального закона в силу; проблемы, касающиеся прав на недвижимое имущество,
возникших в период с момента вступления Федерального закона в силу до фактического создания
в соответствующем субъекте Российской Федерации, районе, городе подразделений Федеральной
регистрационной службы (ФРС, позднее эта организация станет называться Росреестром).
Особого рассмотрения требуют права, которые появились до 31 января 1998 года. Правовое
значение регистрации прав на недвижимое имущество, возникших до введения в действие Федерального закона (оформленных как в соответствии
с нормами федерального законодательства, то
есть нотариально с дополнительной регистрацией
объекта недвижимости в БТИ и земельных коми-
тетах, так и по правилам регионального и местного законодательства - в созданных в некоторых
субъектах федерации Регистрационных палатах,
комитетах и т.д.), представляется нам следующим. Поскольку регистрация представляет собой
двухкомпонентный юридический акт, а законодатель заранее оговорил действительность этих
прав (п. 1 ст. 6 Федерального закона), постольку
применительно к случаям последующей их регистрации можно говорить именно о подтверждении
права, но никак не о его признании, ведь в качестве юридически значимого акта признания права выступает сама дефиниция Федерального закона. Кроме того, законодателем предусмотрено
перспективное действие Федерального закона: он
касается лишь отношений, возникших после вступления его в силу; на ранее возникшие отношения
он распространяется лишь по обязательствам, которые возникнут после вступления его в действие
(п. 6 ст. 33 Федерального закона). Приоритет закрепления недвижимости как правовой категории
над ее физической составляющей подтверждается и тем очевидным обстоятельством, что, по действующему на момент написания настоящей статьи законодательству, среди других недвижимых
объектов законодатель называет и некоторые
транспортные средства, космические объекты и
т.д. Проект редакции Гражданского Кодекса РФ
в ст. 130 более сдержанно формулирует статус
этих объектов: «К воздушным и морским судам,
судам внутреннего плавания, космическим объектам применяются правила о недвижимых вещах,
если иное не установлено законом и не вытекает из существа указанных объектов гражданских
прав» [11]. То есть проект редакции ГК прямо не
признает эти объекты недвижимыми, но распространяет на них правила о недвижимых вещах.
Налицо своеобразное «движение» этих имущественных объектов (в цивилистике их иначе называли нетрадиционными объектами недвижимости) из единой с традиционными объектами
недвижимости (земельными участками, домам и
т.д.) группы в некую новую категорию объектов
имущества, которые уже не признаются недвижимостью, но регламентироваться все еще могут
нормами о недвижимом имуществе. Представляется, что давно назрела необходимость выделить
в законодательстве категорию регистрируемого
имущества не по физическим характеристикам
103
ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
(движимое - недвижимое), а по обязательности
регистрации права на него (переход прав) с более
сложной процедурой оформления и т.п. Фактически законодатель идет по этому пути, думается,
не случайно, система учреждений по регистрации
прав на недвижимое имущество и сделок с ним
перешла из сферы ведения Министерства юстиции РФ в компетенцию Министерства экономического развития. Вероятно, это означает, что указанные органы должны будут оказывать комплекс
услуг по регистрации разнородных объектов собственности.
Законодательство о недвижимом имуществе
изменяется, и в периоды реформ в нем выявляются такие аспекты правового регулирования этой
категории имущества, которые в другое время выявить было бы невозможно. К тому же изменения
в законодательстве могут иметь долговременный
эффект для правоприменения, даже если сами
эти акты уже отменены. Так, например, Постановлением Правительства РФ от 21.02.98 г. № 237
(Постановление действовало в период с момента вступления в силу ФЗ «О регистрации прав на
недвижимое имущество и сделок с ним» вплоть
до создания в регионах учреждений юстиции по
регистрации прав на недвижимое имущество и
сделок с ним) «Об установлении централизуемой доли средств, получаемых в виде платы за
регистрацию прав на недвижимое имущество и
сделок с ним и за предоставление информации
о зарегистрированных правах» установлено: «До
создания в субъектах Российской Федерации учреждений юстиции по государственной регистрации прав централизуемая доля средств за регистрацию перечисляется: органами технической
инвентаризации и жилищными органами - на счет
Государственного Комитета РФ по жилищной и
строительной политике; на счет Государственного
Комитета РФ по земельным ресурсам - органами
по земельным ресурсам и землеустройству; органами по управлению государственным и муниципальным имуществом - на счет Министерства
государственного имущества РФ» (п. 2) [1]. Из
вышеназванного документа неясно, какую именно регистрацию (прав, сделок, или все-таки самих
объектов) в 1997-1998 годах (а затем с 31 января 1998 г. по январь 2000 г.) имел в виду законодатель. Вопрос далеко не праздный по причине
отсутствия в тот период других государственных
учреждений, которые занимались бы государственной регистрацией прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Автор неслучайно считает
необходимым воспроизвести нормы этого документа, казалось бы, давно отмененного и вроде
бы не имеющего практического значения в настоящее время. Данный нормативный акт был принят с целью решить проблему, которая возникла
после вступления в действие Федерального закона РФ «О государственной регистрации прав на
недвижимое имущество и сделок с ним». Разработчики проекта Федерального закона изначально исходили из того, что момент его вступления
в действие и границы времени, отведенного на
создание системы учреждений по государственной регистрации прав на недвижимое имущество
и сделок с ним, не совпадут. Федеральный закон
вступил в силу 31 января 1998 года, с этой даты
по 1 января 2000 г. в субъектах Российской Федерации должны были быть созданы учреждения
юстиции по государственной регистрации прав на
недвижимое имущество и сделок с ним. То есть
104
образовался промежуток времени, в течение которого в регионах, муниципальных образованиях
данные учреждения еще не были созданы. При
этом Федеральный закон уже действовал. А значит, все это время субъекты гражданского оборота обязаны были регистрировать свое право на
недвижимое имущество, сделки с ним в соответствующем учреждении юстиции, но не могли это
сделать по причине отсутствия таковых в их регионе, городе, районе. Упоминаемый выше нормативный акт (Постановление Правительства № 237)
был принят, когда Федеральный закон уже действовал. Этот и другие подзаконные акты преследовали цель разрешить образовавшуюся в
законодательстве коллизию и разъяснить, какие
учреждения осуществляют регистрацию прав в
этот переходный период? На практике эти функции осуществляли несколько категорий учреждений: органы БТИ, земельные комитеты, комитеты
по управлению имуществом (называем наиболее
распространенные названия этих учреждений, в
разных регионах они могли несколько отличаться).
Этот вопрос разрешается судами более-менее
определенно: суды признают сделки в отношении
недвижимого имущества, заключенные в тот период, права, возникшие тогда, полноценными, если
заинтересованными лицами (стороной в сделке
купли-продажи, гражданами, приватизировавшими тогда жилье) была осуществлена регистрация
этих сделок, прав в органах БТИ, земельных комитетах и т.д. (см. текст акта выше). Этого достаточно, чтобы признать жилье приватизированным,
договор купли-продажи и произошедший на его
основании переход прав совершенным. Намного
сложнее, если участники гражданского оборота
не обратились тогда в указанные организации,
например, не зарегистрировали договор куплипродажи, удостоверенный нотариально, в БТИ,
не смогли, не успели это сделать, например, один
из участников сделки умер. По сей день, в судах
рассматривается множество дел относительно
прав на недвижимое имущество, возникших в тот
промежуток времени, заинтересованным лицам
приходится доказывать законность своих прав на
имущество, опираясь на законодательные акты,
действовавшие в тот период времени. Вышеупомянутый акт - один из них. Толкования этих актов
могут различаться, как различаются и жизненные
коллизии участников таких судебных процессов.
В тот период были заключены тысячи договоров
приватизации, тысячи других сделок, действовавшее тогда законодательство для их участников
отнюдь не является отжившим артефактом, ведь
с его помощью приходится отстаивать права на
имущество.
Кроме того, автору не удалось найти в научной литературе даже попыток обсуждения вопроса о том, можно ли считать государственной
регистрацией прав на недвижимое имущество
и сделок с ним действия, осуществленные в учреждениях, существовавших в Москве и СанктПетербурге с 1990-х годов, в названиях которых
упоминалась как их функция государственная
регистрация прав, сделок с недвижимым имуществом. В других регионах подобные учреждения
появились лишь после вступления в силу Федерального закона «О государственной регистрации
прав на недвижимое имущество и сделок с ним».
Они с самого начала деятельности руководствовались этим законом. Столичные же учреждения,
надо полагать, создавались на основе норм части
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
первой Гражданского Кодекса, предусмотревших
государственную регистрацию еще в 1994 году.
Других федеральных законов, регулирующих эту
сферу правоотношений, в тот период не существовало. Какова была юридическая природа
деятельности этих учреждений до вступления в
силу Федерального закона? Думается, сам факт
существования норм Гражданского Кодекса РФ
является достаточным основанием считать осуществляемые ими действия регистрацией прав на
недвижимое имущество, пусть и регионального
уровня. Рассматриваемой выше норме Постановления Правительства РФ № 237 можно дать два
толкования: органы БТИ, земельные комитеты и
т.д. в промежутке времени между вступлением в
силу Федерального закона и до создания в соответствующем субъекте федерации Департамента
по государственной регистрации осуществляли
вместо него полномочия по регистрации, либо законодатель на момент принятия Федерального закона еще не вполне разграничивал регистрацию
прав на недвижимые объекты и регистрацию самих этих объектов. Последнее может свидетельствовать о том, что в современном российском
законодательстве недвижимость еще только приобретает черты правового режима и принцип единообразия ее нормативного закрепления соблюдается не всегда последовательно. Регистрацию,
фактически имевшую место до вступления в силу
Федерального закона, подтверждают и сами инициаторы его принятия: «Регистрацию прав осуществляли органы Российского Фонда федерального имущества, Министерства государственного
имущества РФ, Государственного Комитета РФ по
земельным вопросам и землеустройству, Государственного Комитета по жилищной и строительной
политике. Сложившийся порядок приводил к противоречивому ведомственному нормотворчеству,
установлению «своих» правил регистрации» [2, 3].
Очевидно, что введение обязательной регистрации было обусловлено необходимостью максимально оперативного формирования государственного реестра прав на недвижимое имущество для обеспечения в первую очередь потребностей государства: контролирующих, фискальных,
статистических. В этой связи представляется необоснованным осуществлявшееся на протяжении 5 лет после вступления в силу Федерального
закона и детально прописанное распоряжениями глав администраций большинства субъектов
федерации взимание платы за государственную
регистрацию права, т.е. за сугубо техническую
работу, направленную на обеспечение публичноправовых интересов (сбор базы данных). В соответствии с Постановлением Пленума Верховного
Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от
1 июля 1996 года № 6/8 «О некоторых вопросах,
связанных с применением части первой Гражданского Кодекса Российской Федерации» [5, п. 1],
граждане (физические лица) и юридические лица
приобретают и осуществляют свои гражданские
права своей волей и в своем интересе. Ограничение гражданских прав допускается лишь на основании федерального закона и только в той мере, в
какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья,
прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
Таким образом, положения, ограничивающие гражанские права физических и юридических лиц, ко-
торые содержатся в иных правовых актах (кроме
федеральных законов), не подлежат применению.
Наконец, лишь изменения, внесенные в закон,
урегулировали этот вопрос с исчерпывающей
полнотой: при одновременной регистрации ранее
возникших прав на недвижимое имущество и перехода (обременения) прав.
Говоря о правах, юридическая природа регистрации которых представляется нам неоднородной, нельзя не заострить внимание и на проблеме
регистрации прав, возникших в период с 31 января 1998 года до момента создания в регионах
и муниципальных образованиях Департаментов
по регистрации прав на недвижимое имущество.
Обращает на себя внимание то обстоятельство,
что законодатель предусмотрел, что система регистрирующих органов должна была создаваться
в период с момента вступления Федерального
закона в силу до 1 января 2000 года. Постановлением Правительства РФ от 1 ноября 1997 г. №
1378 «О мерах по реализации Федерального закона О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (в ред. Постановления Правительства РФ от 21.02.98 г. №
238, распоряжения Правительства РФ от 23.01.99
г. № 138-р) было установлено, что «до создания
в субъектах Российской Федерации учреждений
юстиции по государственной регистрации прав
на недвижимое имущество и сделок с ним (далее
именуются - учреждения юстиции по регистрации
прав) определить уполномоченными федеральными органами исполнительной власти по обеспечению соблюдения правил ведения Единого
государственного реестра прав на недвижимое
имущество и сделок с ним органами технической
инвентаризации и жилищными органами - Государственный комитет Российской Федерации по
жилищной и строительной политике, органами
по земельным ресурсам и землеустройству - Государственный комитет Российской Федерации
по земельным ресурсам и землеустройству, органами по управлению государственным и муниципальным имуществом - Министерство государственного имущества Российской Федерации» [6].
Принятое немногим позже Постановление Правительства РФ от 18.02.98 г. № 219 «Об утверждении Правил ведения Единого государственного
реестра прав на недвижимое имущество и сделок
с ним» [7] в п. 4 установило, что Правила ведения
Единого государственного реестра прав применяются на территории РФ всеми органами, осуществляющими регистрацию прав на недвижимое имущество и сделок с ним, начиная с даты
введения в действие Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое
имущество и сделок с ним». Таким образом, регистрационная деятельность органов, обязанных
осуществлять её до момента создания в соответствующих субъектах федерации Департаментов
по регистрации прав на недвижимое имущество и
сделок с ним, была признана, что подкреплялось
и существовавшей в тот момент регистрационной
практикой [3]. Кроме того, в ранее упоминавшемся нами Постановлении Правительства РФ № 237
было фактически подтверждено, что до создания
в субъектах Российской Федерации учреждений
юстиции по государственной регистрации прав
регистрацию осуществляли органы технической
инвентаризации, жилищные органы, органы по
земельным ресурсам и землеустройству, органы
по управлению государственным и муниципаль-
105
ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
ным имуществом (в рассматриваемом Постановлении речь шла о перечислении на счет соответствующих ведомств части средств, получаемых в
качестве платы за регистрацию). Таким образом,
даже при отсутствии в соответствующем субъекте федерации регистрирующих органов, подчиненных Министерству юстиции, юридически
значимые действия, представлявшие собой государственную регистрацию, осуществлялись, и
они имеют те же последствия, что и регистрация
в филиалах Департаментов по регистрации прав
в тех субъектах федерации, где они уже были созданы. Этот вопрос не прописан на уровне федерального законодательного акта и по сей день, не
урегулированы сопровождающие его проблемы,
многочисленные технические и организационные
нюансы, вследствие чего граждане по-прежнему
вынуждены отстаивать свои права в суде, рискуя
лишиться собственности. Хотя граждане не должны страдать из-за недоработки законодателя.
Следует учесть и то обстоятельство, что большая
часть базовых нормативных актов по вопросам
государственной регистрации и функционирования регистрирующих органов появилась в марте
1998 года и позднее, а значит, соответствующие
Департаменты, а тем более их филиалы на местах объективно не могли быть созданы непосредственно после вступления Федерального закона в
силу, а значит, граждане не смогли бы соблюсти
все требования Федерального закона в отношении государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Закрепленная
в вышеуказанном Постановлении Правительства
от 1 ноября 1997 года обязанность по ведению Государственного Реестра учреждениями БТИ, Земельными Комитетами местных администраций
и другими организациями на местах выполнялась
далеко не всегда [8].
Государственная регистрация по своей правовой природе далеко не всегда тождественна форме соответствующих договоров: как известно, этот
момент имеет и большое практическое значение
для определения правовых последствий ее недействительности. Осложняет ситуацию и сложившийся к настоящему времени в судебной практике
подход, требующий, чтобы суд при разрешении
споров, хотя бы потенциально предполагающих
признание государственной регистрации недействительной, рассматривал не только заявленное
в исковых требованиях правовое основание, но и
иные обстоятельства, которые могли бы быть использованы в этом качестве. Поскольку государственная регистрация - акт публично-правовой, то
стандартные гражданско-правовые последствия
ее недействительности можно применять только
с опорой на ст. 153 ГК РФ, определяющую сделку
как любые действия, направленные на возникновение, изменение, прекращение гражданских прав и
обязанностей. Но при этом нельзя упускать из виду
определенную условность такого подхода; скорее,
мы применяем здесь право по аналогии, чем имеем в виду сделку в ее цивилистическом значении.
При этом последствия недействительности регистрации должны быть прямо прописаны в судебном
решении. Представляется, что содержащаяся при
этом в судебном решении формулировка должна
опираться не столько на нормы о последствиях недействительности сделок, сколько в большей степени - на нормы о государственной регистрации
прав на недвижимое имущество и сделок с ним
публично-правового характера. Кроме того, в этом
случае недопустимо в одном решении смешивать
несколько правовых способов для защиты права,
например, признание недействительным акта государственного органа, признание оспариваемой
сделки недействительной и т.д. По этой причине
признание недействительным акта государственной регистрации и признание недействительным
свидетельства о государственной регистрации
права - это разные по правовой природе способы
защиты гражданских прав, хотя их правовые основания могут и совпадать [9].
Библиографический список:
1. Постановление Правительства Российской Федерации от 21 февраля 1998 г. № 237 «Об установлении
централизуемой доли средств, получаемых в виде платы за регистрацию прав на недвижимое имущество и
сделок с ним и за предоставление информации о зарегистрированных правах» // СПС «КонсультантПлюс».
2. Степашин С. Государственная регистрация прав на недвижимое имущество // Российская юстиция.
1998. № 3. С. 5-6.
3. Степашин С. О создании единой системы регистрации прав на недвижимость и сделок с нею // Российский экономический журнал. 1998. № 2. С. 58-60.
4. Указ Президента Российской Федерации от 28 февраля 1996 г. № 293. «О дополнительных мерах по
развитию ипотечного кредитования» // СПС «КонсультантПлюс».
5. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 6, Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 8 от 1.07.1996 г. «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс».
6. Постановление Правительства Российской Федерации от 1 ноября 1997 г. № 378 «О мерах по реализации Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок
с ним» // СПС «КонсультантПлюс».
7. Постановление Правительства Российской Федерации от 18 февраля 1998 г. № 219 «Об утверждении Правил ведения Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним»
// СПС «КонсультантПлюс».
8. Панин А. Закон о государственной регистрации прав на недвижимость и местное самоуправление //
Российский экономический журнал. 1998. № 3. С. 110-111.
9. Постановления Федерального Арбитражного Суда Московского округа по кассационной инстанции
по проверке законности и обоснованности решений (определений, постановлений) арбитражных судов,
вступивших в законную силу, от 30 мая 2005 г., от 20 мая 2005 г. // «КонсультантПлюс».
10. Постановление Федерального Арбитражного Суда Московского округа по кассационной инстанции
по проверке законности и обоснованности решений (определений, постановлений) арбитражных судов,
вступивших в законную силу, от 10 июня 2005 г. // СПС «КонсультантПлюс».
11. Проект редакции Гражданского кодекса Российской Федерации с изменениями, внесенными проектом федерального закона N 47538-6 // Система ГАРАНТ // URL: http://base.garant.ru/5762296/#ixzz3E7m63bvL.
106
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
12. Федеральный закон от 21.07.1997 г. № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» // Российская газета. № 145. 30.07.1997 г.
SHEMETOVA N.
THE STATE REGISTRATION OF RIGHTS TO IMMOVABLE PROPERTY AND TRANSACTIONS
WITH IT : THE VALUE OF THE RIGHTS ARISING IN SOME INTERVALS
Real estate, land, state registration of rights to immovable property,
the list of objects subject to legal registration, the legal regime.
The article investigates the legality of registration actions undertaken in the Russian Federation on the basis
of a number of laws and regulations is not entirely consistent with the Federal law «On state registration
of rights to immovable property and transactions with it», as well as the registration of operations of institutions
that did not belong in Rosreestr. Concerning rights arising prior to January 31, 1998 noted that, of the two
components of state registration (recognition and affirmation of rights) for their actual confirmation is only right
because, as an act of recognition of these rights, the very definition of acts of the Federal Act. Asked to identify
the author of the legislation of the registered category of real estate.
Рецензенты:
Филатова У.Б., кандидат юридических наук, доцент, заведующая кафедрой гражданского права Восточно-Сибирского филиала Российской академии правосудия;
Иванец В.С., адвокат, президент Ангарской городской коллегии адвокатов.
107
ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
СИГАБАТУЛЛИН А.М.,
соискатель Северо-Кавказского федерального университета
[email protected]
УДК 343.9
КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИЧНОСТИ ПРЕСТУПНИКА,
СОВЕРШИВШЕГО ПРЕСТУПЛЕНИЕ В СФЕРЕ НЕЗАКОННОГО ОБОРОТА ПРЕКУРСОРОВ
Личность преступника, незаконный оборот прекурсоров, проведение исследований,
возрастная характеристика личности преступника, участвующего в незаконном
обороте прекурсоров, модель типичной личности преступника.
В статье представлены результаты изучения личности преступника, совершившего преступление в
сфере незаконного оборота прекурсоров, которые позволили автору создать модель типичной личности
преступника, участвующего в совершении противоправных деяний в этой сфере. Плодотворность
предупредительной работы с правонарушителями во многом зависит от уровня познания их личности
и предопределяется целью эффективного раскрытия правонарушений, установления всех юридически
значимых обстоятельств противоправного события, оптимизации общей и индивидуальной профилактики.
Исследование современного состояния преступности, причин и условий, способствующих совершению преступлений, невозможно без знания личности преступника, результаты анализа
которой необходимы как для криминологической
доктрины, так и для правоприменительной деятельности. Изучение личности преступника предопределяется целью эффективного раскрытия
правонарушений, установления всех юридически
значимых обстоятельств противоправного события, оптимизации общей и индивидуальной профилактики.
Понятие личности преступника, как известно,
применимо к субъекту преступления с момента
совершения преступления и до завершения применения мер уголовно-правового воздействия.
Однако криминология не может ограничиться изучением личности преступника только в этих временных рамках. Значительное место в познании
механизма детерминации преступности занимает
исследование процесса формирования личности
преступника.
В связи с этим интерес представляет предложенная В.Н. Бурлаковым концепция криминогенной личности [2, с. 10], в рамках которой акцентируется внимание на криминализации личности
как процессе наделения человека социально-негативными свойствами и криминогенности личности
как сформированных этим процессом свойствах,
благодаря которым он действует вопреки уголовно-правовым запретам. Криминализация личности
происходит в процессе тесного ее взаимодействия
с окружающей социальной средой, в первую очередь - с микросредой, с ближайшим социальным
окружением [1; 3].
В этой связи вопрос об изучении личности предполагает непременное исследование процесса ее
генезиса, причин и условий, оказавших влияние на
формирование у нее социально-психологических
установок, негативно деформировавших систему
морально-ценностного регулирования.
Не претендуя на создание единственно верной
парадигмы в рассматриваемой сфере, мы попытаемся на основе собственных исследований и достигнутых другими исследователями результатов
сформулировать альтернативное решение проблемы определения личности преступника, участвующего в незаконном обороте прекурсоров, как
комплекса наиболее часто проявляющихся специфических объективных и субъективных признаков.
108
Для этого нами были изучены материалы 112
уголовных дел о преступлениях, связанных с незаконным оборотом прекурсоров, проведен опрос 56
осужденных по соответствующим статьям лиц.
Проведенное исследование показало, что подавляющее большинство (78%) исследуемых преступников - лица мужского пола (см. размещенную ниже диаграмму 1).
Диаграмма 1.
Эти показатели в целом соответствуют данным отечественных и зарубежных криминологов,
изучающих дифференциацию интенсивности преступной деятельности мужчин и женщин [5, с. 75].
Кроме того, следует отметить, что аналогичное
процентное соотношение наблюдается и при изуении лиц, совершающих преступления, связанные
с незаконным оборотом наркотических средств [4,
с. 79].
Вместе с тем в структуре рассматриваемых
преступлений обращает на себя внимание относительно высокий процент (22%) женщин. Это можно
объяснить корыстным характером преступных посягательств, при котором тенденции к «паритетности» полов преступников уже стали традиционными. Почти все (99%) исследуемые лица на момент
совершения преступления имели российское гражданство.
Одним из важнейших криминологических признаков, характеризующих личность преступника,
выступает ее возраст.
Проведенное исследование показало, что основная часть изучаемых лиц участвовала в преступном обороте прекурсоров в возрасте 25-34
лет, что позволяет сделать вывод о сравнительно
завышенном возрастном пороге среднестатистической личности рассматриваемого преступника
(см. диаграмму 2).
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
Диаграмма 2.
Возрастная характеристика личности преступника,
участвующего в незаконном обороте прекурсоров
Данное обстоятельство, на наш взгляд, связано
с тем, что отношения, складывающиеся в сфере
незаконного оборота прекурсоров, зачастую приобретают промышленный характер, при котором,
как правило, нарушают правила хранения, переработки, транспортировки, отпуска, сбыта и т.д. лица,
руководящие этими процессами, лица, ответственные за учет, хранение, отпуск товара, и т.д. Этим и
объясняется высокий возрастной уровень указанных лиц.
Таким образом, полученные нами результаты
изучения возрастных показателей исследуемых
личностей в некоторой степени расходятся с данными исследователей, изучающих наркопреступников в целом. В частности, А.Н. Курындина указывает, что «…3,8% наркопреступников являются
несовершеннолетними, а большинство (50%) - это
лица в возрасте 18-29 лет» [4, с. 79].
Криминологический интерес представляет и уровень образования исследуемых личностей. Проведенное исследование позволяет сделать вывод
об относительно высоком уровне образованности
преступников рассматриваемого вида. Как видно
из диаграммы 3, большая часть исследуемых лиц
(80%) имеют полное среднее или среднее специальное образование.
Данное обстоятельство, на наш взгляд, предопределяется тем фактом, что нередко рассматриваемые преступления совершаются в сфере хозяйствования, где субъектами соответствующих
отношений, как правило, могут стать лишь лица,
имеющие необходимое образование.
Таким образом, признавая отчасти влияние
этого показателя на количественный уровень преступности в целом, отметим все же, что криминогенным является не столько низкий уровень об-
разования сам по себе, сколько уровень культуры,
который определяется содержанием духовных потребностей, формами проведения досуга и социально-политической активностью.
Занятость рассматриваемых лиц также в некоторой степени отличается от смежной категории
наркопреступников. В криминологической литературе по этому поводу указывается, что по роду занятий среди наркопреступников 16,7% - рабочие,
2,1% - служащие, 4,6% - учащиеся; в общем числе
лиц, совершивших преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, лиц без постоянного источника дохода - 71,1% [4, с. 79].
На диаграмме 4 представлены результаты нашего исследования занятости лиц, участвующих в
преступном обороте наркотиков.
Значительный удельный вес предпринимателей
(37%) в данном случае можно объяснить экономическим характером сферы, в которой зачастую совершаются рассматриваемые преступления.
Криминологический интерес представляет также семейное положение изучаемых лиц. Исследование показало, что более половины опрошенных
(54%) на момент совершения преступлений состояли в браке. Данное обстоятельство позволяет говорить о сравнительно слабых превентивных свойствах института семьи в рассматриваемой сфере.
При изучении нравственно-психологической характеристики личности совершающих преступления, связанные с незаконным оборотом прекурсоров, целесообразно применять психологические
методы для вскрытия мотивов преступного поведения. Методики психологического тестирования
криминогенной личности служат цели приведения множества свойств, особенностей, признаков
индивида к ограниченному кругу основных спец-
Диаграмма 3.
Характеристика уровня образования лиц, участвующих в преступном обороте прекурсоров
109
ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
Диаграмма 4.
Характеристика занятости лиц, участвующих в преступном обороте прекурсоров
˃̸̵̨̨̨̨̨̨̨̡̨̨̛̛̬̱̭̪̭̦̼̖̖̪̬̖̖̣̖̦̦̭̯̦̔̍̍̔̐̌̔̔̌̚
31
Прочие
занятия
̨̛̛̪̬̯̖̦̯̌́́̚
24
ʿ̛̛̛̬̖̪̬̦̥̯̖̣̔̌
37
ʧ̶̨̛̛̛̛̭̱̬̭̯̖̦̦̼̖̥̱̦̪̣̦̼̖̭̣̱̙̺̖̔̌̏̌̽̌
6
ˀ̸̨̛̖̌̍
2
̸̸̡̨̨̨̡̛̣̖̭̯̖̣̖̏̏
0
ифических черт, существенных и значимых для
определения криминогенного потенциала субъекта
[4, с. 80]. В частности, исследование нравственнопсихологической характеристики личности совершающих преступления, связанные с незаконным
оборотом прекурсоров, проводилось посредством
16-факторного опросника Кеттела, что позволило
обозначить элементы нравственно-психологической сферы исследуемой личности.
Полученные в ходе исследования данные позволили создать модель типичной личности преступника, участвующего в незаконном обороте пре-
5
10
15
20
25
30
35
40
курсоров. Это мужчина (78%) или женщина (22%) в
возрасте от 25 до 34 лет, имеющие определенный
социальный статус, опыт работы, среднее (62%) или
среднее специальное образование (18%), преступная деятельность в сфере незаконного оборота прекурсоров избрана ими осознанно, с желанием получения материальных благ, мотив - корыстный. В
момент совершения преступлений состояли в браке
(54%). Если анализировать род занятости преступников, то здесь значительный удельный вес имеют
предпринимательи (37%) и трудоспособные граждане без определенного источника дохода (31%).
Библиографический список:
1. Антонян Ю.М. Социальная среда и формирование личности преступника. М., 1975.
2. Бурлаков В.Н. Криминогенная личность и индивидуальное предупреждение преступлений: Автореферат дис. … д-ра юрид. наук. СПб, 1998.
3. Долгова А.И. Криминологические проблемы взаимодействия социальной среды и личности: Автореферат дис. … д-ра юрид. наук. М., 1980.
4. Курындина А.Н. Методика изучения личности лица, совершающего преступления, связанные с незаконным оборотом наркотических средств // Вестник Томского государственного университета. 2008. №306.
5. Пудовочкин Ю.Е. Криминологическая характеристика лиц, совершивших преступления против несовершеннолетних // Российский криминологический взгляд. 2005. №1.
SIGABATULLIN A.
CRIMINOLOGICAL CHARACTERISTICS OF THE OFFENDER
COMMITTED A CRIME IN THE ILLICIT TRAFFIC OF PRECURSORS
Сiminal identity, illicit trafficking in precursors, study age scale of the criminal identity,
participating in illicit trafficking in precursors, model of the typical criminal identity.
In the article we can see the results of the studying of the criminal identity, committed a crime in the sphere
of illicit trafficking in precursors, which allowed the author to create a model of the typical identity of the criminal
participating in commission of illegal acts in this sphere. Fruitfulness of precautionary work with offenders
in many respects depends on level of knowledge of their personality and is predetermined by the purpose
of effective disclosure of offenses, establishments of all legally significant circumstances of an illegal event,
optimization of the general and individual prevention.
Рецензенты:
Черных Е.Е., кандидат юридических наук, начальник кафедры уголовного и уголовно-исполнительного
права Нижегородской академии МВД России;
Петрянин А.В., кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородской академии МВД России.
110
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
МАРЧЕНКО О.В.,
судья Шестнадцатого арбитражного суда (г. Ставрополь)
[email protected]
УДК 343.9
МЕТОДИКА КРИМИНОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
МИГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ В РЕГИОНЕ
Обеспечение безопасности, противодействие криминогенности миграционных
процессов, комплексный подход, региональный аспект, мониторинг, уровень
латентности криминальных проявлений, сотрудники правоохранительных органов.
В статье представлена методика криминологического анализа миграционных процессов в регионе
на примере Северо-Кавказского федерального округа. Автор указывает, что при исследовании
криминогенности миграционных процессов необходим региональный подход, поскольку он имеет
как теоретическое, так и практическое значение. Благодаря ему определяется возможность с учетом
полученных данных дифференцировать и совершенствовать меры противодействия криминальным
проявлениям в отдельно взятом регионе путем выработки стратегических направлений в деятельности
правоохранительных органов на различных этапах борьбы с преступностью.
Комплексный подход к обеспечению безопасности и противодействию криминогенности миграционных процессов требует пристального внимания,
особенно, если эта деятельность осуществляется
на региональном уровне [9, с. 117; 5].
Анализируя миграционные процессы и их влияние на криминогенность региона, следует учитывать тот факт, что в российской криминологической доктрине региональный аспект изучения
преступности и свойств создания вероятности преступного поведения представлен двумя основными
направлениями, которые, как нам представляется,
в нашем исследовании следует учитывать.
Первое из них сравнительно-региональное направление. Оно ориентировано на криминологическое исследование крупных территориальных образований (области, края, республики), что позволяет
при изучении причинного комплекса криминализации региона фиксировать не только общие закономерности их возникновения, но и учитывать специфику проявления в конкретном регионе.
Полученные данные дают возможность дифференцированно подходить к социальной профилактике с учетом особенностей и перспектив развития
конкретного региона, поскольку в основу подобной
дифференциации положен критерий деления регионов по уровням развития (например, преимущественно аграрный, индустриально-аграрный, высоко урбанизированный и др.) [6, с. 104].
Но такой подход имеет как достоинства, так и
недостатки. С одной стороны, простота методики
исследования, возможность анализа социальной
обусловленности в зонах ее локализации, широкий спектр практического использования, с другой, - изучение социальной природы преступности
через призму территориальных проявлений самой
преступности как совокупности преступлений.
Второе же направление исследований определяется характером территориально-географических
условий проживания людей в городах и в сельской
местности. Здесь рассматриваются особенности и
различия социальных условий в городе и в сельской местности и различия между «городской» и
«сельской» преступностью, которые и являются
предметом специальных криминологических исследований [10, с. 14].
Территориально-географический подход к изучению территориальных различий преступности
обусловлен объективно существующим многооб-
разием людских поселений, в основе которого лежат производственно-экономические, социальнодемографические и культурно-исторические различия, определяющие в конечном счете всю существующую «систему расселения» [1, с. 217-218]. В
данном случае исследуется влияние социальнотерриториальных факторов на уровень, динамику,
структуру и характер криминогенности в пределах
исследуемой территории, что позволяет через познание общих и региональных закономерностей
социально-криминогенной детерминации путем
научно-практического применения обеспечить разработку общесоциальных и специально-криминологических мер по стабилизации обстановки в
регионе. Для этого необходимо исследовать совокупность социально-территориальных условий,
оказывающих негативное влияние на социальную
обстановку в регионе, а также выявить и проанализировать региональные закономерности между
социально-территориальными процессами и преступностью и на их основе предложить классификацию региональных социально-экономических
условий, что, в свою очередь, позволит выявить
«регионы преступности» [3, с. 3-4].
На основе полученных данных дается прогноз
преступности и разрабатываются предложения и
рекомендации социально-экономического характера по снижению криминогенности в регионе, отдельных частях его территории.
Такой подход заключается в изучении криминогенности в регионе посредством исследования социально-экономического развития региона. Кроме
того, здесь осуществляется анализ криминогенности по заранее определенным параметрам на
основе расчленения всей исследуемой территории
на более или менее однородные в социально-экономическом, демографическом, культурно-историческом и природно-географическом отношениях
части. Это позволяет изучать криминогенность в
регионе не как простую совокупность преступлений и правонарушений, а как социальное явление,
что дает возможность проводить анализ криминальной ситуации в регионе и в его частях, давать
социально-экономический прогноз, необходимый
для разработки региональных комплексных программ по предупреждению преступности.
Криминологическое исследование криминогенности миграционных процессов в регионе будет неточным, если не использовать сравнитель-
111
ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
ный метод исследования, независимо от того,
исследуется конкретный регион (группа регионов)
или отдельный тип поселения. В этой связи территориальному сравнению подвергаются не только
показатели состояния, динамики, структуры преступности в целом, а также преступлений, совершаемых мигрантами, но подлежат выявлению и
специфические процессы социально-экономического, демографического, социокультурного характера. Такой анализ необходим только потому,
что благодаря ему мы сможем выявить влияние
миграционных процессов на уровень криминализации региона.
Обязательным условием, по мнению К.Т. Ростова, с которым следует согласиться, является сравнение объектов одного ранга (иерархического уровня), применение одинаковых показателей [11, с. 59].
При характеристике криминогенности миграционных процессов в регионе, на наш взгляд, необходимо применять системный подход, который
позволит раскрыть, используя совокупность научных методов и практических приемов, специфику
региона, с одной стороны, а с другой, - с ее учетом
объяснить взаимосвязь миграционных процессов и
преступности.
Поскольку миграционные процессы как социальное явление представляют собой своеобразную систему, важным моментом является определение структуры этой системы, ее взаимосвязи с
другими социальными явлениями, в том числе и с
преступностью.
Большое значение будут иметь определение
эффективности деятельности правоохранительных органов, особенностей национальной и социальной психологии, а также национальные, религиозные и семейно-бытовые традиции и обычаи,
и другие факторы [2, с. 119], например географический, который проявляется во взаимодействии с
социальными условиями жизни людей и особенностями управления экономикой региона [11, с. 59].
Исследование миграционных процессов и их
влияния на криминализацию региона во взаимосвязи с социальной средой, экономическими, социальными, национальными и политическими
факторами дает возможность выявления, а также
прогнозирования неравномерности этих процессов
в различных регионах. В этом случае речь идет о
более частных условиях, оказывающих влияние на
криминогенную активность населения отдельных
территорий региона, в качестве которых в нашем
случае выступают субъекты Российской Федерации, входящие в состав Северо-Кавказского федерального округа.
Необходимо выявление особенностей криминогенности, характеризующих то или иное время года,
определение спектра сезонных колебаний, влияющих на ее уровень. Здесь следует проследить зависимость интенсивности миграционных процессов,
например, от с роста безработицы и конфликтов
(этнического, социального, политического характера и т.п.).
В России существуют регионы, которые, независимо от исторической, социо-культурной, демографической, экономической и другой схожести,
отличаются уровнем криминогенности.
Объясняется это прежде всего тем, что наряду с
наличием общих причин, характерных для России
как для определенной социально-экономической,
культурно-исторической целостности, существуют
и специфические региональные особенности, обуславливающие имеющиеся территориальные от-
112
личия миграционных процессов и криминализации
региона [7, с. 5].
Большое значение в этой связи отводится таким особенностям региона как неоднородность социальной среды и социальное неравенство.
В связи с вышеизложенным в ходе регионального анализа необходимо исследовать взаимосвязь между уровнем криминализации региона и
преобладанием в составе населения определенных социально-экономических групп, характеризующихся повышенной криминогенностью (мигранты, ранее судимые, городские жители с низким
образовательным уровнем, среди них мужчины в
возрасте до 35 лет, подростки 14-17 лет и пр.).
Исследуя социальные проблемы, необходимо
обращать внимание и на качественные изменения
демографической ситуации: естественный прирост населения, уровень рождаемости и смертности, доля работоспособного населения и доля лиц
пенсионного возраста, состав семей и т.п. В ходе
исследования должно уделяться внимание и характеристике образа жизни, форм общения, мобильности, профессиональной и социально-культурной
мотивации, потребностей и т.п., а также коренным
изменениям системы расселения. Последние оказывают заметное воздействие на криминализацию
в регионе, но в настоящее время, к сожалению, недостаточно криминологических знаний о природе и
механизмах такого воздействия.
Нельзя забывать и о роли этнического фактора в повышении уровня криминализации региона.
При изучении социальных групп населения необходимо обращать внимание на его структуру,
поскольку социально-этническая составляющая
действительно играет заметную роль во влиянии
этнических факторов на криминогенную обстановку в большинстве регионов [4, с. 91-93; 12, с. 87].
Можно согласиться с тем, что территориальный
этносоциальный фактор, который, как правило,
проявляется в качестве криминальной активности
преступных группировок, сформированных по этническому признаку, зависит от уровня миграции
[8, с. 56] и численности постоянных жителей, относящихся к соответствующим этническим группам.
В то же время следует иметь в виду, что регионы, даже схожие по уровню социально-экономического развития, национальному составу, могут существенно отличаться по уровню криминализации.
В ходе исследования роли миграционных процессов в криминализации региона следует использовать также метод математического моделирования и прогнозирования. Этот метод позволяет
осуществить построение такой модели, которая
наиболее адекватно отвечала бы реальной обстановке в регионе и точно отражала бы закономерности взаимосвязей между процессами, происходящими в обществе, и уровнем криминализации
региона. А поскольку прогнозирование основывается на системе знаний по оценке прошлого, настоящего и будущего, например, состояния преступности, то полученные результаты математического
моделирования должны давать исходную информацию для прогноза.
Особое внимание при анализе и оценке существующих методов прогностических исследований
следует уделять системе мониторинга, которая соединят в себе преимущества исследовательского,
нормативного и экспертного методов прогнозирования.
Благодаря мониторингу выявляется уровень
латентности криминальных проявлений, отноше-
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
ние населения к процессам миграции, происходящим в регионе, оценка деятельности сотрудников
правоохранительных органов и т.п.
Подводя итог сказанному, следует отметить,
что при исследовании криминогенности миграционных процессов необходим региональный подход,
поскольку он имеет как теоретическое, так и прак-
тическое значение. Благодаря ему появляется возможность дифференцировать и совершенствовать
с учетом полученных данных меры противодействия
криминальным проявлениям в отдельно взятом регионе путем выработки стратегических направлений деятельности правоохранительных органов на
различных этапах борьбы с преступностью.
Библиографический список:
1. Акаев Э.Б. Социально-экономическая география: Понятийно-терминологический словарь. М., 1984.
2. Ваничкин Д.Е. Криминологическая характеристика и предупреждение преступности в регионе (на
материалах Ставропольского края): Дис. ... канд. юрид. наук. Ставрополь: СГУ, 2004.
3. Габиани А.А., Гачечиладзе Р.Г. Некоторые вопросы географии преступности (по материалам Грузинской ССР). Тбилиси, 1982.
4. Гладких В.И. Преступность в сверхкрупном городе и ее предупреждение органами внутренних дел
(на материалах Москвы): Монография. М., 1994.
5. Горяинов К.К. Региональные различия показателей преступности // Повышение эффективности деятельности органов внутренних дел с учетом территориальных особенностей преступности. М., 1983.
6. Михайловская И.Б., Возняк А.В. Социально-экономическое развитие региона и противоправное поведение // Социологические исследования. 1980. №4.
7. Модель регионального криминологического и уголовно-правового прогноза. М., 1994.
8. Пинкевич Т.В. Пастырев Д.И. Обеспечение криминологической безопасности миграционных процессов в России (на материалах Ставропольского края): Монография. Ставрополь, 2003.
9. Раска Э.Э. Борьба с преступностью и социальное управление. Теоретические и методические аспекты. Таллин, 1985.
10. Соколов А.Ф. Особенности преступности в городах и сельской местности: Автореф. дис. ... канд.
юрид. наук. Свердловск, 1971.
11. Ростов К.Т. Преступность в регионах России (социально-криминологический анализ). СПб, 1998.
12. Шульга В.И. Криминологическая характеристика транснациональной преступности в Дальневосточном регионе // Актуальные проблемы борьбы с преступностью в России: Сб. научн. трудов. М., 1997.
MARCHENKO O.
THE METHOD OF CRIMINOLOGICAL ANALYSIS OF MIGRATION PROCESSES IN THE REGION
Safety precautions, criminogenic dispersal movements countering, package approach,
local respect, monitoring, illegal practices latency level, law enforcement agents.
The article describes a procedure criminological analysis of migration flows in the region by the example of the
North Caucasian Federal District. Author denotes the migration flows research needs regionalization approach
because of not only theoretical but also practical importance. Following the findings, it makes possible to
distinguish and improve criminological practices in a single region by creating strategic lines within the law
enforcement agents work at various levels of crime fighting.
Рецензенты:
Черных Е.Е., кандидат юридических наук, начальник кафедры уголовного и уголовно-исполнительного
права Нижегородской академии МВД России;
Петрянин А.В., кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородской академии МВД России.
113
ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
ЛЁВИНА А.И.,
помощник судьи Черкесского городского суда
[email protected]
УДК 343.6
ТРАНСПЛАНТАЦИЯ ОРГАНОВ И ТКАНЕЙ КАК ОБЪЕКТ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ
Трансплантация органов и тканей человека, квалификация, содержание объекта,
цели, решение проблемы, нормативные правовые акты, предмет, купля-продажа,
принуждение к донорству, уголовное законодательство.
В статье рассмотрены особенности объекта преступления, предусмотренного ст. 120 УК РФ
«Принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации». Автор указывает,
что незначительный опыт законодательного регулирования общественных отношений, возникающих
в связи с принуждением к изъятию органов и тканей человека для трансплантации, существующие
противоречия между различными нормативными правовыми актами и, одновременно, прогрессивное
развитие трансплантологии порождают потребность тщательного анализа имеющейся нормативной
базы и оперативного реагирования на возникающие проблемы в данной сфере.
Конец XX и начало XXI веков ознаменовались
стремительным научно-техническим прогрессом,
охватившим практически все сферы жизни общества. Не осталась в стороне и медицина, которая
сегодня активно развивается и технически оснащается. В ней широко применяются высокие технологии, человечество научилось бороться со многими тяжкими заболеваниями и предотвращать
путем предупреждения их распространение.
Одним из перспективных направлений медицины является трансплантология, которая изучает
проблемы трансплантации органов и тканей и позволяет спасти жизнь и сохранить здоровье тяжело
больных людей. В настоящее время благодаря исследованиям в этой области осуществляется пересадка жизненно важных органов: сердца, лёгкого,
комплекса сердце-лёгкое, печени, почек, костного
мозга, стволовых гемопоэтических клеток, волос,
эндокринных желез и др. Однако люди зачастую
годами вынуждены ждать своей очереди на трансплантацию, живя надеждой на спасение. Это, в
свою очередь, предопределяет различные нарушения в данной сфере общественных отношений,
стимулирует неправомерное поведение.
В виду очевидно высокой значимости указанных отношений в Российской Федерации принят
ряд нормативных правовых актов, регулирующих
отношения в сфере трансплантологии. Одним из
них является Закон РФ «О трансплантации органов
и (или) тканей человека» [3], который находится в
определённом противоречии с другими нормативными правовыми актами, в частности, с нормами
российского уголовного законодательства. Так, например, в Законе РФ «О трансплантации органов и
(или) тканей человека» закреплено, что трансплантация органов или тканей допускается исключительно с согласия живого донора и, как правило, с
согласия реципиента. При этом в УК РФ криминализировано принуждение к донорству (ст. 120 УК РФ).
Закон определяет, что органы или ткани человека
не могут быть предметом купли-продажи, она влечет уголовную ответственность согласно законодательству РФ. В то же время ст. 120 УК РФ «Принуждение к изъятию органов или тканей человека для
трансплантации» не содержит нормы, предусматривающей ответственность за куплю-продажу органов и тканей человека для трансплантации. Законодатель, внося изменения в УК РФ, дополняет его
ст. 127.1 «Торговля людьми», в которой пункт «ж»
части второй устанавливает уголовную ответственность в случае купли-продажи человека, иных сде-
114
лок в отношении человека «в целях изъятия у потерпевшего органов и тканей человека». В этом
случае, на наш взгляд, вопрос о купле-продаже органов и тканей человека для трансплантации остается открытым, т.е. к уголовной ответственности за
указанные действия виновных привлечь нельзя. Это
один из факторов, требующий серьезного осмысления проблемы законодательной техники уголовноправовых норм в целом и построения ст. 120 УК РФ
в частности.
Второй момент, на который следует обратить
внимание, это отсутствие судебной практики по
ст. 120 УК РФ. По данным ГИАЦ МВД России за
пятнадцатилетний период действия УК РФ зарегистрировано шесть случаев привлечения к уголовной ответственности лиц, виновных в принуждении
к изъятию органов или тканей человека для трансплантации. Однако такая небольшая распространённость преступления, предусмотренного ст. 120
УК РФ, нисколько не умаляет значения уголовноправового запрета на принуждение к донорству, а
скорее, подчёркивает его профилактическую роль.
Хотя, по неофициальным данным, в нашей стране
действуют десятки подпольных клиник, осуществляющих незаконные пересадки органов и тканей
человека.
В то же время незначительный опыт законодательного регулирования общественных отношений,
возникающих в связи с трансплантацией органов
и тканей человека, существующие противоречия
между различными нормативными правовыми актами и прогрессивное развитие трансплантологии
порождают потребность тщательного анализа имеющейся нормативной базы и оперативного реагирования на возникающие проблемы в данной сфере.
Сказанное особенно актуально для доктрины уголовного права, призванной теоретически обосновывать меры по охране наиболее важных и ценных
общественных отношений.
Добровольное согласие лица на изъятие у него
органов или тканей для трансплантации признаётся одним из ведущих принципов пересадки органов или тканей человека, что обусловливает необходимость его строгой уголовно-правовой охраны.
Следует обратить внимание и на вопрос определения предмета исследуемого преступления.
Так, признавая органы и ткани человека предметом преступления, предусмотренного ст. 120
УК РФ, необходимо иметь в виду возможные сомнения в правильности такого подхода из-за неэтичности отнесения органов и тканей человека к
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
числу предметов материального мира, тем более
живых (пригодных для трансплантации) органов и
тканей человека. Однако, по нашему мнению, подобная «неэтичность» является допустимой для
уголовного права, ведь термин «предмет» в данном случае употребляется условно, для обозначения соответствующего признака состава преступления.
Под органом человека понимают «нерегенеративную часть организма, выполняющую определённую функцию» [1, с. 144], а под тканью - «регенеративную часть организма, представляющую
собой общность сходных по структуре, функциям
и происхождению клеток и межклеточного вещества» [1, с. 205].
В то же время в Законе РФ «О трансплантации
органов и (или) тканей человека» закреплено, что
объектами трансплантации могут быть сердце,
легкое, почка, печень, костный мозг и другие органы и (или) ткани, перечень которых определяется
Министерством здравоохранения РФ совместно с
Российской академией медицинских наук (ст. 2).
В свою очередь, совместный приказ Министерства здравоохранения и социального развития
Российской Федерации, Российской академии медицинских наук «Об утверждении Перечня органов и(или) тканей человека - объектов трансплантации, Перечня учреждений здравоохранения,
осуществляющих трансплантацию органов и(или)
тканей человека, Перечня учреждений здравоохранения, осуществляющих забор и заготовку органов и(или) тканей человека» определено, что
объектами трансплантации могут быть: сердце,
лёгкое, комплекс сердце-легкое, печень, почка,
поджелудочная железа с 12-перстной кишкой,
селезёнка, эндокринные железы (гипофиз, надпочечники, щитовидная железа, паращитовидная
железа, слюнная железа, яичко), кишечник и его
фрагменты [4].
Закон РФ «О трансплантации органов и (или)
тканей человека» не распространяется на органы,
их части и ткани, имеющие отношение к процессу воспроизводства человека, включающие в себя
репродуктивные ткани (яйцеклетку, сперму, яичники, яички или эмбрионы), а также на кровь и её
компоненты [3].
Так, В.И. Зубкова, раскрывая предмет принуждения к изъятию органов или тканей человека для
трансплантации, ссылается на указанные нормы,
и возникает впечатление, что органы, их части и
ткани, имеющие отношение к процессу воспроизводства человека, включающие в себя репродуктивные ткани (яйцеклетку, сперму, яичники, яички
или эмбрионы), а также кровь и её компоненты не
могут быть предметом преступления, предусмотренного ст. 120 УК РФ [2, с. 102].
Однако С.И. Никулин в этой связи отмечает, что
«по смыслу диспозиции ст. 120 УК все указанные
компоненты человеческого организма являются
предметом предусматриваемого ею преступления» [5, с. 317]. Такое утверждение, на наш взгляд,
является более точным.
Кроме того, буквальное толкование ч. 1 ст. 120
УК РФ вообще не ограничивает правоприменителя
никаким перечнем. И если лицо будет принуждаться к изъятию тех органов или тканей человека для
трансплантации, которые и не включены в обозначенный перечень (он может отставать от прогресса
трансплантологии), это никоим образом не исключит наличие состава данного преступления.
Все вышеперечисленные вопросы требуют дополнительной научной проработки, результаты которой позволят снизить уровень ошибок при квалификации деяния, предусмотренного ст. 120 УК РФ.
Библиографический список:
1. Богорад В.Б. Краткий словарь биологических терминов / В.Б. Богорад, А.С. Нехлюдова. М., 1963.
2. Зубкова В.И. Ответственность за преступления против личности по законодательству России. М.:
Норма, 2005.
3. Закон РФ от 22 декабря 1992 г. № 4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека» (с
изменениями и дополнениями на 29 ноября 2007 г.) // Российская газета. 4.12.2007 г.
4. Приказ Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации № 357, Российской академии медицинских наук № 40 от 25 мая 2007 года (в редакции от 24.05.2011 г.) «Об утверждении Перечня органов и (или) тканей человека - объектов трансплантации, Перечня учреждений здравоохранения, осуществляющих трансплантацию органов и (или) тканей человека, и Перечня учреждений
здравоохранения, осуществляющих забор и заготовку органов и (или) тканей человека» // Российская
газета. 4.07.2011 г.
5. Уголовное право России. Части Общая и Особенная: Учебник / М.П. Журавлёв, А.В. Наумов и др. 5-е
изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2004.
LEVINA A.
TRANSPLANTATION OF ORGANS AND TISSUES AS AN OBJECT OF LEGAL PROTECTION
Organ transplantation and tissues of the person, qualification, content of object, targets,
problem solving, laws and regulations, item, sale, coercion to donorship, criminal legislation.
The features of a crime provided by the Article 120 of the Criminal Code of the Russian Federation (coercion to
donorship or organ transplantation and tissues of the person) are considered in the article. The author specifies
that insignificant experience of legislative regulation of the public relations arising in connection with coercion
to a removal of organs and tissues of the person for transplantation, existing contradictions between various
normative legal acts and, at the same time, progressive development of transplantology generate requirement
of the careful analysis of available regulatory base and rapid response to arising problems for this sphere.
Рецензенты:
Кузьменко В.С., кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородской академии МВД России;
Степанова В.С., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры уголовного и уголовноисполнительного права Нижегородской академии МВД России.
115
ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
КОКИН Д.М.,
адъюнкт кафедры уголовного права Санкт-Петербургского университета МВД России
[email protected]
УДК 343.344
ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, ПРЕДУСМОТРЕННЫХ
СТАТЬЯМИ 222 И 223 УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Незаконный оборот оружия, квалификация, уголовная ответственность,
соучастие, назначение наказания, квалифицирующие признаки.
В статье рассматриваются проблемы квалификации преступлений, предусмотренных статьями
222 и 223 Уголовного кодекса Российской Федерации, и назначения наказания за данные
преступления. Делаются предложения по совершенствованию законодательства.
В настоящее время незаконный оборот огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств представляет собой
самостоятельную отрасль нелегальной экономической деятельности. При этом при установлении
характера наказуемости деяний, предусмотренных ст.ст. 222, 223 Уголовного кодекса Российской
Федерации, и при назначении наказания правоприменитель
руководствуется
действующими
нормативными правовыми актами, в которых до
сих пор остаются «белые пятна». Актуальность их
устранения не вызывает сомнений, так как незаконный оборот оружия, боеприпасов и взрывчатых
веществ обладает высокой степенью общественной опасности.
Рассмотрим вопросы, наиболее часто возникающие при квалификации преступлений, предусмотренных ст.ст. 222 и 223 УК РФ.
1. Содержание признака «совершение преступления по предварительному сговору группой лиц»
раскрывается в ч. 2 ст. 35 УК, в которой установлено, что преступление признаётся совершенным
группой лиц по предварительному сговору, если в
нём участвовали лица, заранее договорившиеся о
совместном совершении преступления. Исходя из
формулировки ч. 2 ст. 35 УК при сопоставлении её
с положением, закреплённым в ч. 1 ст. 35 УК РФ [3,
с. 133], следует считать, что под лицами, участвовавшими в совершении преступления, законодатель понимает любых соучастников в количестве
не менее двух человек. При этом виды соучастников могут быть разными: два соисполнителя; организатор и исполнитель; пособник, подстрекатель
и исполнитель (или несколько соисполнителей).
Преступление может быть совершено как с предварительным сговором, так и при соучастии с разделением ролей.
Сущность соучастия - это совершение преступления совместными усилиями нескольких лиц,
оно сохраняется и при любом сочетании участников
совершения преступления. При этом общественная опасность такого посягательства, бесспорно,
выше, чем у деяния, совершенного одним лицом,
поскольку действия исполнителя подкреплялись
действиями пособника, без которых преступление, возможно, вообще могло бы не произойти.
Квалифицируя деяние в описанной ситуации без
применения признака совершения его группой лиц
по предварительному сговору, правоприменитель
игнорирует характерную для данного деяния повышенную степень общественной опасности. Такую
же позицию занимают и авторы комментария к УК
РФ, которые отрицают необходимость непосредственного соисполнительства при совершении пре-
116
ступления такой группой: «сговор в этой ситуации
для того и производится, чтобы при необходимости
облегчить совершение преступления, технически
разделить функции» [3, с. 76].
Следовательно, квалифицирующим признаком
«совершение преступления группой лиц по предварительному сговору» необходимо охватывать
соисполнительство с предварительным соглашением и соучастие с разделением ролей при любом
количестве исполнителей. При этом необходимо
обратить внимание на специфику соисполнительства при совершении деяний, предусмотренных
ст.ст. 222 и 223 УК РФ. По структуре данные составы преступлений являются сложными, поскольку
их объективная сторона предполагает совершение
альтернативных действий. В связи с этим при исполнении названных посягательств возможно разделение ролей в рамках объективной стороны состава преступления.
2. Одним из наиболее актуальных и требующих детального рассмотрения является вопрос о
назначении наказания, которое, несомненно, является важнейшим правовым средством борьбы
с незаконным оборотом оружия. В ч. 1 ст. 222 УК
РФ предусматривается наказание за незаконное
приобретение, передачу, сбыт, хранение, перевозку
или ношение оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств в
виде ограничения свободы на срок до трех лет, либо
ареста на срок до шести месяцев, либо лишения
свободы на срок до четырех лет со штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере
заработной платы или иного дохода осужденного за
период до трех месяцев либо без такового. В настоящее время из указанных видов наказания применяются только лишение свободы и штраф.
В соответствии с ч. 3 ст. 222 УК РФ максимальный срок наказания за незаконные приобретение,
передачу, сбыт, хранение, перевозку или ношение огнестрельного оружия, его основных частей,
боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных
устройств, совершенные организованной группой, составляет восемь лет лишения свободы, по
ч. 2 (совершение тех же действий группой лиц по
предварительному сговору) - шесть лет, по ч. 1 четыре года.
В соответствии с ч. 1 ст. 73 УК РФ, лицу, срок
осуждения которого не превышает восьми лет лишения свободы, может быть назначено условное
осуждение. Следовательно, его применение возможно при назначении наказания за любое преступление, предусмотренное ст. 222 УК РФ.
Учитывая вышеизложенное, автором предлагается внести поправки в ст. 73 УК РФ, предусматри-
ВЕСТНИК КАЛИНИНГРАДСКОГО ФИЛИАЛА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ
вающие снижение верхней планки условного осуждения, и изложить ч. 1 этой статьи в следующей
редакции: «Условное осуждение может быть назначено лицу, срок осуждения которого не превышает пяти лет лишения свободы». Таким образом,
данная норма будет применяться только к лицам,
совершившим преступления небольшой или средней тяжести.
Ст. 222 УК РФ предусматривает следующие
виды наказаний: ограничение свободы, арест,
лишение свободы и штраф. В настоящее время
практически во всех случаях применяется лишение свободы, так как условия, необходимые для
исполнения ареста и ограничения свободы, не
созданы. В связи с этим при назначении наказания за совершение деяния, предусмотренного ст.
222 УК РФ, чаще всего суд избирает условное
осуждение. Крайне редко применяется штраф,
так как с учетом ряда обстоятельств (отсутствие у
виновного постоянной работы, доходов, собственности) суд не может избрать его в качестве вида
наказания.
Однако в ряде случаев общественная опасность рассматриваемого деяния не дает оснований
применить реальное лишение свободы, например,
в случае если у лица нашли 2-3 патрона. Поэтому
автором предлагается в санкцию ст. 222 УК РФ
включить такие виды наказания, как исправительные и обязательные работы.
3. В связи с различной общественной опасностью преступлений, предусмотренных ст. 222 УК
РФ, в зависимости от наличия (отсутствия) специальных приспособлений необходимо ввести в рассматриваемую статью дополнительный квалифицирующий признак. Так, при назначении наказания
необходимо учитывать наличие специальных приспособлений, таких как глушитель, оптический
прицел и др., наличие которых предполагает совершенно иной умысел в приобретении, передаче,
сбыте, хранении, перевозке или ношении такого
оружия и специальных приспособлений к нему. Как
правило, такие приспособления необходимы для
совершения противоправных действий в отношении иных лиц. Несомненно, что в случае хранения
патронов, которые человек нашел, и в случае хранения винтовки с глушителем и оптическим прицелом очевидна значительная разница в степени
общественной опасности деяний.
Поэтому ч. 2 ст. 222 УК РФ автором предлагается дополнить квалифицирующим признаком: незаконные приобретение, передача, с�